Охота на ведьму - Алёна Харитонова

Но Торой не очнулся и не взгрел её, только свернулся калачиком под одеялом и, по-прежнему бледный как смерть, не открыл глаз. Одежду его ведьма кое-как развесила возле очага вместе со своей, чтобы просушить. Пока мокрое платье сохло, колдунья ходила в единственной нашедшейся в узелке вязаной тунике клотильдиного мужа. Одёжка была ей велика и спускалась едва ли не до середины голеней. Это вполне устраивало девушку, и она щеголяла так безо всякого стеснения. Всё равно единственные двое мужчин, которые могли увидеть её в столь непотребном виде, дрыхли, ни на что не обращая внимания.

И всё бы хорошо, да только после всех перипетий Люция так и не смогла выспаться. Ей, конечно, хотелось провалиться в безмятежный сон, но ведьма боялась, что заснёт надолго, и тогда Торой, лишённый поддержки отварами и заклинаниями, просто преставится. Поэтому колдунья дремала вполглаза, приказав болотному огоньку будить себя каждые полчаса. Огонёк, конечно, не знал, что такое полчаса и потому будил хозяйку, когда вздумается — то есть каждый раз, когда чего-нибудь пугался — то свиста ветра в трубе, то треска полена в очаге. Но, в общем-то, этого было достаточно для того, чтобы не получалось толком отдохнуть.

Волшебник открыл глаза и впервые за последние пробуждения не почувствовал себя немощным умирающим калекой. Мало того, жутко хотелось есть. Когда Торой пошевелился, зелёный болотный огонёк, что висел аккурат под потолком комнаты, резво взвился и спикировал куда-то вниз.

Трусливый изумрудный шарик с разлёту впечатался в щёку Люции, однако ничего этим не добился. Девушка спала, свернувшись калачиком на низеньком топчане. Вид у неё был изнурённый и несчастный. Вместо платья на колдунье оказалось надето нечто бесформенное. Ведьма зябко поджимала голые ножки, пытаясь во сне укрыть их подолом странного одеяния. Только приглядевшись получше, Торой узнал таки в чудном наряде тунику Клотильдиного мужа.

Чародей ещё рассматривал свою утомлённую спутницу, когда болотный огонёк, разобиженный тем, что хозяйка так беззастенчиво его игнорирует, пошёл на второй круг. Переливающийся светляк взмыл к потолку, залился оскорблённо-ярким сиянием и снова устремился вниз.

Торой, сам не осознавая, что делает, резко выбросил вперёд руку, и своенравный сгусток ведьминой силы замер в воздухе, обиженно приглушив сияние. Вот, мол, тебе, раз не пускаешь меня к хозяйке, сиди, как дурак, в темноте. Торой замер от удивления. Надо же, у него получилось остановить чужую волю! Пускай и волю слабой деревенской ведьмы.

Не особенно надеясь на удачу, волшебник едва слышно щёлкнул пальцами, и над его ладонью сразу расцвёл язычок белого пламени. Маг изумлённо выдохнул, видя, как комната мгновенно озарилась светом — не чета всяким там болотным светлякам. Зелёный огонёк тем временем боязливо пополз вдоль стены, намереваясь прошмыгнуть к хозяйке. Торой усмехнулся. Он всегда думал, что у Силы нет характера, а вот, поди ж ты, огонёк Люции явно не был бездушным сгустком чужого Могущества, вон, какой строптивый. Впрочем, у огонька с волшебником отношения не заладились с самого начала, ещё с момента первого знакомства, когда маг обманул его и использовал в своих коварных целях.

Покамест зелёная бестия опасливо кралась вдоль стены, Торой выбрался из-под одеяла. К своему удивлению он лишь сейчас заметил, что из всей одежды на нём было только… Считай, что ничего не было. Надо же. Волшебник стащил с верёвки, висящей возле жарко горящего очага, сначала штаны, потом рубаху и неторопливо оделся. Краем глаза он следил за вредным огоньком, что опасливо стелился по полу, намереваясь прошмыгнуть к топчану и разбудить хозяйку.

— Только попробуй, — шепнул ему волшебник. — Мигом развею.

Огонёк обиженно мигнул и завис в сторонке.

— Не буди её. — Попросил Торой, чувствуя себя полным идиотом оттого, что разговаривает с чужой Силой.

Однако Сила его, как это ни странно, поняла и надменно воспарила обратно к потолку, боязливо сторонясь неведомого белого сияния. Торой хмыкнул и лишь сейчас осознал нелепость происходящего. Как он оказался здесь (кстати, где именно?), почему лежал на полу под одеялом, как сумел впервые за неведомо сколько лет сотворить волшебный огонёк? У мага закружилась голова. Некоторое время он стоял, ошарашено оглядываясь, а потом решил, что часть из упущенных событий поможет восстановить Люция, когда проснётся.

Волшебник повернулся к спящей ведьме. Какой крохотной и беззащитной она ему показалась… Девушка сжалась в комочек, ютясь на краешке топчана, Илан безмятежно дрых слева от неё возле стены, заботливо укрытый одеялом. Надо же, обо всех побеспокоилась, а сама лежит нагишом, ноги в подол кутает. Торой покачал головой, поднял с пола одеяло, под которым спал, и осторожно, чтобы не разбудить, укрыл им Люцию. Однако колдунка в последние часы, видимо, слишком часто просыпалась, проснулась и теперь. Открыла сонные зелёно-голубые глаза и изумлённо уставилась на Тороя.

В ярком свете белого огонька маг казался едва ли не бледнее снега, но он поднялся на ноги! Сумел одеться! И, похоже, неплохо себя чувствовал… Ведьма порывисто села, скинув одеяло.

— Ты жив? — её голос был таким усталым, таким изумлённым и отчаявшимся, что Торой растерялся.

— Жив.

Он лишь сейчас увидел, что губы девушки обветрены и ко всему ужасно потрескались. Колдунья смотрела на мага, не веря своим глазам, а потом высокие чёрные брови жалко дёрнулись, и Люция разревелась. Да, именно разревелась. Не разрыдалась, не расплакалась, а разревелась, по-детски изогнув губы, захлёбываясь в слезах. И повисла на Торое, душа его в объятиях:

— Я думала, ты не выживешь, у меня так мало трав, и я с перепугу забыла все заклинания, а ты был весь белый и даже дышал через раз. Я еле тебя дотащила до этой сторожки, а потом боялась, что усну и заставила огонёк меня будить. Но он такой трусливый, что будил по поводу и без, я почти не спала, я так устала…

Она уткнулась волшебнику в плечо и снова заревела навзрыд.

Торой осторожно обнял девушку, пересадил её к себе на колени, чувствуя, как содрогается от плача худенькое нескладное тело. Эта нервная дрожь была заметна даже сквозь толстое одеяло, в которое маг завернул свою спасительницу. Волшебник гладил ведьму по растрепавшимся волосам и укачивал. Через некоторое время слёзы иссякли, Люция перестала всхлипывать. Тогда-то маг и заметил, что руки девушки, судорожно вцепившиеся в его рубаху, сплошь покрыты какими-то порезами, царапинами, ранками и синяками.

— Что с твоими руками? — Торой осторожно взял изувеченную ладонь ведьмы и теперь пристально разглядывал.