Прикосновение теней - Монинг Карен Мари

Крик был инстинктивным отрицанием, он поднялся из глубин моего тела, подкатился к горлу и вырвался наружу.

Если фавориткой была она, а я могла проходить сквозь Зеркало, то я могла быть только одной личностью... если этот термин тут применим.

— И уж точно не фавориткой, — пробормотала я, проталкиваясь сквозь мембрану, чтобы врезаться в стену.

Я ожидала сопротивления, как было в других Зеркалах, но это — первое из созданных — не попало под заклятие Крууса. В последний миг мне удалось повернуться, перехватить фаворитку и принять силу удара на свое плечо. Ни черта в этом мире не имело смысла.

— Мак, что ты делаешь?! — заревел Кристиан, бросаясь к Зеркалу.

— Не прикасайся! — крикнула я. — Тебя, оно убьет!

Я не хотела, чтобы он думал, будто сможет пройти. Зеркало убило Бэрронса. И, без сомнения, уничтожит Кристиана, а у него не было «увольнительной» от смерти. По крайней мере, я пока об этом не знала. Но в последнее время мне стало ясно, что я почти ничего ни о чем не знаю, так что, возможно, у Кристиана целая колода тузов. Может, у всех так, кроме меня. Но рассчитывать на это не стоило. Кристиан нужен мне живым. Больше, чем когда-либо. Я должна остановить «Синсар Дабх», а для этого требовались пятеро. Теперь я поняла, почему Книга играет со мной.

Кристиан остановился в нескольких дюймах от Зеркала и уставился на меня.

— Почему она не погибла? Я отличу правду от лжи, — предупредил он.

Я взяла тело поудобнее, перебросила длинные волосы через плечо, чтобы они не волочились по полу и не путались под ногами. И посмотрела сквозь Зеркало на Кристиана.

— Потому что это фаворитка. Вот почему я кричала. Я узнала ее.

— Но я думал, что фаворитка — это ты... — Он явно был сбит с толку. — Однако ты прошла сквозь... Но это значит... Мак?

Я пожала плечами. Мне нечего было сказать.

— Откуда ты знаешь, что она фаворитка?

— Остатки их памяти бродят по этим коридорам. Сложно было в них не заблудиться. Но, думаю, тебе все же было проще, поскольку ты не принимал свои приключения так... близко к сердцу. Думаю, когда я уйду, ты ее еще увидишь. — Я все еще не смотрела на фаворитку. Ее состояние слишком пугало меня. Она была чересчур легкой, тонкой и очень, очень холодной. — Я вернусь, как только смогу.

Мы смотрели друг на друга.

— Я в это не верю, — сказал наконец Кристиан.

— А иначе просто быть не может. О моем рождении нет ни одной записи, Кристиан. Книга... охотится за мной. Я слышала, что так было всегда.

— Не верю.

— Придумай другое объяснение.

— Легенды могут ошибаться. Может, пройти сквозь Зеркало способны и другие. А может, это все блеф, чтобы никто не пробовал этого сделать.

Он шагнул вперед, и у меня оборвалось сердце.

— Нет, не надо! Кристиан, послушай меня. Я не могу сказать тебе, о ком идет речь, но ты услышишь правду в моем голосе. Я видела, как Зеркало убило... кое-кого другого.

Он склонил голову набок, затем кивнул.

— Айе, девочка. Я слышу правду, но почему ты не можешь сказать, кто это был?

— Это не моя тайна.

— Однажды ты откроешь ее мне.

Я не ответила.

— И я все еще тебе не верю.

— Найди альтернативу. Любую альтернативу. Я буду рада.

— Может, ты... не знаю... может, ты их дочь, — предположил он.

— Родившаяся семьсот тысяч лет спустя? — Я уже думала об этом. Но мысль не только не отзывалась ничем в моей душе, но и... — Это не объясняет того, что я помню и чувствую, и того, что за мной охотится Книга.

Я знала, что не являюсь ребенком Короля Невидимых и его фаворитки. Слишком интимными были мои чувства. Слишком собственническими и сексуальными. Так чувствует любовник, а не ребенок.

Кристиан пожал плечами.

— Хорошо, я останусь здесь. Но поторопись.

— Пообещай, что не попытаешься пройти сквозь Зеркало, Кристиан.

