К звездам! - Гарри Гаррисон

Эльжбета кивнула:

— Мне всегда бывало неприятно, когда ты так говорил о ней. Ведь она — Градиль… Но ты прав. Она на самом деле такая, даже хуже.

— Не говори так. Здесь нельзя.

— Потому что записывают? Теперь я это знаю, мне один твой друг сказал. Но я хочу, чтобы она услышала. Хочу сама ей все сказать. Она так старалась нас разлучить!..

И похоже, что это ей удалось, мрачно подумал Ян, она победила. Видеть Эльжбету — такой близкой и такой недосягаемой — было невыносимо.

— Теперь иди, — попросил он. — Только потом приходи еще, обещаешь?

— Конечно!

Он упал на койку, спиной к окошку, чтобы не видеть, как она уходит. Все кончено. Единственным человеком, кто мог бы что-нибудь сделать, чтобы его спасти, был Гизо. Но Гизо мертв. Градиль специально спровоцировала его; знала, что так получится. И убила тоже специально, знала, что за такое короткое время никто другой ничего не сможет сделать. Друзья у него есть, и немало, но они беспомощны. И враги тоже есть. Все, кто ненавидит перемены и во всех бедах винит его, — таких, наверно, большинство на этой планете. Ну что ж, он сделал для них все, что мог. Не слишком много… Хотя, если корабли все же придут — будет чем встретить их, зерно здесь… Однако местным жителям и в голову не придет воспользоваться этим преимуществом. Они снова будут униженно кланяться — чего еще ждать от этих крестьян? — и вернутся на поля, в свое вечное рабство, будут и дальше влачить свое жалкое существование, без награды, без будущего…

А он вот успел хоть чуть-чуть пожить с Эльжбетой. Это было прекрасно. Лучше хоть немного, чем вовсе ничего. И у нее теперь будет сын. Хорошо, чтобы сын… Нет, лучше дочка. Слабый пол здесь не наследует землю, но живут они вроде подольше и чуть счастливее… Впрочем, это все чистейшие теории, если корабли не придут. На изношенной технике можно переправить на север большую часть людей — но только один раз, не больше. Скорее всего, они даже этого не сумеют сделать. Без него не сумеют, некому будет это организовать.

А его не будет, потому что через несколько часов ему предстоит умереть. Он подтянулся на решетке крошечного оконца и выглянул наружу, на безотрадное серое небо. Гаррота. Здесь никто и слова такого не знает… Земные правители возродили ее для самых опасных преступников. Яна однажды заставили присутствовать при такой казни. Арестант сидел на специальном стуле с высокой спинкой. Сзади, по обе стороны шеи, два отверстия. Петля из толстого шнура была обвита вокруг шеи и продета в эти дырки, — а за спинкой ручка. Палач начал крутить ручку, шнур стал натягиваться, петля затянулась, — и пленник задохнулся, умер в мучениях. Чтобы крутить ручку, надо быть садистом, но их всегда хватает. Хотя бы тот же Шеер. Он бы наверняка вызвался добровольцем.

— К тебе посетитель! — крикнул стражник из-за двери.

— Никаких посетителей. Не хочу никого видеть, кроме Эльжбеты, — так что вы уж уважьте последнюю волю. Принеси мне лучше чего-нибудь поесть. И пива. Много пива.

Пил он с удовольствием, но есть не хотелось. Снова пришла Эльжбета, они стали разговаривать… Тихо и стараясь быть как можно ближе друг к другу. Она еще была за стеклом, когда за ним пришли прокторы, — ей приказали уйти.

— Я не сомневался, что увижу тебя, Шеер, — сказал Ян. — Они настолько добры, что дадут тебе покрутить машинку?

Тот ничего не ответил, но по его внезапной бледности Ян понял, что догадался.

— А вдруг я тебя убью сейчас? — Ян поднял кулак.

Шеер шарахнулся назад, трусливо хватаясь за кобуру. Ян даже не улыбнулся. Он устал от них, устал от всех, устал от этого идиотского холопского мира… Он почти радовался грядущему небытию.

Глава 19

Помост был тот же, что и во время суда, — и та же система вещания с микрофонами и динамиками была на месте, — все в целости и сохранности, все продумано до последних деталей. Только кресла и столы, где сидели судьи, — да и его скамья, — были убраны. На их месте стоял теперь один-единственный предмет. Стул с высокой спинкой. Аккуратно сделан, отметил про себя Ян, спокойно и отстраненно, словно это его не касалось. Такой стул за один день не смастерить, заранее приготовили. Он непроизвольно остановился, остановился и его конвой.

