Боксер: назад в СССР - Валерий Александрович Гуров

лапками… душит матерщинника! — я резко схватил Шмеля, сидящего на кровати напротив, за грудки. — Вот так!

— Мама! — Шмель с перепугу аж с кровати вскочил. — Я чуть в штаны не наложил!

— Так тебе и надо, — забурчал Муравей.

— И еще, — я обвел пионеров взглядом. — Нельзя подпускать его к шее, иначе из его маленьких лапок уже не выбраться. Поэтому как только почувствуете, что он карабкается по вам… а вообще-то тогда уже всё, вас уже не спасти.

— Может, свет надо включить? Или слово какое волшебное сказать? — предположил Солома, которому не особо понравилось, что от ежа, как оказалось, нет спасения.

— Не поможет. — скорбно помотал я головой. — А еще ежик — уже не тот ежик, что раньше. Теперь у него вот такие вот кровавые глазищи, — я соединил средний и большой палец в колечко. — Клыки размером с ладонь и сам он размером с собаку!

Пионеры восхищенно молчали, впечатленные историей о ежике, полностью выдуманной мной. По итогу любопытство взяло над страхом верх.

— Миш, а как его всё-таки вызывать? — спросил Солома.

— Позвать, наверное ж? — предположил Муравей, протирая свои очки.

Я поймал себя на мысли, что паренек реально похож на насекомое со своими лопоухими ушами и пушком под верхней губой. Ну и очки отдаленно напоминали глаза муравьишки.

— Верно, но не просто позвать, а сказать особое заклинание. Ежик-матерщинник, появись. Три раза, хором.

— А как понять, что мы зовем именно ежика-матерщинника? — спросил Солома.

— Сам подумай, — я не успел придумать ответ.

— Э-э… сказать матерное слово? И он придёт душить?

— Бинго!

На этом историю пришлось сворачивать. В корпус заявился Роман Альбертович.

— Так, бойцы, по кроватям и спать!

Мы молча переглянулись, улеглись. Теперь «час икс» настал. Роман изумился, что вслед за отбоем не последовало просьб на манер «ну еще пять минуточек», выключил свет в палате и вышел. Мы лежали с закрытыми глазами на кроватях, дожидались, когда Рома уйдет из корпуса. Он заканчивал обход по палатам боксеров и борцов. Там как раз раздавались голоса с просьбами о дополнительном времени. Поэтому минут десять нам пришлось полежать в темноте и в полной тишине.

— Всем приготовиться. Готовность номер один! — в темноте раздался таинственный голос Шмеля.

Как мы и договорились еще днем, каждый в знак готовности постучал по ножке кровати. Получилась мелодия. Проснулись и те, кто успел за время обхода закемарить, раздалось еще пару ударов, но запоздалых и из мелодии выпавших.

— Муравей, ты че, заснул, — растеклось шипение через несколько кроватей.

— Сам ты заснул!

— Ребзя, а ну заткнулись!

Послышался хлопок двери, Роман закончил обход. Шмель поднялся с кровати, подошел к окну на цыпочках и удостоверился, что тренер ушел в свой корпус.

— Встаем!

Мы начали подниматься и наспех одеваться. Шмель решительно поднялся, встал посередине комнаты, держа фонарик в руках.

— Ну что, страшно? — он поднял фонарик и, включив его, посветил лучом себе в лицо, зловеще добавив: — Один из нас может не вернуться в палату!

Потом, выключив фонарик и сунув его в карман шорт, уже спокойным голосом Шмель добавил:

— Это последний шанс отказаться. Желающие есть?

Все промолчали. Пионеры сидели с перепуганными лицами, но отказываться от своей доли адреналина никто не собирался.

— Что ж, в таком случае сезон охоты на ежика-матерщинника открыт!

Идти через коридор было рискованно, тем более, из палат соседей все еще слышались скрипы и перешёптывания, никто не спал. Поэтому вылезали через окно. Ребята выстроились в очередь и один за другим залезали на подоконник, а оттуда спрыгивали вниз. Оказавшись на улице, гуськом двинулись за корпус, освещаемые только светом луны. И через пару минут прибыли на место. Там уже стоял Сеня, держа в руках коробку со своей ящерицей, которую было решено использовать в качестве приманки. Я было заикнулся, что ежики ящериц не едят, но в ответ получил: «еще как едят, они и змею ядовитую сожрать могут, а уж ящерку и подавно».

— Солома, командуй, — прошептал Шмель.

За несколько попыток сборка ловушки была доведена до автоматизма. Солома установил колышки, Сеня притащил бочку, а Шмель полез на дерево, чтобы там все закрепить.

Ловушка была готова.

— Ну что, начинаем?

Я раздумывал над тем, как объясняться, когда ежик не появится. Пока ничего путного в голову не приходило.

— Ну че, Миха, теперь командуй ты!

— Так, товарищи, прячемся в кусты и занимаем позиции. Смотреть в ту сторону, откуда появится ежик, нельзя, — пояснил я, изо всех сил стараясь потянуть время до своего краха. — На счёт три зовем нашего ежа. Сеня, ты готовь ящерицу.

Сеня кивнул, пошел и поставил коробку перед колышками.

— Почему смотреть-то нельзя? — заладил Шмель.

— Потому что кто первый обернется, того ежик может придушить.

— А… — такое объяснение, конечно, было всем понятно.

— Ну ты, конечно, можешь рискнуть, если смелый или если жить надоело, — добавил я.

Шмель промолчал, но по выражению его лица было понятно, что оборачиваться он не собирается. Все спрятались за кустами, отвернулись. Я заприметил камушек, поднял, сжал в кулаке. Ну и тоже, конечно, отвернулся. Задумка была проста — подобрать момент и кинуть камень в колышки, чтобы привести в действие ловушку. В смысле, когда ежик в ответ на наши призывы так и не появится.

— Все готовы? — уточнил я.

— Готовы, — ответил по-ночному приглушённый хор голосов.

— Ну, тогда начинаем на счёт три!

— Говорить после трех? Или вместо трех?

— Муравей, ты можешь заткнуться!

— Говорю «три» — и произносим заклинание, хором… но лучше шепотом, — пояснил я.

— На фига шепотом-то?