Маски Тутанхамона - Жеральд Мессадье

Подошли к только что построенному по приказу царя храму. Внутрь вела единственная дверь с двумя статуями по бокам. Осирис и Исис. Она была ошеломлена: у Осириса были черты Пасара. У Исис — царя.

Саркофаги сняли с повозки. Анкесенамон смотрела на маленький саркофаг белого цвета, покрытый позолоченными надписями, и Тутанхамон остановил ее, когда она собралась выйти вперед и склониться над ним. Гуя и Таемуадхису, а также брат Пасара, окруженные другими членами своей семьи, стояли в первом ряду.

Богослужение совершали трое жрецов. Двое из них обкуривали фимиамом саркофаги, третий, держа в одной руке кремниевые вилы, а в другой — белый кроличий мех, коснулся поверхности саркофага: это было Открытие Рта.[24]

Мать Пасара выполнила следом за Анкесенамон обряд прощания. Опустившись перед саркофагом на колени, она обхватила его руками. Гуя поднял ее, всю в слезах, и Анкесенамон тоже разрыдалась. Впрочем, плакали многие женщины. Другой жрец произнес текст мертвых:

Я, писец Пта, это я тебе говорю, что ты очищен. Я выполнил обряды под взором бога, ты очищен и твоя слава сияет. Ты отдал богу то, что он тебе дал…

Ветер уносил его слова, а возможно, Анкесенамон перестала что-либо воспринимать. Носильщики подняли саркофаг и вошли в храм. Гуя повернулся к царю и пригласил его войти первым. Пространство внутри храма было заполнено дымом фимиама, смолы и запахами роз и жасмина. В земле была вырыта огромная яма, и в ней ожидали четверо мужчин. Тутанхамон сделал знак своему секретарю, и двое мужчин принесли статуэтку лошади, покрытую золотом. Ее опустили в яму.

— Ты отдал свою жизнь в битве против Сета, — сказал Тутанхамон. — Она теперь вечная, Пасар, Начальник конюшен, так как Осирис, Хорус и Пта принимают тебя к себе.

Начали спускать саркофаг. Члены семьи Пасара бросили цветы. Анкесенамон подошла и бросила букет резеды и жасмина. Затем опустили приношения, статуи слуг, которые будут прислуживать покойнику в загробной жизни, искусственные продукты…

Тутанхамон повернулся к своей супруге. Теперь ее лицо превратилось в маску.

Носильщик поставил на подмостки белый саркофаг, в котором покоился ребенок. Она подалась вперед. Тутанхамон сжал ее руку. Растерянная, она слушала одного из жрецов, объяснявшего правила Открытия Рта. Таемуадхису повернулась к ней и протянула курительницу, которую взяла у жреца. Это выходило за рамки обряда. Анкесенамон схватила курительницу и держала ее в вытянутой перед саркофагом руке. Заметив непорядок, жрец осторожно забрал у нее курительницу и прочитал молитву за умерших новорожденных.

Ты преодолел два порога, прежде чем цветок твоей жизни увял. Возрадуйся, так как ты праведен и чист и не познал ни несправедливости, ни порочности. Пта берет тебя в свои руки…

Вдруг она поняла, что у нее больше никогда не будет ребенка от Пасара, и разразилась неудержимыми рыданиями. Не думая о соблюдении протокола, вместе с ней плакали Тутанхамон и Сати.

В яму спустили второй саркофаг. Так как у нее не было цветов, Таемуадхису протянула ей букет лилий. У царицы не было сил бросить его, и тогда Тутанхамон сделал это за нее. Нарушив еще раз протокол, Мутнехмет, не сводившая с этого мгновения глаз со своей племянницы, и Сати вывели ее наружу и отвели к носилкам.

Сати понимала, что у нее уже не было сил присутствовать на погребении командира. Достаточно одной царицы, умершей во время похорон. Совсем ни к чему, чтобы при Открытии одного Рта, закрылся другой. Ни кобры, ни львы не были настолько сильны, чтобы защитить людей от избытка горя.

