Паломничество к Врагу - Сергей Зайцев

– Я могу чем-то помочь? – неуверенно спросил я, чувствуя себя почему-то глупо. Возможности транса намного превышали мои собственные, но коротышка немало сделал для меня лично…

– Ага, – буркнул толстяк, хмуро глядя на меня исподлобья. – Будь добр, прострели себе что-нибудь. Ногу, например. Мне твоей боли вполне хватит для восстановления.

Меня передернуло:

– Извини, мне это не подходит…

– Пожиратель ран, – презрительно фыркнул Бигман, не удержавшись от комментария.

– Вперед! – Нкот властно оборвал разговор, и мы двинулись дальше.

Еще через пару километров красная почва наконец перестала липнуть к ногам, как липучка для мух, поверхность равнины подсохла и покрылась сетью мелких трещин, став еще более безжизненной, чем раньше. Холмы, или гнезда туманников, снизились и уменьшились до невзрачных болотных кочек, затем пропали совсем. Я внимательно смотрел под ноги, не забывая время от времени бросать взгляды по сторонам. Новых конечностей я отращивать не умел, так что от греха подальше…

Следующее препятствие заставило нас всех остановиться. На этот раз путь неожиданно преградила высоченная стена клубящихся испарений, выскочив перед отрядом, как чертик из коробочки. На самом деле ниоткуда она не выскакивала, просто какое-то искажение перспективы во владениях Врага заставило именно так воспринять ее появление. Ядовито-зеленая, высотой метров пятнадцать, она тянулась вправо и влево насколько хватало глаз, непрерывно колыхаясь, меняя форму, но тем не менее устойчиво удерживаясь в определенных границах. И еще она воняла. От нее разило так, что первым же позывом желудок едва не вывернулся наизнанку, а дыхание сперло. Я зажал пальцами нос, стараясь реже дышать.

– Похоже, здесь сдохли галты со всей округи, – с трудом выдавил Бигман язвительную реплику. – Нам что, придется лезть прямо в эту гадость?

– Нет, делать этого ни в коем случае нельзя, – качнул капюшоном лешук. – Ты разложишься раньше, чем сделаешь пару шагов. Это препятствие только выглядит как туман. На самом деле это самая настоящая «эссенция смерти», последний пояс охраны Хищника.

– Ну и прекрасно, – отнюдь не радостно пробормотал прыгун. – Тогда как же мы этот пояс преодолеем?

– Очень просто. На этот раз мы воспользуемся твоими способностями.

Бигман фыркнул, с явной иронией пожав широкими костистыми плечами.

– Не зная местности, я могу сделать прыжок только вслепую. И с одинаковым успехом или приземлиться благополучно, или вляпаться в какую-нибудь дрянь вроде этой, – он ткнул в туман пальцем, делая шаг назад, а за ним и все остальные – вонь становилась все хуже, а кожу царапало легкое жжение.

– Прыгать вслепую не придется, – заверил Нкот. – Я укажу тебе путь, а ты перенесешь всех на ту сторону.

– Всех? – Бигман нахмурился. – Это невозможно, чужой. При всем желании мне по силам прихватить с собой только одного… А, ты имеешь в виду несколько рейсов…

– Да нет. Всех и сразу – кроме меня, но с моей помощью.

И тут он нас удивил. Всех и сразу. Я-то уже всерьез полагал, что за то время, что общаюсь с этим невероятным чужим, уже привык к любым сюрпризам, но к очередному его трюку оказался абсолютно не готов. Полы голубого пушистого плаща лешука отделились друг от друга и взметнулись вверх, точно он взмахнул руками, намереваясь его наконец скинуть… И тут я неожиданно понял, что то, что я все время принимал за плащ, было крыльями! Все тело Нкота, длинное, худое, со странно по человеческим меркам изломанным костяком, оказалось покрыто коротким серым мехом. Широкий кожаный пояс опоясывал низкую талию, с одной стороны на нем как приклеенный, без видимых креплений висел обнаженный Клинок, с другой – серый шар Хранителя. Но больше всего меня поразили его ноги… Силы неба, длиной всего с четверть метра, уродливо кривые, но кряжисто мощные, бугрящиеся странными связками мускулов, которых не обнаружишь у человека, они заканчивались пятью невероятно длинными, с парой сочленений пальцами, увенчанными мощными плоскими когтями. О небо… Я и раньше не мог понять, как он передвигается, каким образом умудряется скользить, не делая никаких движений, какие полагалось делать при обычной ходьбе, ведь низ его «плаща» ничуть не колыхался в такт шагам, а теперь я и вовсе не мог этого понять…

Нкот величаво расправил громадные, накрывшие нас целиком своей гигантской шевелящейся тенью крылья, с острозубой ухмылкой глядя на наши вытянувшиеся от удивления физиономии, тряхнул ими пару раз для разминки. Мощный порыв воздуха на мгновение разогнал вонь тумана. В этот момент я разглядел на запястье чужого голубую ленту банкоса. Так это все-таки правда!

