Штурвал тьмы - Дуглас Престон

Между фальшивой подложкой и настоящей оказалось шелковое живописное полотно, завернутое в кусок шелка попроще. Пендергаст подержал его перед собой на расстоянии вытянутой руки, потом положил на ковер и снял покров.

На миг его разум словно отключили. Будто внезапный шквал ветра вымел из сознания пустопорожнюю суету, оставив абсолютную, кристальную ясность. По мере возвращения способности мыслить образ увиденного приобрел ясность и четкость. То была очень древняя тибетская мандала изумительной, необычайной, непостижимой сложности. Безумно фантастически замысловатая, в золоте и серебре. Будоражащая сознание цветовая гамма на фоне черноты космоса. Она сама несла в себе целую галактику с миллиардами звезд, вихрящихся вокруг центра, и этим центром оказалась черная дыра запредельной плотности и силы…

Пендергаст поймал себя на том, что взгляд неумолимо притягивается к центру мандалы. Прикипев к ней глазами, он обнаружил, что не в силах отвести взгляд. Детектив сделал небольшое усилие, потом побольше, дивясь властной силе образа, удерживающего в рабстве и ум. Это случилось так неожиданно, что он не успел подготовиться. Темная область в центре мандалы пульсировала словно живая, шевелилась самым отвратительным образом, отверзаясь, точно какое-то грязное жерло. Он чувствовал, что такое же отверстие открылось в центре его лба и все воспоминания, опыт, мнения и суждения, которые составляли его неповторимую личность, скручиваются, видоизменяясь. Что сама душа вытягивается из тела и всасывается этой мандалой; при этом он становится ею, а она — им. Будто преображается в метафизическое тело просветленного Будды… Только это был не Будда.

Вот в чем состоял абсолютнейший, неумолимый ужас происходящего.

Некая иная вселенная, анти-Будда, физическое проявление чистейшего зла было здесь, с ним, в этой картине. В этой комнате.

И в его уме…

Глава 47

Голос Ле Сёра на капитанском мостике смолк. В наступившей тишине отчетливо стали слышны завывание ветра и стук дождя в стекло, попискивание электронных приборов и звуковые сигналы курсопрокладчика и радара, проходящих свой рабочий цикл.

Все молчали. Ле Сёра вдруг охватила паника. Он выскочил вперед на повороте, вместе с Мейсон принял вызов, пошел на конфликт. Вероятно, он только что подписал своей карьере смертный приговор.

Наконец от группы отделился вахтенный офицер старой закалки. С опущенными глазами и сцепленными на груди руками он являл собой воплощенный образ мужества. Морской волк, прочищая горло, кашлянул.

— Первая ответственность капитана — жизнь людей на борту, экипажа и пассажиров.

Каттер посмотрел на него в упор, грудь его вздымалась и опадала.

— Я с вами, капитан Мейсон, — продолжал вахтенный офицер. — Мы должны как можно скорее доставить судно в порт.

Он наконец поднял глаза на Каттера. Тот поглядел так свирепо, точно хотел физически сокрушить мятежного подчиненного. Вахтенный офицер опустил взгляд, но не отступил.

Теперь вперед вышел второй помощник капитана, за которым последовали и два младших офицера. Не говоря ни слова, то же самое сделал старший механик Холси. Они стояли плотной группой в центре мостика, нервные, смущенные, отводя глаза от сокрушительного взгляда капитана. Начальник службы безопасности Кемпер оставался стоять на месте, его мясистое лицо было напряжено от тревоги и страха.

— Это вполне легальная процедура в соответствии с пятой статьей, — обратилась к нему Мейсон. — Ваше согласие необходимо, мистер Кемпер. Вы должны сделать выбор — именно сейчас. Если не заявите о том, что вы с нами, это означает, что вы на стороне капитана Каттера. В этом случае мы продолжаем следовать в Нью-Йорк и вы берете на себя бремя ответственности за последствия.

— Я… — хрипло начал Кемпер.

— Это бунт, — угрожающе произнес Каттер. — Самый настоящий бунт. Если вы пойдете у них на поводу, Кемпер, то на вас ляжет вина за мятеж в открытом море, а это есть преступное посягательство. Я позабочусь о том, чтобы вам было предъявлено обвинение по всей строгости. До конца жизни не ступите больше на борт корабля. То же самое относится и к остальным.

Мейсон чуть приблизилась к Кемперу, голос ее немного смягчился.

— Хоть и не по своей вине, вы оказались между молотом и наковальней, мистер Кемпер. С одной стороны, возможное обвинение в бунте, с другой — в преступном попущении убийству. Жизнь — жестокая штука. Выбирайте.

Начальник службы безопасности дышал так тяжело, что ему, пожалуй, грозила гипервентиляция. Он переводил взгляд с Мейсон на Каттера, затравленно метаясь в поисках выхода. Но выхода не было.

— Нам надо добраться до порта как можно скорее, — торопливо и сбивчиво выговорил он.

— Это мнение, а не заявление, — холодно откомментировала Мейсон.

— Я… я с вами.

Старпом удовлетворенно повернулась к капитану.

— Вы позорите свою форму и тысячу лет мореходной традиции! — загремел командор. — Это вам так не пройдет!

— Капитан Каттер, — провозгласила Мейсон, — настоящим вы отстраняетесь от командования согласно пятой статье Кодекса морских перевозок. Я даю вам один шанс удалиться с мостика с достоинством. Затем прикажу удалить вас силой.

— Вы… ведьма! Ходячее доказательство того, что женщине не место на капитанском мостике! — И Каттер бросился на нее с неразборчивым рыком, хватая за лацканы форменного пиджака, но двое охранников его оттащили. Он сыпал проклятиями, цепляясь и рыча как медведь, но буяна побороли и прижали к полу, а потом надели наручники. — Рыжая сука! Будешь гореть в аду!

С соседних постов вызвали дополнительную охрану, и капитан с большим трудом был укрощен. Его увели, при этом его громовые проклятия еще какое-то время слышались, пока наконец не затихли вдали.

Ле Сёр посмотрел на Мейсон и немного удивился, увидев румянец плохо скрытого торжества на ее лице. Она посмотрела на часы.

— Я запишу в бортовом журнале, что в десять пятьдесят по Гринвичу командование «Британией» перешло от капитана Каттера к старшему помощнику Мейсон. Мистер Кемпер, мне потребуются все ключи, пароли и коды доступа ко всем электронным системам и системам безопасности.

— Есть, сэр.

Она повернулась к штурману:

— А теперь будьте добры снизить скорость до двадцати четырех узлов и проложить курс на Сент-Джонс, Ньюфаундленд.

Глава 48

Дверь тихо отворилась. Сидевшая в напряженном ожидании Констанс поднялась, резко потянув воздух. Пендергаст деловито проскользнул в дверь, неторопливо подошел к маленькому бару, вытащил бутылку вина, изучающе уставился на этикетку. С легким щелчком вытащил пробку, достал бокал и точным, аккуратным движением налил хересу. Прихватив бутылку и бокал, прошел к дивану, поставил бутылку на боковой столик и сел, изучая вино на свет.