Возник момент неопределенности, какой-то подвешенности, когда никто не знал, что делать дальше. Живым подтверждением приговора стояли на помосте пятеро судей… Толпа молча смотрела. Мужчины, женщины, дети — наверно, все население планеты, кто был в состоянии двигаться, собралось здесь, столпившись на центральной улице. Безмолвные, как сама смерть, стояли они в ожидании смерти. А вечно хмурое небо придавило это безмолвие траурным покрывалом.

Тишину нарушил Чан Тэкенг. Он всегда был беспокоен и зол — и не доступен чувствам, которые испытывали все остальные.

— Чего вы там встали? Давайте его сюда, надо дело делать!

Всеобщая зачарованность прошла. Прокторы неожиданно толкнули Яна, так что он споткнулся о нижнюю ступеньку и едва не упал. Это его разозлило: он вовсе не хотел, чтобы кто-нибудь мог посчитать его трусом. Он рванулся, вырвался из рук прокторов — и взбежал наверх сам, так что им пришлось догонять. Люди увидели это, и по толпе прошелестел тихий ропот, словно вздох.

— Подойди. Сядь туда, — приказал Чан Тэкенг.

— Мне не дадут сказать последнее слово?

— Еще чего! Конечно, нет, это не полагается. Садись!

Ян пошел к гарроте, прокторы снова ухватили его за руки. Он видел теперь только Чана Тэкенга, Градиль и остальных судей — и в нем закипела такая ненависть, такая ярость, что выплеснулась в словах:

— До чего ж я ненавижу вас! Вы, безмозглые, преступные кретины! Как вы порабощаете людей, транжирите, калечите их жизнь!.. Это вас надо казнить, а не меня…

— Убейте его! — приказала Градиль. Теперь на ее лице была уже неприкрытая ненависть. — Убейте его сейчас же, я хочу видеть, как он умрет!

Прокторы тащили Яна к гарроте, а он сопротивлялся, стараясь приблизиться к судьям, чтобы как-нибудь вырваться и отомстить им. Все смотрели только на помост, на эту безмолвную борьбу.

Никто не заметил человека в черной форме, который проталкивался сквозь толпу. Его пропускали и снова сдвигались, глядя наверх. Он пробился через плотные передние ряды, поднялся по лестнице — и очутился на помосте.

— Отпустите этого человека, — приказал он. — Дело закончено.

Он не спеша прошел по помосту, взял микрофон из скрюченных пальцев Чана Тэкенга и повторил свои слова, чтобы всем было слышно. Никто не шевельнулся. Стояла абсолютная тишина. Этот человек был чужой. Никогда прежде никто его не видел.

Это было невозможно, невероятно. На планете, куда никто не прилетал, откуда никто не улетал, все знали друг друга по меньшей мере в лицо, если не по имени. Здесь не могло быть незнакомых людей. Но этого человека никто не знал.

Неизвестно, собирался ли он стрелять, — но проктор-капитан Шеер начал поднимать пистолет. Незнакомец заметил это движение и быстро повернулся, в руке у него что-то зловеще блеснуло.

— Если не бросишь пистолет, я тебя убью на месте. — В голосе была холодная, жестокая решимость. Пальцы Шеера разжались, пистолет выпал. — Все остальные тоже! Сложить оружие!

Прокторы подчинились. Когда пистолеты оказались на помосте, незнакомец поднял микрофон и заговорил снова:

— Всех прокторов, находящихся внизу, прошу учесть, что каждый из них на прицеле. Вы окружены. При попытке сопротивления будете убиты на месте. Оглянитесь и убедитесь сами.

Оглянулись все, не только прокторы. И только теперь заметили вооруженных людей, которые бесшумно появились на крышах зданий вдоль центральной улицы. Длинноствольные карабины с оптическими прицелами были направлены вниз. Не было никаких сомнений, что снайперы будут работать быстро и точно.

— Прокторы, несите все оружие сюда, — раздался приказ из динамиков.

Ян шагнул вперед и посмотрел на незнакомца и двух вооруженных людей, которые появились рядом. Его затопила волна громадного облегчения — но только на миг. Ведь не исключено, что казнь только откладывается…

— Вы с кораблей, — сказал он.

Незнакомец опустил микрофон и повернулся к Яну. Седой, очень темная кожа, горящие синие глаза…

— Да, мы с кораблей. Меня зовут Дебху. Немедленно снимите с него наручники! — велел он прокторам. Те поторопились выполнить приказ. — Мы сели на Дороге примерно двадцать часов назад. Извините, что нам пришлось ждать до сих пор, — обнаружить себя раньше мы не могли. Нужно было, чтобы все собрались в одном месте одновременно. Если бы они узнали о нашем прибытии — вас бы убили. И могло бы начаться кровопролитие, что привело бы к неоправданным жертвам. Очень жаль, что вам пришлось пройти через все это. Простите.