Фантазм 1-2 - Мэри Флауэрс

Как и следовало ожидать, она однозначна. Реджи смотрит на меня как на сумасшедшего, которого желательно изолировать от общества.

— Да, да, конечно, Майк, — бормочет он, покачивая головой, — поймай, попробуй! — его так и распирает от иронии.

— Пойми, — начинаю я… и машу рукой.

В самом деле, рассчитывать на везение в таком деле просто смешно. Хорошо, если нам удастся вообще не попасться этой штуке на ужин. И все же предчувствие говорит мне, что унывать рано.

— Ладно, пошли, — говорит Реджи, поправляя свое ружье.

Я снова киваю. Надежда действительно должна жить до последнего, — значит, тут у меня есть еще одно дело. Я иду к выходу вслед за Реджи. И вот мы снова в коридоре. По привычной схеме сейчас мы должны разделиться.

— Будь осторожен, — говорю я ему, прикидывая заранее маршруты. — Нам еще надо найти Лиз.

Реджи одним взглядом показывает свое согласие.

В конце концов он здесь только ради нее. Нет, ради нас с ней вместе взятых.

— Ты иди в южное крыло, — предлагает он, — а я пойду в северное. Через пятнадцать минут встречаемся здесь.

— Хорошо, — отвечаю я, и горло у меня сжимается от подступившего комка.

Суждено ли мне увидеть Лиз живой? Если нет — то лучше ее найду не я. Реджи это будет легче.

Надеюсь, он простит мне эти мысли… Мы обмениваемся взглядами и расходимся по коридорам, в которых летает смерть и из которых мы оба вполне можем не вернуться.

По коридорам, в глубине которых скрывается Длинный…

ЛИЗ

Он встал, развернул мою каталку, подгоняя ее вплотную к бегущей дорожке, и взялся за ремни. Я еле сдержала крик, когда его холодные руки прикоснулись к моему телу. И это — те воспоминания, которые я должна брать с собой на тот свет? Нет!!! Я не хочу, будьте вы все прокляты!

«Так, спокойнее, — говорю я себе, — не дергайся. Может, тогда этот тупица забудет тебя связать…»

Усилием воли я заставляю себя обмякнуть в руках этого чудовища. Вся моя надежда — на его тупость. Они плохо соображают. Во всяком случае, — такие вот служащие низшего порядка. Я умнее их, намного умнее… Вот только что это мне дает? Все равно сейчас подо мной заскользят проклятые валики, и я покачусь в огонь.

Я не сопротивляюсь, когда служитель морга укладывает меня на дорожку. Она жесткая — валики вдавливаются в позвоночник. Но какие это мелочи!

Служитель морга смотрит прямо на меня тупым неподвижным взглядом, словно безуспешно старается о чем-то вспомнить. Я не шевелюсь — я догадываюсь, о чем он сейчас думает. Так и есть, ремни остаются на каталке. Он просто берет мои руки и складывает на груди, как у покойника. Что ж… хоть в такой малости я победила. Смешно, да? Просто глаза жжет от слез.

Он снова выпрямляется и снова смотрит на меня, а я незаметно наблюдаю за ним из-под ресниц. В его программе произошел мелкий сбой, но его мозги не в силах вычислить, где. Лишь бы он не вспомнил о путах… лишь бы не вспомнил… Я едва ли не молюсь об этом.

Неожиданно взгляд служителя морга приобретает тень осмысленности.

Я внутренне вздрагиваю: неужели все сорвалось? Но нет, его внимание привлекло совсем другое. Служитель таращится на мой крестик и после секундного раздумья срывает его с моей шеи. Ну, истинная нечисть: кому бы еще это пришло в голову? Хотя… он мог видеть в нем только металл, способный засорить печь.

Как страшно она гудит, требуя меня к себе! Ой как я туда не хочу!!!

Тут уж не заставишь себя о ней не думать… Интересно, сумею ли я спрыгнуть так, как собиралась? Если резко согнуться пополам, дорожка сама сбросит меня на пол… Будь что будет — попробую!

Я снова дрожу — уже не от страха, а от нетерпения.

Получится? Не получится?

(Прекрасно, Лиз! Хорошие мысли для последних секунд — прямо-таки совсем не думается о собственной судьбе!)

Служитель морга проходит немного вперед, нагибается. Сейчас заслонка, в которую упираются мои ноги, уйдет в щель и меня поволочет в огонь…

Заслонка исчезает, и я, оказавшись без опоры, трогаюсь с места. Движение застает меня врасплох — я не сразу вспоминаю о своем плане. Я лечу, огонь ревет… На какую-то секунду я замираю от страха и прихожу в себя лишь тогда, когда мои ноги уже почти въехали в печь. Рывок — я плохо помню, как именно смогла его сделать, — и вместо огня я лечу на пол!