– Если это тебе так интересно, Никс, – смилостивился Нкот над моим любопытством, – я действительно не хожу, а скольжу по силовым линиям гравитационного поля планеты. Так намного удобнее. Но наиболее сильные линии, которые мне позволяют передвигаться именно так, пролегают у самой поверхности земли, поэтому я не могу так же путешествовать высоко в воздухе. Вот мне и приходится иногда все же пользоваться крыльями, как сейчас.

– Летучая мышь, – пробормотал Бигман, не сводя с лешука расширившихся глаз. – Огромная летучая мышь…

– А теперь за дело!

Нкот резко оттолкнулся от земли короткими кривыми лапами. Огромные крылья мощно и слаженно заработали, образовавшиеся воздушные завихрения ударили в лицо и всколыхнули зеленый туман позади чужого, и Нкот начал стремительно подниматься вверх. Всего минута – и лешук, преодолев высоту стены, широко раскинул крылья, перешел в горизонтальный полет и скрылся из поля зрения за гребнем вонючих испарений «эссенции смерти», последним охранным поясом территорий гнездовища Проколда.

Оставалось только стоять и ждать, что он предпримет дальше.

– Кто бы мог подумать, – проворчал Бигман, качая полями соро и опуская ладонь на плечо Отшельника. – Большая летучая мышь. Мы путешествуем с большой летучей мышью. Точнее, крысой. Я же их терпеть не могу…

Отшельник кивнул и успокаивающе похлопал прыгуна по спине. Я промолчал, воздержавшись от каких-либо комментариев. Мне стало ясно, каким образом Нкот сумел произвести разведку территорий Проколда за одну ночь. Он просто слетал туда и обратно. Транс использовал отпущенное время по-своему, занявшись проверкой работоспособности заново отращенной, ничем не отличавшейся от прежней кисти, – сжимал и разжимал короткие пальцы, вертел кистью в разные стороны.

Впрочем, вынужденное безделье длилось недолго. Через минуту мы без предупреждения вошли в слияние. Звенящий мир звуков и красок уже привычно ворвался в сознание, и наши восприятия слились. Мы увидели мир глазами Нкота.

Ядовитая полоса сверху оказалась неожиданно широкой – метров сто, не меньше, и тянулась до горизонта в обе стороны не по прямой, а загибаясь широкой дугой, как бы очерчивая некий неохватный взглядом круг. По странной прихоти ассоциации вообразился гигантский бублик, в центр которого рвался наш небольшой отряд. Благополучно пролетев над смертельно опасным препятствием, Нкот спикировал вниз и приземлился. По плоскости равнины, оказавшейся по ту сторону уже фиолетовой, а не красной, беспорядочно, без всякой прослеживаемой системы, бродили странные желто-зеленые бездымные «факелы» метровой высоты. Время от времени они сталкивались, вспыхивая и вырастая на мгновение вдвое, затем расходились снова. На появление Нкота они не обратили внимания, как и он на них. Его мысль скользнула в общее сознание:

– Давай, Бигман, действуй.

– Подойдите ближе и возьмитесь все за меня, – немедленно скомандовал прыгун.

Две руки тут же легли ему на плечи – моя и Отшельника, а низкорослый Целитель вцепился шелтянину в пояс.

– Хорошо, – сказал Бигман и глубоко вдохнул…

Тугой хлопок лопающегося воздушного шара. Тело пронзила боль, прошла раскаленной спицей по всему позвоночнику, вместо крови в жилы плеснул жидкий огонь, сетчатка глаз треснула, словно стекло от удара камня, разлетаясь в мелкую пыль, и…

И я выпал на поверхность равнины рядом с Нкотом, одновременно с обрывом слияния: полуослепший, хрипящий от нехватки воздуха в груди, перехваченной тугими жгутами адской боли; сердце тяжко ухнуло куда-то вниз, отказываясь биться, голова шла кругом, налившиеся свинцовой тяжестью ноги подкашивались, не желая служить, желудок судорожными болезненными спазмами выворачивался наизнанку. Было настолько плохо, что мелькнула мысль, что мне пришел конец. Хотелось как можно скорее потерять сознание и больше ничего не чувствовать, но земля продолжала беспощадно вертеться перед глазами, а проклятый свет не желал меркнуть.

Неожиданно боль и дурнота отступили, в тело стремительно ворвалась волна живительной энергии, наполняя мышцы бодростью, а сознание – необыкновенной ясностью мысли. Я почувствовал прикосновение к предплечью и поднял голову.