— Обещаю, Мак. Но поспеши. Чем дольше я здесь нахожусь, тем больше... изменяюсь.

Я кивнула. И зашагала прочь с Королевой/фавориткой/женщиной, ради которой уничтожала миры. И я не могла не думать, где сейчас находятся остальные мои части.

31

Я смотрела в «Книги и сувениры» сквозь стеклянную панель двери и не знала, чему удивляться больше: тому, что в магазине снова был порядок и уют, или тому, что там, закинув ноги на стол, сидел Бэрронс. Он обложился стопками книг и пришпилил к стенам нарисованные вручную карты с пометками.

Сколько раз я сидела так же, сколько ночей провела на этом самом месте в такой же позе, роясь в книгах в поисках ответа, поглядывая в ночь за окнами и ожидая его прихода. И мне нравилось думать, что на этот раз Бэрронс ждет меня.

Я подалась ближе, всматриваясь.

Он поставил новую мебель. Сколько же меня не было?

Осталась моя стойка для журналов, моя конторка, старомодный кассовый аппарат, небольшой TV-DVD-плеер с плоским экраном, явно одной из последних моделей, и колонки для моего iPod-а. А к ним был подключен новенький гладкий черный iPod Nano. Бэрронс не просто заново обставил магазин. С таким же успехом он мог положить перед дверью коврик с надписью «Добро пожаловать домой, Мак!».

Я вошла, и зазвенел колокольчик.

Бэрронс обернулся, вскочил, книги посыпались на пол.

В последний раз я видела его мертвым Я стояла в дверях, забыв, как дышать, и смотрела, как он поднимается одним грациозным движением. Он словно заполнил собой все четыре этажа, магазин вдруг стал казаться меньше. Секунду мы просто молчали.

Бэрронс был верен себе — мир рассыпался на части, а он продолжал одеваться, как акула бизнеса: сшитый на заказ костюм крахмальная рубашка, идеально подобранный галстук. На запястье блеснуло серебро, знакомый широкий браслет с древним кельтским рисунком. У Риодана был похожий.

Несмотря на все свои проблемы, я ощутила слабость в коленях. Я словно опять вернулась в подвал. Снова была привязана к кровати. А Бэрронс между моих ног, но не делает того, что я хочу. Сначала он работает ртом, потом трется о меня и едва входит, затем опять губы. Он не сводит с меня глаз.

«Кто я, Мак?» — спрашивает он.

« Ты мой мир», — мурлычу я. И боюсь, что даже теперь, когда я уже не при-йа, Бэрронс управляет мной, как тогда, в кровати. Я таю, мурлычу, отдаю ему свое сердце. И нет оправданий, нет никакой вины. Если бы Бэрронс встал и ушел, не вернулся ко мне в постель, я бы так и не восстановилась. Я ждала бы такого же, как он, и никогда бы не нашла никого похожего на него. Я бы умерла в одиночестве, а самый великолепный секс остался бы в моей памяти.

«Так ты жива, — сказали его темные глаза. — Меня бесят догадки. Это нужно исправить».

«Например? Не всегда бывает по-твоему, Бэрронс».

Внезапно его глаза заполнились тенями, и я перестала его понимать. Я видела в его взгляде нетерпение, злость, нечто древнее и безжалостное. Холодные глаза оценивали меня, словно взвешивали вероятности, — папа определил бы это как начало большого замысла. Он говорил. «Детка, как только ты начинаешь о нем-то думать, ты на полпути к тому, чтобы сделать это». Что же собирался сделать Бэрронс?

Я вздрогнула.

— Где тебя черти носили? Прошло больше месяца. Еще раз выкинешь что-нибудь подобное, не предупредив меня, и, когда ты вернешься, я прикую тебя к кровати.

Интересно, это была угроза или приглашение? Я представила, как лежу на спине, его темную голову между моих ног. Представила Мак 1.0, которая знала то, что я знаю сейчас: несколько месяцев Бэрронс будет делать с ней все, что мужчина может делать с женщиной. Как бы она поступила: сбежала с воплем или сорвала с себя одежду?

Бэрронс обошел диван с высокой спинкой и только сейчас заметил женщину, которую я держала на руках. Ее светлые волосы ниспадали на пол. Он очень удивился, что в случае с Бэрронсом означало чуть сузившиеся глаза и наклоненную голову.