Серая невеста Лиллехейма - Николай Ободников

только раз в год. Впрочем, Эджил и сегодняшнее еще не всё выпил. И это не отменяло главного: не сегодня завтра мать волков сможет обращать людей при свете дня. Никакой луны и прочей чуши про ликантропию.

Лиллехейм обречен – и это факт.

– Скоро никого не останется, детка, – прошептал Микаэль и захихикал. – И тогда мы наконец-то сотрем пыль с кровавых башмачков, детка, и присядем у дороги! Выпьем эля, и ты покажешь маленький ключик, которым заводишь луну, детка! Вр-рум, вр-р-рум! Детка, как же я люблю тебя!

Он хихикнул еще раз, ожидая начало потехи.

90. Предельная честность

Она с омерзением ощущала на себя взгляд Эрика. Старший метеоролог «Химмелфангер» непрерывно крутился поблизости, будто подступающая мигрень. В муниципалитете он не сводил с нее глаз, отчего Диана заливалась краской, что приводило ее в ужас. Казалось, весь мир знал о ее проступке. Стыд оказался чересчур тяжелой ношей. Даже сейчас, когда она вместе с остальными жителями Лиллехейма наблюдала за так называемыми охотниками, решившими убить зверя, на нее давили ее же крики, которые она этим утром щедро разбрасывала перед Утесами Квасира. Господи, какая же она шлюха.

– Мы не можем постоянно избегать друг друга, Диана. – Эрик наконец-то решился подойти к ней.

Охотники, среди которых был и Лео, как раз преодолели половину пути к утрамбованным платформам шахты «Гунфьель». Их разноцветные фигурки шагали по старой широкой дороге, оставшейся от самосвалов, груженных углем. Южный склон Подковы Хьёрикен ярко освещало солнце. Всё казалось фальшивкой, фольгой, под которой пролегала пропеченная и пыльная тьма штреков.

Диана обернулась. Мельком отметила, что Дима с друзьями держатся близ толпы, растянувшейся позади двориков Пилстред.

– Эрик… – начала было она, и в ее голосе свозила усталость тысячелетней старухи.

– Подожди, Диана. Я…

– Эрик, пошел вон.

– Что?

– Не будет никаких мелодраматичных фраз и слащавых разговоров. – Диана убедилась, что их не слышат. – Мы потрахались, но мы никогда не станем любовниками. Никогда. И друзьями нам тоже не бывать. Я не сразу разобралась, но в итоге кое-что поняла. Я хотела затрахать до смерти воспоминания о том, как мы поступили с Леннартом и Ингвилль. Только поэтому я уступила тебе. Иначе бы ты уже гнил за решеткой – за изнасилование. А еще я ненавижу рыжие лобковые волосы.

Лицо Эрика приобрело нездоровый землистый оттенок. Борода точно вспыхнула, отражая смятение хозяина.

– Извини. – Эрик передернулся, ощутив, что слово получилось растянутым и липким, будто начинка гнойника. – Надеюсь, это не помешает нашей работе на метеостанции, Диана.

– Работе? О какой работе ты толкуешь? Ты же не настолько идиот, чтобы полагать, будто я с семьей останусь в Лиллехейме, когда всё закончится?

– Ты права. – Эрик едва не добавил еще одно «извини». Он зачем-то кивнул и направился к своей машине.

Его лицо полыхало, уши будто хорошенько растерли полотенцем. Диана предельно четко обрисовала ситуацию, выставив его в самом неприглядном свете. Возможно, так оно и есть. Не оставила ему никаких шансов на сохранение мужского достоинства. Попросту размазала по рингу. Этого сразу в реанимацию, ребятки.

Сев в машину, Эрик взглянул в зеркало заднего вида. Рыжебородый безумец с искаженным лицом тихо смеялся.

– Да, Диана, я оставлю тебя в покое. Если смогу.

В тот миг Эрик понял, что этого никогда не будет.

Дремавший внутри хищник с нетерпением ждал ночи.

