Спецназ - Коос Штадлер

и сам побывал в этом мрачном месте. Мы много раз говорили об этом, но по итогу сон все равно возвращался, осязаемый и постоянно присутствующий.

Однажды Дидис перешел сразу к делу и спросил, хочу ли я продолжать работать или предпочитаю отказаться, предложив мне остаться в малых группах на вспомогательной должности и некоторое время исполнять обязанности командира тактического штаба. Но я зашел слишком далеко, готовя себя к высшему уровню солдатской службы, и никак не мог отказаться от этого из-за нескольких плохих снов. Я заверил Дидиса, что настроен на работу, но мне нужно время, чтобы разобраться с этим.

В то время мой старый школьный товарищ Джонни Куртцен работал психологом в Главном штабе войск специального назначения. Я позвонил ему из Фалаборвы и спросил, можем ли мы встретиться для беседы. Джонни, должно быть, читал между строк; он сразу же ответил, что очень хочет поговорить со мной, поскольку проводит исследование о влиянии острого стресса на военнослужащих спецназа. Мне предстояло пройти курс военного права в Претории, что дало мне возможность увидеться с Джонни и, что более важно, провести время с Зельдой.

Я и по сей день не знаю, поступил ли я мудро или глупо, не поговорив с Зельдой о своих страхах, но тогда я решил не показывать то, что считал своей слабостью, и поэтому также не сообщил ей истинную причину своего визита в Преторию. Мне даже не пришло в голову, что, поделившись с ней своими страхами и неуверенностью, я мог бы облегчить свою ношу. Хотя мне и не хотелось этого признавать, в наших отношениях возникла трещина из-за нашей суматошной программы и неопределенного графика.

Когда в тот первый день я вошел в кабинет Джонни, то смирил свою гордость и рассказал ему о своем растущем чувстве, что судьба настигнет меня, и что следующий раз, когда я столкнусь с вражескими солдатами на какой-то забытой богом партизанской базе в Африке, окажется для меня последним. Он терпеливо слушал, иногда задавая вопросы. В течение нескольких встреч я рассказал ему о каждом эпизоде, произошедшем со времен моей службы в разведывательном отряде 31-го батальона — о каждом разе, когда мы приближались к вражеской базе или проникали на нее; о каждом разе, когда мне приходилось уходить, чтобы выжить; о каждом разе, когда мне приходилось уклоняться от агрессивного противника на наших маршрутах.

Просто вспоминать все эти случаи уже было большим облегчением, поскольку единственными людьми, с которыми удавалось когда-либо пообщаться по этому поводу, после того как заканчивалось подведение итогов и сверхсекретные папки с делами убирались куда подальше, был крошечный внутренний круг спецназовцев малых разведывательных групп. Я даже никогда не делился военными историями со своими коллегами из роты, поскольку считал, что это может породить вражду. К тому же, рассказывать о событиях, произошедших во время особо секретных операций, считалось нарушением правил внутренней безопасности.

Первые несколько дней мы с Джонни просто разговаривали о моих переживаниях. Он просил меня объяснить свои страхи и описать повторяющийся сон в мельчайших подробностях. Затем мы постепенно начали превращать негативные мысли в позитивные, противопоставляя каждой слабости сильную сторону.

«Верил ли я в то, что делал?»

«Да».

«Хотел ли я это делать?»

«Да, я был готов сделать это и многое другое».

«Как мне удавалось обнаруживать вражеские базы там, в буше?»

«Благодаря точным разведывательным данным, и моим превосходным навыкам ориентирования».

«Почему мне удавалось проникнуть прямо на вражескую базу?»

«Потому что я умел это делать, и мы были хорошо подготовлены».

«Почему мне удавалось выбраться с базы, когда нас обнаруживали?»

«Потому что враг не ожидал нас там увидеть, и мы точно знали, куда идти».

«Как я смог выжить во всех этих ситуациях?»

«Потому что я был подготовлен к ним».

«Почему мне удавалось уйти от преследовавшего нас врага?»

«Потому что я был в отличной физической форме и умел противостоять выслеживанию».

«Почему мне удавалось не попасть в окружение?»

«Потому что мы заранее хорошо отработали свою задачу и знали местность. Темнота была нашим другом, и мы были исключительно хороши в ночной работе».

Со временем Джонни укрепил во мне надежный фундамент, на котором основывались наши боевые операции: хорошая разведка, подготовленные операторы, хорошо отработанные навыки и тщательно спланированные операции, планы действий на случай чрезвычайных ситуаций, лучшее вооружение и снаряжение, которое можно купить за деньги, надежная система всестороннего обеспечения, и — вера…

Вместе мы начали вырабатывать стратегию, которая помогла бы мне справиться со страхом. С самого начала он дал понять, что мы не будем пытаться победить чувство страха, а скорее разработаем механизм, позволяющий мне принять его неизбежность и научиться справляться с ним. Его слова о том, что, независимо от своей бравады, каждый спецназовец боится смерти, и у каждого есть свой способ справиться с этим, меня успокоили. Он также отметил, что лишь немногие операторы проникали на вражеские базы в одиночку или с одним напарником в качестве поддержки. Большинство людей находили утешение в количестве и не любили оставаться одни в буше — а тем более в лагерях, кишащих врагами!

Затем Джонни поработал с самой концепцией страха, и после многочасового разговора об этом я начал понимать, что, как христианин, боюсь не самого момента смерти, а скорее неопределенности этого момента; страх провала или попадания в плен был более значимым.

Чтобы противостоять моему страху провала, мы разработали стратегию, основанную на убеждении, что я лучше справляюсь со своей работой, чем любой противник, с которым я встречусь. Не просто лучше, не немного лучше, а исключительно лучше. Постепенно я начал понимать, что каждое учебное мероприятие, каждая ночь, проведенная над картами и стереоскопическими фотографиями, каждая тренировка — это не только навык, которым нужно овладеть, но и то, что должно укорениться в моем сознании как отношение к работе. Джонни помог мне применить простую, но эффективную технику, с помощью которой негативные мысли и установки заменялись позитивными: плохие мысли окрашивались в «грязный» цвет и вытеснялись из моего сознания, заменяясь яркими, красочными, позитивными мыслями.

Следующая часть нашей стратегии включала в себя игру разума, в которой я со временем преуспел, — вид позитивного самообмана, когда я не только предвидел успех, но и начинал жить в эйфории от успешного завершения работы — своего рода визуализация себя в роли Джеймса Бонда (но, к сожалению, без мартини и девушек!) и представление успеха как результата своих усилий. Рискуя стать эгоистичным и самоуверенным придурком, я начал применять эту технику в повседневной