37

ВЕЛИКОЛЕПИЕ И ПОЗОР

Между двумя танцами на середину зала в заведении Несхатор вышел рассказчик. Иногда она заполняла паузы такими выступлениями, пока ее танцовщицы подкрашивали глаза или соски.

У мужчины был довольно большой живот, раскосые глаза и чувственный рот.

— Знаете ли вы историю яйца и горшка? — спросил он, как бы ни к кому не обращаясь.

Никто ее не знал.

— Яйцо затеяло ссору с глиняным горшком, который оскорбил его достоинство, насмехаясь над его хрупкостью. «При первом же ударе ты трескаешься и теряешь жидкость, как женщина, собирающаяся рожать», — говорил рассказчик хрипло, с акцентом, присущим жителям Верхней Земли. «А ты, — теперь его голос стал гнусавым и тонким, — кем ты себя вообразил? В голове у тебя пусто. Ты постоянно жирный, а когда тобою попользуются, то ставят в угол, и лицемеры приходят проверить, не прилипло ли что-нибудь к твоим бокам!» Горшок из глины занервничал: «Ну и яйцо, оно же меня еще и оскорбляет! Ты забыло, что вышло из задницы птицы? — А ты, ты — глиняная задница!» — нагло заявило яйцо.

Публика начала веселиться. Появилось вино и пиво.

— Яйцо почувствовало себя в опасности. Оно отправилось к Медному горшку. И говорит тому: «Привет, дружище! Сегодня ты очень красный! — Дело в том, что меня натерли». В этом месте для медного горшка рассказчик использовал третий голос, энергичный и звонкий. «По крайней мере, ты красивый, когда тебя натирают. И у тебя хорошие манеры. Не то что у некоторых. — О ком ты говоришь? — Вообрази, накануне я встретил глиняный горшок, который, не переставая, плохо отзывался обо всех. — Обо всех? Даже обо мне? — Даже о тебе. — И что же придумала сказать по моему поводу эта деревенщина? — Он сказал, что если тебя не натереть, ты становишься отвратительнее, чем дыра в земле. И что, несмотря на вид здоровяка, ты гнешься при малейшем ударе и создаешь адский шум, чтобы привлечь к себе внимание. — Он так и сказал? — Клянусь Осирисом! Он и мне сказал, что я уязвим, как живот беременной женщины и вышел из задницы птицы. Говорю же тебе, это неучтивый субъект».

Несхатор не знала этой истории и села ее послушать, потягивая из кубка пиво. Она уже начала успокаиваться после потери любовника. Рассказчик продолжил:

— В гневе медный горшок отправился на поиски глиняного горшка. Нашел того, и сходу говорит ему: «Слушай, деревенщина, кажется, ты плохо отзывался обо мне? — Эй ты, хвастун, по какому праву ты обзываешь меня деревенщиной? — Я к тебе обращаюсь так, как хочу, старый бурдюк!» И вот ссора переросла в драку. Совершенно очевидно, что медный горшок оказался немного помят, но вскоре он доказал свою правоту глиняному горшку, который развалился на мелкие части.

Публика ожидала морали.

— Знаете, что я вам скажу, добрые люди? Будьте осторожны с яйцами. У них часто бывают сильные союзники!

Клиенты расхохотались. Раздавались взрывы неудержимого смеха, доходившего до икоты. Слепой арфист тоже смеялся. И музыканты. Клянусь Амоном, они действительно поняли, что означала басня! Только знаки: яйцо — это царь, глиняный горшок — Ай, а медный горшок — Хоремхеб. Несхатор тоже смеялась: хорошее настроение побуждало ее клиентов больше пить. К рассказчику полетели кольца. Тамбурины и кемкем отбивали ритм. Должен был начаться танцевальный номер. Рассказчик нашел себе место, и Несхатор велела подать ему вина.