Мартиролог. Дневники - Андрей Тарковский

По сути же вопроса я могу сказать следующее:

Во-первых, единственное замечание, которое я готов принять, связано с тем местом книги, где речь идет о разных категориях зрителей, — их деление представляется мне сейчас не очень удачным. Поэтому я готов сократить этот кусок, расширив и углубив при этом тему взаимоотношения художника и народа.

Во-вторых, я ни в коем случае не могу согласиться с точкой зрения редакции, предлагающей мне исключить из книги общие размышления об эстетике, философии искусства и т. п. „общих“ вопросах, за счет укрупнения профессиональной проблематики. Для меня это совершенно неприемлемо.

Кроме того, я не могу пообещать, что в моей книге будет „больше сказано о советском кинематографе“ и его деятелях: те имена, что возникают по ходу изложения, и есть то необходимое, что подтверждает ход моих собственных рассуждений. Я оставляю за собою право ссылаться на те работы, которые считаю нужным упомянуть в контексте изложения. Кстати сказать, обвинения в „субъективизме“, высказанные мне редакцией вслед за рецензентами, способны поселить только чувство глубокого недоумения. Какие же еще мысли я могу высказывать, как только не субъективные, говоря о своем опыте кинематографической работы?! Я не пишу учебник, обязательный для всех, — я делюсь своими соображениями, своими размышлениями, приглашая читателя принять в них участие. При этом, как справедливо замечают рецензенты, читатель действительно волен сопоставить мою концепцию искусства кинематографа (более того, я предлагаю ему это сделать: недаром наша книга называется „Сопоставления“ — ее структура открыта и не предлагает точно выраженной формулы, ее конечный итог должен возникнуть из сопоставления частей) с десятками других, публиковавшихся нашей прессой, как подтверждавших, так и противоречащих моим идеям. В ряду и контексте других точек зрения кто-то согласится со мною, а кто-то, естественно, нет, — во всяком случае, в мою задачу не входило „устраивать“ всех.

Хочу также еще раз, хотя это подробно оговорено во вступлении к книге, прояснить „драматургическую“ роль комментирующего, О. Е. Сурковой. Как это было задумано мною с самого начала, она призвана углубить, развить, оттенить еще какой-то нюанс развивающихся идей, — а вовсе не „поправлять“ меня и наставлять на „путь истинный“.

В свете всего вышеизложенного прошу издательство в самый короткий срок изложить свою точку зрения на возможность нашей дальнейшей совместной работы. Если она окажется приемлемой для издательства, то мы (с О. Е. Сурковой) готовы представить рукопись в ближайший месяц с некоторыми частными (чаще всего редакционными) доработками.

Народный артист РСФСР А. Тарковский»

А до этого было мною получено это письмо, присланное с курьером с надписью «срочно 4/II-80, с курьером»:

«Издательство „Искусство“

тов. Тарковскому А. А.

Уважаемые Андрей Арсеньевич и Ольга Евгеньевна!

30 марта 1978 года вам была возвращена на доработку рукопись „Сопоставления“ и послано редакционное заключение по рукописи. До сих пор мы не получили от вас ответа. Нас интересует, как вы представляете себе дальнейшую работу над рукописью и когда намереваетесь представить ее посте доработки.

Просим Вас не замедлить с ответом, так как в настоящее время утверждаются планы издания 1981–1982 гг.

С уважением,

зам. гл. редактора Э. М. Ефимов».

Они очень не хотят этой книги. Это ясно. Надо отредактировать рукопись и печатать в И [талии].

Лариса в Казани. Лечится. Я жду у моря погоды. Сизову пока ничего не известно по поводу моего выезда.

Тоскливо… Заняться книгой? Уже мелькают мысли о деревне…

Сегодня звонил снова Тонино. Итальянцы, судя по всему, в недоумении.

Бог весть, чем все это кончится. Время смутное, неустойчивое. Что ждет нас? Что ждет Россию?

Спаси, Господь…

8 февраля

Разговаривал с Ларисой. Нужны лекарства.

1. Фосфотиамин.

2. Фестал (табл.), ФРГ.

3. Панзинорм-форте, Юг., ФРГ.

4. Фолин-Флорит.

5. ЛИВ-52 (LIV-52).

На эти лекарства необходимо достать рецепты (Саша Б[огоявленский]) и просить В. Седова достать их в «аптеке».

Звонила Таня Матанцева и просила вернуть деньги (долг 100 р.), которые Лариса занимала на крещение Андрюшки. Я в недоумении, к. я уже отдавал какие-то деньги (и немалые), занятые Ларисой для той же цели.

Об итальянских делах ни слуху ни духу…

Звонил в больницу Мосину поблагодарить его за поздравление, посланное мне в связи с моим камер-юнкерством.

Тонино как-то по телефону интересовался, думаю ли я о «Ностальгии»…

Нет, не думаю: я не могу работать, будучи ни в чем не уверенным.

А работать давно пора! Ах, как пора!

А я верю! Верю в то, что Бог не оставит меня…

Рашит Сафиуллин и Андрей Тарковский в мечети, Казань

10 февраля

Сегодня мы с Тяпусом ходили в кино (на японские мультипликации) и в планетарий на лекцию о внеземных цивилизациях. Тяпус близко к сердцу принял главный тезис, о возможном нашем одиночестве в космосе и о причине появления жизни на Земле. В будни надо будет сходить с ним в Пушкинский музей, куда мы с ним сегодня не попали: очередь была на улице, и я не решился ее выстаивать на таком морозе.

Вечером был у С. Кондрашова. Он милый все же человек.

12 февраля

Звонил Ларисе. Она сказала, что у нее далеко не все в порядке и что ей еще следует пробыть в Казани месяц как минимум. У нее плохо с печенью, скверная кардиограмма и проч. Бедная Ларочка очень расстроена, естественно, а я тем более. Господи! Кончатся когда-нибудь наши беды? <…>

19 февраля

15-го уехал в Казань [Днепропетровск — М. Ч.] с Машей Чугуновой: Бюро пропаганды устроило мне там десять встреч. Но не было фильма, и я был вынужден восполнить отсутствие его (по вине московских барышень из Бюро) более чем двухчасовыми выступлениями. Устал как собака. Заработал = 900 р. Сегодня вернулись самолетом.

Сегодня звонил Богомолов — гл. ред. Госкино. В субботу встреча с редактурой и председателями Госкино республик. И обсуждение. Не хочется. Пахнет какой-то провокацией.

С Италией ничего не слышно. Надо идти к Ермашу.

Звонил Ларе — лечится, бедняжка, и плохо себя чувствует.

25 февраля Казань

В пятницу приехал сюда к Ларе. Живем в молодежном центре. Там же, где я жил (в № 533), когда приезжал сюда на выступления. Мушарапов, без сомнения, замечательный, если не гениальный врач Его едят, как всякую выдающуюся персону ели бы на его месте Добрейший, бескорыстнейший человек. Лариса чувствует себя плохо, но лучше. Фазыл Мушарапов (врач) говорит, что еще бы два месяца, и он не взялся бы лечить Ларису. Надо постараться и остаться здесь Ларисе сколько можно дольше. Научил меня лечить зубы: массаж особых точек. Лариса просит меня побыть здесь с ней, но я не знаю, сколько это может продлиться в связи с московско-итальянскими делами.