Реальность и мечта - Михаил Ульянов

Искусство — это катарсис, очищение, как сказал Аристотель. Именно в искусстве человек ищет ответ на мучающие его вопросы современности. Каждое настоящее произведение обязательно несет нравственную нагрузку, пытается помочь людям ориентироваться в бурном море проблем своего века. Я думаю, что настоящим успехом всегда пользуются такие книги, фильмы, спектакли, которые, рассказывая о трудности и сложности жизни, защищают веру в добро и справедливость, веру в гуманность. Особое значение приобретают произведения, которые адресованы не избранным единицам, но всем людям. И чтобы говорить со всеми обо всех, нужно говорить о том, что близко каждому, — об общей для нас реальности. Ведь мы все похожи друг на друга в том, что видим, в том, о чем думаем, что переживаем.

«Что, на Ваш взгляд, самое главное в произведениях искусства? Какие проблемы Вам всего ближе?» — не раз спрашивали меня. На этот вопрос трудно ответить односложно. Мне ближе всего те проблемы, которые кажутся близкими и зрителю. И мне всегда хотелось играть в тех спектаклях и тех фильмах, которые вызывали бы споры, но ни в коем случае не оставляли бы зрителя равнодушным.

«Мне кажется, что бы там ни говорили, артист театра, кино очень несамостоятелен в своем творчестве. Есть драматург, режиссер, художник, а актер только выполняет их замысел. Что же все-таки помогает артисту отстаивать свою самостоятельность? Как донести именно свои — свои, а не чужие мысли и чувства до зрителей?

г. Москва. Е. Борисов».

Самостоятельность в творчестве — это прежде всего самостоятельность мировоззрения художника, артиста. Я считаю, что у каждого артиста должна быть самая любимая тема. Она выстрадана, пропущена через его сердце. Эта тема должна проходить красной нитью через все, что актер создает на сцене, в кинематографе. Если же он выходит на подмостки только для того, чтобы блистать, чтобы гримироваться, менять костюмы, чтобы показать себя, любимого, или, хуже того, из корыстных соображений, — толку не будет. Такой актер никогда не станет самостоятелен в творчестве. Это уже не театр, не искусство! Каждая роль вольно или невольно обогащает художника и обогащается им. Характер героя часто укрупняется, иногда меняются его трактовки. Поэтому мало быть самостоятельным — надо быть еще современным. А что такое современный актер? Я имею в виду не моду, не те чисто внешние, поверхностные признаки времени, которые часто выдаются за современность. Современный художник — это рупор своего времени, это детище своей эпохи. Он обязан, придя в мир, вовремя поставить важные вопросы. Каждая эпоха, на мой взгляд, рождает не только определенный тип героя, но и определенный тип актера, воплощающего его. Для меня как для зрителя очень важен и интересен круг проблем, — мыслей, чувств, которые приносят на экран и сцену другие актеры. Для меня же как для актера важнее всего не утрачивать в своей работе этого чувства современности. Тут важна взаимосвязь глаз и душ по разную сторону экрана или рампы. Поэтому трагически одинок и непонятен художник, опоздавший в своем творчестве или, наоборот, явившийся несколько раньше. Быть на уровне проблем своего времени, говорить о том, что волнует современников, а следовательно, не может не волновать и меня, — вот что такое, на мой взгляд, творческая самостоятельность, вот к чему должен стремиться каждый актер.

«Все-таки очень много у нас еще фильмов вроде бы умных, серьезных, смотришь их даже с удовольствием, но проходит немного времени, и они легко стираются из памяти. А вот некоторые фильмы помнишь долго. Я, например, очень хорошо запомнила фильм «Золушка» — фильм моего детства. В нем была какая-то наивная бесхитростность. И еще мне очень нравятся красивые фильмы, красочные. Не голливудские боевики, нет. Их даже красочность не спасает. Очень хочется смотреть такие фильмы, как спектакль «Принцесса Турандот», идущий у вас в Театре имени Евгения Вахтангова. Ведь и взрослые любят иногда сказки. Пусть даже не всерьез.

Пушкино. JI.Гриневская».

В каждом из нас, даже в людях серьезных, немолодых уже, долго живет детская потребность удивляться, радоваться красочному, необычному, яркому. Способность радоваться иллюзии, которую дарит нам настоящее искусство. Современный зритель ждет от нас не только духовного хлеба, но и зрелищ, зрелищ в самом хорошем и высоком смысле этого слова. Поэтому кинематограф, конечно, обязан не только вызывать споры, но и радовать людей. Он обязан бьггь разным — и умным, и веселым, и серьезным, и праздничным — таким же, как наша жизнь. Собственно, здесь нет никакого противоречия. Зрелищность, яркая, своеобразная форма никогда не помешают произведению бьггь одновременно умным и актуальным. Ведь та же самая «Принцесса Турандот» — не только праздничный, яркий спектакль, но спектакль очень умный и тонкий.

Москвич Буслаев написал мне:

«Вы счастливый актер, столько ролей, столько жизней удалось вам прожить. Наверное, все роли вы играли с любовью. И все же хотелось бы узнать, была ли среди них самая дорогая, такая, о которой вспоминаешь наедине с собой».

Каждая роль в конечном счете дорога по той простой причине, что ты ее создаешь своими нервными клетками, сердцем, позицией, наблюдениями, своей жизнью. Конечно, бывают удачные, бывают менее удачные, бывают любимые, бывают нелюбимые. У меня были роли, которые я играл с восторгом, были и такие, о которых даже вспоминать не люблю. Но наиболее дороги и близки мне те работы, в которых удавалось выразить мою личную гражданскую, человеческую и нравственную позицию. Когда я, выходя на экран или на сцену, знаю, ради чего я это делаю, что я защищаю, против чего борюсь, что хочу проповедовать, против чего я хочу выступить, что хочу прославить и так далее. Из последних работ такой стала для меня роль ворошиловского стрелка, крепкого старика, справедливого человека, нашедшего в себе силы противостоять произволу. На съемках фильма мне даже не мерещилось, что роль получится такой яркой, но когда по всей России пошел сочувствующий отклик, я понял, насколько точно попал в нынешнюю боль нашего человека.

Короче говоря, как бы ни была выразительна и выигрышна роль, если не будет вот этой значимой позиции, для меня работа останется неинтересной. Я убежден: без точки зрения, без определенности отношения к явлению, разбираемому в произведении или в роли, существовать на сцене нельзя.

Вот тоже интересное письмо:

«В последнее время много спорят о том, как должна толковаться классика на сцене и на экране. Вам не раз приходилось выступать в ролях классического репертуара. В кино это Митя Карамазов, в театре Рогожин, Ричард III. Каково Ваше мнение в этом споре?»