91. Зверь

Хоть вторая половина дороги, ведущей к шахте, была спрессована многотонными махинами, под ногами то и дело оказывались камни, выворачивавшие ступню. Когда шахту готовили к консервации, часть пути намеренно привели в негодность, ставя таким образом запрет на посещение опасного места, в котором можно было запросто свернуть себе шею. Поэтому приходилось идти, портя обувь и сбивая ноги.

– Не иначе сам дьявол вытряс эти крошки из носка. – Ингри охнула, остановилась на мгновение, потирая лодыжку, и зашагала дальше.

– Тебе следовало остаться с Сульвай, – заметила Берит. Она шла рядом с хозяйкой «Аркадии» и иногда подавала ей руку, когда та уставала.

– Кристофер бы мне этого не простил.

– Мертвые прощают всё.

– Не говори так, прошу.

– А я не мертвая! Почему ты решила, что я… что мне нечего ему сказать на прощание? – Берит всхлипнула, с силой протерла уголки глаз и вскинула лицо навстречу солнцу.

Ингри оглянулась. Они с сержантом шагали в числе первых. Группа из почти что пятидесяти человек растянулась цветастой змеей.

Раздавались только звуки шаркающих шагов да проклятия, когда кто-нибудь подворачивал ногу. Ни шуток, ни трепа, что обычно сопровождают вот такие компашки, переполненные тестостероном. Никаких щелчков банок с пивом. Рыбаки и бывшие шахтеры хранили молчание. Даже братья Рёд, те еще горлопаны и выпивохи, казались мрачнее тучи. Руки стискивали ружья и фонари. Страх окольцевал каждого.

– Не плачь при них, – попросила Ингри. Ее морщинки у губ попытались образовать сердечко, но улыбка умерла. – Ты им очень нужна, Берит.

– Я знаю. – Берит вытерла тыльной стороной ладони щипавшие глаза. – Но ты не могла так поступить со мной и Сульвай. Кристофер был не только твоим мужчиной!

Ингри увидела, как плечи сержанта затряслись.

– Так вы…

– Мы не успели. Но, думаю, у нас всё могло получиться. Только Сульвай не говори. Пусть считает, что и у нее были шансы. Я не хочу, чтобы она мне выдрала волосы.

Обе улыбнулись, напоминая мать и дочь, решивших схожим образом носить одинаковые форменные бейсболки – с волосами, продетыми в застежку.

Сульвай и правда болезненно реагировала на выводы, с которыми была категорически не согласна. Женщины Лиллехейма еще помнили инцидент в парикмахерской, случившийся в позапрошлом году, когда мастер, делавший Сульвай прическу, заявил, что всё готово. После жаркого спора Сульвай показала, что именно у нее должно быть на голове. И в качестве наглядного пособия использовала череп оравшего мастера.

Берит замерла, ожидая, когда подтянется группа. До развороченного входа в шахту оставалось не больше двадцати метров. Достаточное расстояние, чтобы успеть пристрелить тварь, если она решит выскочить прямо на них. Кровавые следы, пометившие весь южный склон Подковы Хьёрикен, сходились именно здесь.

К сержанту подошел Турбен Рёд. Он нервно поглаживал самозарядный карабин. А еще рыбак с подозрением косился на чаек.

– Как будем действовать? – деловито поинтересовался Турбен. – Войдем или выкурим?

– Сперва официальная часть.

Турбен с недоумением взглянул на Ингри, но та лишь пожала плечами, понятия не имея, что у Берит на уме.

Берит сняла с плеча переносной громкоговоритель, захваченный в полицейском участке, и поднесла ко рту. Услышала, как чуть позади загремело оружие. Группа готовилась изрешетить всё, что покажет нос из чертовой норы.

– Микаэль Скоглунн, говорит Берит Карсен! У тебя минута на то, чтобы выйти из шахты! А потом мы завалим «Гунфьель»! Мы сделаем это в любом случае – с тобой или без! А еще я уверена, что ты торчишь где-то у входа и всё слышишь!

Члены группы переглянулись. Никто не планировал устраивать обвал в шахте, но так было даже лучше: не