Коронованный лев - Вера Космолинская

— …Одно любезно ей: В неведомых краях искать себе друзей… — машинально пробормотал я вместо эпитафии продолжение начатого хозяином стиха.

И почувствовав запоздавшее на мгновение отвращение от этого последнего, уже бесполезного убийства, будто отрезвев, ошеломленно огляделся.

Вокруг царили тишина, ужас и мерзость запустения. Только Таннеберг, схватив кого-то за горло, увлеченно колотил болтающейся головой противника по какой-то балке.

— Мне кажется, он уже мертв, — промолвил Рауль, обращаясь к капитану рейтар.

— Вот это та… — задыхаясь, изумленно проговорил Таннеберг, отпуская свою жертву. — Как это могло случиться?..

— Не знаю, — похоронным голосом ответил Рауль, сердито сделал несколько шагов к тому месту, где оставил бутылки, схватил одну и резко в нее впился. Потом остановился, сосредоточенно посмотрел на нее и глянул на меня. — Извини, кажется это твое, красное. — И продолжил пить.

Я молча посмотрел на него и прошел к задней двери. Старый актер лежал поперек порога. Я задумчиво присел рядом с ним. Бросая нож, я как будто и не думал о том, что удар будет смертельным. Чувствовал только опасность и неуверенность в том, что мы выйдем из этой глупой схватки живыми и невредимыми. Мы не успели обрести эту уверенность, пока все не кончилось. А они не успели испугаться и сложить оружие. Неверно. Старый актер испугаться успел… а вот уйти — нет. Как все глупо. Но может, лучше так, а не иначе. А что иначе? Иначе я бы просто сюда не сунулся. В голову бы не пришло.

И ничего бы здесь не случилось. Похоже, Таннеберг все же не казался им таким уж лакомым кусочком. Конечно, они бы предпочли, чтобы и мы допили свое вино хотя бы до половины. А потом бы уж… без всяких подначек Рауля… все-таки, слишком нагло. Артистично, но нагло. Значит, и конец логичный. Рано или поздно это сделали бы не мы, а какой-нибудь из отрядов, прознав что-то так же, как Рауль. «Homo homini lupus est[12]», — пробормотал я, вытягивая кинжал из хозяина «Старой виселицы». Плоть отдала его неохотно, и меня внезапно замутило. Наскоро вытерев клинок, я вернулся к Раулю и забрал оставшуюся бутылку — плевать, что белое, совершенно все равно, какое.

Почему у меня было странное ощущение, будто мы испортили какое-то произведение искусства? И было ли это произведение «Старой виселицей» или стихами Ронсара?

— Вфы, господа, деретесь как дьявфолы! — с нескрываемым восхищением воскликнул Таннеберг. «Как дьяволы» — лучше не скажешь… — Я уж думал, мы отсюда не выйдем!..

— Замечательная мысль! — сказал я, переводя дух. — Отсюда точно стоит выйти! — и передал ему бутылку. Пока он пил из нее, я нашел свой брошенный пистолет.

— Вы софершенно правы! — решительно кивнул Таннеберг, и снова отдав мне бутылку, энергично отодвинул засов и толкнул дверь.

И тут случилось то, чего я боялся все это время — что-то ухнуло, застонало, зашумело, зашуршало как оползень, и большая часть кровли провалилась внутрь ветхого строения, засыпав нас мусором. Но не сильно — непосредственно над нами ничего тяжелого не было, к тому же мы сразу выскочили за дверь, вытолкнув Таннеберга вперед и расскочившись в стороны — в проем за нами вырвалось клубящееся пыльное облако. А через секунду раздался изумленный и разгневанный возглас Таннеберга и рычание рассерженного волчонка, которого он схватил за шею, выбив из его руки недлинный выщербленный нож.

Мальчишка! — вспомнил я, и немного запоздало бросился заглянуть под навес — там ли еще наши лошади. Увидев их, я немного успокоился. А ведь мальчишка мог бы и удрать вместе с ними. Так что, повезло. Капитан рейтар, ругаясь, продолжал трясти одной рукой мальчишку за шиворот, а другой раздраженно размахивал в воздухе — на пальцах из неглубокого пореза выступила кровь.

— Паршшивфец мелкий!..

А тут ведь был и пес, — вспомнил я, но взглянув на конуру, в которой пряталась цепь, услышал оттуда лишь тихое поскуливание. Правильно — наверное, нас стоило бояться. Панически. Или, если не нас, то хотя бы рухнувшей кровли.

— Ты кто такоф? А ну отвфечай!.. — Таннеберг отряхивался от засыпавшего его мусора естественным образом, в процессе тряски мальчишки за шиворот.

— В-выскочка!.. — сердито выпалил тот, в перерыве между клацаньем собственных зубов.

— Ах тты ещще хамить?!..

— Сдается мне, — рассудительно вставил Рауль, — что он назвал свое прозвище. Это его зовут Выскочкой.

— Ага… — поспешно прибавил Выскочка.

— Ах, фот как, — проговорил Таннеберг смягчаясь. — Ну и что нам с тобой теперь делать, паршшивфец?

— Дать ему прозвище — Паршивец? — предположил я.

Несмотря на незавидное положение в лапах рейтарского капитана, Выскочка умудрился хмыкнуть. Таннеберг посмотрел на меня с укоризной. Потом задумчиво поморщился, топорща седеющие усы и кивнул на развалившуюся «Виселицу».

— Родные были?

От этого вопроса ко мне вернулась вся мировая тоска, но к счастью, Выскочка энергично потряс головой.

— Сирота — это хорошшо, — одобрительно кивнул Таннеберг также не без облегчения. — И нраф боевфой. А пойдешь-ка ты теперь, брат, на вфоенную службу.

— А? Это как? — опешил Выскочка, слегка побледнев под коркой покрывающей его лицо грязи и впервые шмыгнув носом. Но отчего-то я был уверен, что побледнел он не от страха и шмыгнул носом вовсе не в печали.

— А ттак, будешшь смотреть за конями, да за оружием, фуражш добывать — вфсе прямо как тут, только по закону. — Таннеберг хмыкнул и подмигнул. — По вфоенному, конечшно, закону!

Мальчишка вместо ответа почти заговорщицки ухмыльнулся и Таннеберг поставил его на землю.

— Так вот откуда среди военных столько бандитов, — с нескрываемой иронией сказал Рауль. — Уверен, для него это сейчас лучший выход.

— А то как жше, — Таннеберг важно закрутил ус и дал мальчишке дружеский подзатыльник, от которого зубы у него еще раз клацнули. — Скоро подтойдет и мой отряд. Запаздывфают, стервецы. Что жш, сами виноваты, вфон, без них уже и корчма рухнула! Ладно, обслужшат себя сами, откопают что-нибудь, — он сочно весело хрюкнул.

— Что ж, раз у вас все хорошо, и вы остаетесь, — сказал я решительно, — мы вас, пожалуй, покинем. — Сам Таннеберг мне, пожалуй, нравился, но с его ребятами у меня не было ни малейшего желания встречаться, это могло легко разрушить нашу замечательную получасовую дружбу.

— О та, конечно… — немного взволновался Таннеберг. — Но мне не хотелось бы забпыть — мы еще не представфились друг другу, — он уверенно протянул широкую ладонь. — Капитан Генрих фон Таннеберг.

Мы ответили той же любезностью, представившись. На мгновение Таннеберг задержал мою руку в своей и чуть прищурился.