Вот к этому, как ни странно, служитель морга оказался готов. Он прыжком бросился на меня и вцепился почему-то в уши. Я даже не думала, что это может быть так больно — из глаз у меня так и брызнули слезы. Мое неповиновение его взбесило. Вместо того чтобы бросить меня обратно на дорожку, он принялся трясти меня за уши, время от времени ударяя головой об пол. Я поняла, что сознание недолго продержится во мне.

Ну, чего я добилась? Мелкой трепки перед страшной казнью? Да, большое достижение! Я чуть не плакала от бессилия и обиды, но в то же время во мне крепла злость. Почему я должна это терпеть?!

Жажда жизни выручила меня и тут: мои руки сами потянулись назад — туда, где неподалеку должна была валяться лопата.

Уши жжет… голова болит от тряски… Что-то попадается мне под руку… металл… холодный… Нет, не оно, просто цепь…

Больно, сволочь! Пусти!!! Хуже будет!!!

Служитель морга смотрит мне прямо в глаза. Как всегда, он не видит, что делается по сторонам.

Еще одна попытка — и наконец мне под руку попадается долгожданная лопата. Ну, теперь держись! Я знаю, где у мужчин чувствительное место. Даже на таких дубов это наверняка должно подействовать…

Весь свой страх, всю обиду, всю боль и ненависть я вкладываю в этот удар. Лопата с неожиданной силой врезается ему точно между ног. Лицо служителя морга искажает гримаса боли, но он еще не отпустил меня.

Так тебе мало?!

Я бью снова и снова. Он начинает вопить и сгибается пополам.

Меня словно пружиной подбрасывает с пола — я свободна! Нет, не совсем, но счет уже два — ноль в мою пользу. И скоро он увеличится!

Секундный восторг улетучивается, и на смену ему приходит ярость. Я бросаюсь на своего мучителя и толкаю его прямо на дорожку. Он неловко падает на нее, валики приходят в движение… Бросок тоже придает скорости: секунда — и мой враг скрывается в зеве печи.

«Все, теперь не выскочишь!» — стискиваю я зубы и захлопываю дверцу.

Дикий нечеловеческий вопль доносится изнутри, сливаясь с гудением пламени. В дверцу вделано небольшое окошечко — через него видно, как скребется по стенке рука. Она так и застывает на фоне стекла, худея на глазах и обугливаясь…

Что я наделала?!

Мне становится плохо. Пусть я права, пусть у меня не было выбора — но я только что убила человека! И напрасно я буду убеждать себя, что он не человек, а чудовище, принявшее его облик, — я все равно стала убийцей. Если бы хоть смерть его была легкой… О чем это я? Они же сами хотели… нет, тогда я не лучше их, и тогда напрасна вся наша борьба…

Совесть — странная вещь. Она вне логики и, может быть, выше ее. Как бы там ни было, но чудесное спасение, которому я только что радовалась, ляжет на мою душу тяжелым камнем. Я уверена в этом. Да будет трижды проклят тот, кто придумал такие жестокие условия игры, уничтожающие в человеке все лучшее!

У меня больше нет сил стоять здесь. Если палач и жертва поменялись местами, это не значит, что жертве стало легче…

Прочь отсюда, прочь от собственного невольного преступления… Иначе я больше никого из них не смогу остановить, потому что не решусь причинить боль. Даже им.

Прочь!

Я срываюсь с места и мчусь куда глаза глядят.

А они глядят на дверь…

РЕДЖИ

Сам не знаю, почему у меня так болит душа за эту девчонку. Я и не верил в ее существование всего пару часов назад, а вон как повернулось: ищу ее, рискую…

Жуткое это дело — бродить по склепу в одиночку. Пусть Майк и шутит, что мы уже профессионалы этого дела. Какой тут к черту профессионализм, когда каждый нерв дергается? Ну ладно бы с людьми воевали — я в армии был, представляю, что это такое, — а тут просто час от часу не легче. Голова кругом идет от всей этой чертовщины. А я что — не человек, что ли?

Скорей бы все это дело закончилось… Вот только найдем Лиз, и я — пас. Я бы и сейчас не пошел, только девчонку жалко. Симпатичная она какая-то. Чистая… Длинный знал, на кого класть свою лапу. Я ничего не хочу сказать плохого об Алхими — но Лиз не из тех, кого можно назвать девочкой на один день. Таких, как она, можно только любить, — и любить всерьез. Как Майк. Нужно быть полным идиотом на его месте, чтобы, встретившись с такой, как она, продолжать болтать о спасении мира и всем прочем. Ну, ладно — это все его личные дела.

Иду я по коридору, а у самого кошки на душе скребут. Просто чую, что на этот раз мы так просто не отделаемся. Да и синяки после аварии ноют по всему телу.