Симбионты - Олег Дивов

Вот, должна была приехать домой в перерыве между съемками, а вместо этого сидит теперь на Лазурном Берегу, жалеет страшно.

Она папе что-то сказала не подумавши, он переспросил, а потом у него телефон в руке треснул. Хорошо, у папы много телефонов, позвонил и говорит: слушай, будь другом, пока не поумнеешь, домой не приходи. Посиди там у себя на бережку, подумай о своем поведении.

Мама названивает каждый день, рассказывает, какой папа хороший, только несдержанный (кто бы говорил!). Требует, чтобы Мария следила: пускай он нормально питается, не ест что попало, ему вредно.

У мамы есть фирменное блюдо, все уже забыли, как на самом деле называется, потому что дома оно зовется «летучее рагу». Кастрюлю с таким рагу мама когда-то швырнула в папу. Не попала, конечно, папа был молодой и быстрый, но летела кастрюля, говорят, очень красиво.

Что поделаешь, южный темперамент.

«Мой дедушка, математик, очень любил свою науку, — рассказывала Мария, когда они гуляли с Лехой. — Он женился на бабушке во время каникул между универом и аспирантурой, потому что не знал, как убить время до начала учебы. Бабушка прожила с ним три года, иногда встречаясь с дедушкой на кухне, и всякий раз дедушка очень удивлялся. Потом бабушка от скуки пошла учиться танцам. Она была длинной, тощей и неуклюжей блондинкой, и учитель латиноамериканских танцев влюбился с первого взгляда. Он был метр шестьдесят ростом, пуэрториканец, по-русски говорил едва-едва, зато сыпал испанскими словечками. Бабушка забеременела, размечталась, что этот знойный мужчина — на двадцать лет старше ее и на голову ниже — увезет ее в свой тропический рай, там бабушка будет говорить по-испански и кушать авокадо. Она даже купила учебник испанского. Танцор, узнав о беременности, пришел в восторг, наговорил миллион комплиментов. Бабушка ушла от мужа к родителям, сказав им, что это временно, а так она скоро уедет навсегда в Пуэрто-Рико. Но когда она намекнула танцору, что хочет познакомиться с его родителями, тот всплеснул руками и сказал, что это невозможно, совершенно невозможно, немыслимо, он никогда этого не допустит, ни за что! Они фанатичные католики, такие же, как и его жена, и могут обидеть юную русскую девушку, а ей нельзя волноваться. Бабушка проплакала два дня и никогда больше не видела этого типа. Она родила мою маму, подумала — и вернулась к мужу. На следующий день после возвращения они встретились на кухне, как раньше. Дедушка посмотрел на маму, удивился, спросил, зачем бабушка принесла этого ребенка, неужели, если ей скучно, не могла ограничиться котенком? Бабушка сказала: это наша дочь. А-а, ответил дедушка и ушел в кабинет, дальше заниматься математикой!»

«Что, на самом деле так и было? Это же анекдот!»

«Я чуть-чуть приукрасила. Но дедушка и правда никогда не спрашивал, его ли ребенок — моя мама. Вот такая история. Мама выросла смуглой низколобой блондинкой с голубыми глазами, очень востребованный в кино типаж, ты ее, наверное, много раз на экране видел. Ну, а по мне сразу понятно, что в генах отметились пуэрториканцы».

«Почему ты никогда не говоришь про маму? Всегда «ах, папа, ах, папуля», а про нее ни слова. Ведь это здорово, что у тебя такая мама, известная актриса…»

«А что говорить? Что я вижу ее на мониторе чаще, чем дома? Что я узнаю ее в любом гриме, но не узнаю — без него? С тех пор как я пошла в детский сад, она стала пропадать на съемках. Сейчас вообще приезжает на три дня в три месяца. И почти каждый раз это другая женщина. Она меняет прическу, цвет волос и кожи, стиль одежды… Я не знаю, как на самом деле выглядит моя мама. У нее всегда то лицо, которое хотят видеть продюсеры, режиссеры, рекламщики. И никогда — то, которое хочу видеть я. У нее в голове только кино. Она не умеет просто общаться. Она смотрит на человека и думает, чем он может быть полезен для работы. Насколько выгодно для пиара появиться с ним на публике и в каком клубе лучше появиться. Продвинет ли он ее, даст ли роль. Она смотрит на меня и копирует мою мимику — мимику девочки-подростка. Это полезно, так она выглядит моложе. А больше мне нечего предложить ей. Когда я была маленькая, она таскала меня на кастинги. Меня один раз позвали в рекламу, но ролик не пошел в эфир. С тех пор мама вспоминает обо мне, когда возвращается мода на семейные ценности. Тогда она выводит меня куда-нибудь и позирует со мной в качестве манекена».

«Ты совсем ее не любишь?»

«Я стараюсь ее понимать. Ей сейчас трудно. Ей тридцать семь, и, может быть, текущий контракт — последний в ее жизни. Может, ей никогда больше не дадут главную роль. Она хватается за все. Она спешит наколотить денег, чтобы уйти из актрис в режиссеры или продюсеры. Папа не даст ей десять-двадцать миллионов на съемки, у него все в производство вложено — вот она и старается заработать сама. А обо мне она не волнуется. Она же знает, что с папой мне лучше. С папой я получу образование, я не подсяду на наркотики, не свяжусь с каким-нибудь рок-музыкантом. Думаешь, если бы я жила с мамой в Европе, мне было бы легче? Там я или годами сидела бы дома с нянями, или моталась бы по съемочным площадкам. Нет, я не в обиде на нее. Я у нее даже многому научилась. А когда я буду баллотироваться на каких-нибудь выборах, она поддержит мою предвыборную кампанию».

Мария действительно многому научилась у мамы. Точнее, разучилась. Просто общаться, просто дружить, просто жить у нее получалось год от года все хуже. Зато она все успешнее и успешнее коммуницировала, манипулировала и продвигалась. Обычных человеческих радостей у нее осталось всего ничего — мешать папе воровать колбасу из холодильника да таскать за собой Дашу. С папой они друг друга очень любили, но когда тебе целых пятнадцать лет, как-то неприлично уже лезть к отцу на колени, сворачиваться клубочком и мурлыкать. А Дашка… Ну, это Дашка, и все.

Жестокий облом, который ей устроил Михалборисыч, подействовал на Марию отрезвляюще. Она крепко задумалась, все ли в жизни делает правильно. Свежим взглядом посмотрела на Дашу, Леху и Принца — людей, выбирающих совсем другой путь. Много размышляла о политике и своих карьерных устремлениях. И пришла к неутешительным выводам.

Похоже, она была излишне самоуверенной и недостаточно эффективной. Ей казалось, что она умело использует Михалборисыча, тем временем этот опытный интриган попользовался ею.

Спасибо за науку, господин директор. Теперь Мария будет умнее и осторожнее.

Ох она ему устроит.

А заодно и всем покажет.

— Вот же гады! — выпалил Петя и быстро огляделся по сторонам: не заметил ли кто.

— Гады, не то слово, — сказала Мария. — Я не знаю, что делать.

— Ну и ну… Сначала загубили гениального ученого и великий проект, а теперь сами гонят репликаторов… А ты уверена? Я ведь не то что «девять плюс», я живой «девятки» толком не видел.