Лесные твари - Андрей Плеханов

И вдруг все стихло.

– Человек. Живой, – неуверенно произнес тихий голос.

– Кто вы? – спросил Демид, вовсе не будучи уверен, что его услышат.

– Души. Мы души. – Голос перемещался в пространстве, метался, как футбольный мяч, пинаемый ногами. – Души тех, кто не может уйти отсюда.

– Души людей?

– Да. Мы в плену здесь, Живой Человек. Почему ты живой здесь? Почему карх не сожрал тебя?

– Он ушел. – Демид снова попытался отодрать ладонь от камня и почти смог это сделать, но что-то сразу дернуло его руку обратно, присосавшись к ней огромной пиявкой. – Вас убил карх?

– Да. Убил. Сожрал наши тела. А мы оказались здесь. В ловушке камня.

– Зачем тут эти пауки нарисованы?

– Это магия. Это ритуал, чтобы закрепостить наши души. Каждый знак удерживает одну душу. Так делал еще Гоор-Гот. Он придумал знак паука.

– Вы не можете уйти?

– Не можем. Не можем. Карх сожрал нашу плоть, а души отдал.

– Кому отдал? Гоор-Готу?

– Гоор-Гота нет. Он изгнан. Но есть Карлик. Он придет за нами.

– Карлик? Кто это? Где он находится?

– Никто не знает. Никто. Но он придет. Карлик растет. Он стал сильнее. Он питается нашими душами.

– Что он хочет, этот Карлик?

– Он набирает силу. Он хочет убить Бессмертного.

– Почему?

– Когда будет убит Бессмертный, срок человеков закончится. Люди станут беззащитны, и он сможет забирать их души сколько хочет. Он очень голоден, этот Карлик. Он сожрет души всех людей.

– Откуда вы это знаете?

– Отсюда виднее. Видно многое. Как ты проник сюда, Живой Человек? Как ты сумел? Может быть, ты – кимвер? Бессмертный?..

Руку Демида пронзила резкая ледяная боль, и она с хрустящим звуком углубилась в бетон на полсантиметра. Круглая каменная голова пошевелилась едва заметно, и новые трещины змейками поползли от нее в стороны.

– Ну все, баста! – Кикимора рванулся к Демиду, размахнулся киркой. Дема аж зажмурился – уверен был, что воткнется сейчас острие ему в череп.

Но кирка с тупым звуком ударила в каменный желвак, к которому приросла его рука. Камень шевельнулся снова, хватка вдруг ослабла, Демид с криком оторвал руку и шлепнулся на пол, не удержавшись на ногах.

– А, черт! – Демид дул на ладонь, горящую огнем. Кожа на ней покраснела и вздулась пузырями. Посередине ладони шли две кровоточащие ссадины – словно кто-то полоснул клыками, острыми как бритвы.

– Хорошо он тебя приложил! – Кикимора выглядел довольным, стервец этакий. – Вовремя мы, значит, оторвалися. Это уж так заведено – как он жевать руку начнет, значится, пора сваливать. Тут и бей его по маковке...

– Он – это кто?

– Кровохлеб, – сказал Кикимора. – Кровохлеб это, крутить его мать. Ишь, какой большой вымахал! Я таких здоровенных лет двести не видывал. Обнакновенные кровохлебы-то, которые спят, они, значится, чуток поменьше твоего кулака будут.

– Кровохлеб?.. – Демид растерянно озирался. – Где кровохлеб?

– А вот это. – Кикимора ткнул киркой в бетонную «макушку». – Кровохлеб – это камень такой. С виду обычный. Только он это вроде как живой бывает. Временами. Лежит себе на земле, никого не трогает. Спит. Только вдруг наступит на него какой-нибудь зверь или птица, а еще лучше сядет. И энтот-то кровохлеб и просыпается. И начинает эту животную в себя внутрь вбирать. Медленно. Пока всю не проглотит. Он тогда и увеличивается. Наелся вроде как. А потом снова засыпает. Лет на сто. А пока спит, снова маленьким становится. Я думаю, этот кровохлеб сюда в бетон вместе с другими камнями по нечаянности замешали. Кто его знает-то? Булыжник как булыжник...

– Нет, подожди! – До Демида начало доходить. – А чего ж это зверь не уйдет-то с кровохлеба? Чего он сидит на нем, ждет, пока его сожрут?

– А в этом-то все и дело! – Кикимора наставительно поднял палец. – Кровохлеб-то его убаюкивает! Он ведь совсем не простой камень, этот кровохлеб. Еще батюшка мой мне говаривал, что кровохлебы Создателем нашим для того сотворены, чтоб вроде бы как воротцами в другие миры быть. А батюшка мой большой знаток всяких природных чудес был. Дак вот, сидит, значит, птичка-то на камне этом, а он вроде как ей картинки из другого мира показывает. Она засмотрится, птаха-то, залюбуется и не заметит, как он ее живьем сглотает.

– Здорово! – Демид с отвращением посмотрел на каменную макушку. – А что ж меня он не сглотал?

– Великоват ты для него. Не по зубам.

– А на кой черт ты тогда меня ему скормить пытался?!

– Да ладно, Дема, брось придуриваться-то, что не понял! – Кикимора сердито сдвинул брови. – Специально это я проделал, чтобы пробило тебя, обормота такого. Чтоб доверился мне, в прятки перестал играть. Потому как вижу я, что не доверяешь ты мне ни на граммульку малую. Чуть ли не за главного прислужника карха считаешь. И, хоть я выше башки своей прыгну, верить ты бы мне не стал. Такой уж ты человек недоверчивый, крутить-колотить! И решил я тебе очную ставку устроить. Этого кровохлеба-то я давно заприметил. Проснулся он, когда знак на нем случайно нарисовали, кровью намазали. Ну, он и шевельнулся, а я это дело засек. Глаз у меня наметанный на всякие чудесности. Потом, когда Король свалил отсюда, я сюда вернулся. Прикормил маленько этого кровохлеба. Пригодится, думаю...

– Кем прикормил-то?

– Крысами! – раздраженно рявкнул Кикимора. – А ты думал – кем? Младенцами некрещеными? Достал ты меня, братишка, своим неверием! Я тебе помочь хочу, а ты...

– Объясняй, – сказал Демид.

– Этот кровохлеб – он тебя с тонким миром связал. А тонкий мир, который с этим бункером связан, и для обыкновенного человека не виден, он души здесь убиенных содержит. Ты с ними разговаривал?

– Разговаривал.

– Они сказали тебе про Карлика?

– Сказали.

– Вот! – Кикимора удовлетворенно скрестил руки на груди. – То-то! Карлик. Он в этой кодле главный. Карх жрет тела людей, а Карлик получает их души.

– Ну и что? Слушай, Кикимора, ты-то тут при чем? Зачем мы плелись так далеко – ты что, мне это дома не мог сказать? Чего ты вообще лезешь в эту историю?..

– Я, между прочим, для тебя стараюсь. – В голосе Кикиморы появилась обида. – Задницу свою рву, чтобы помочь тебе. Я, оно конечно, понимаю, что ты великий воин, Последний Кимвер, и все такое. Что ты в таких самоявленных помощниках, как я, не нуждаешься. Только, по мне, знаешь что? Осел ты, Демид! Тупой осел. Гонору в тебе выше крыши и подозрительности, а еще неблагодарный ты ни на грош! Если б не я, тебя еще там в тюряге грохнули бы. А и выжил бы тогда, все равно менты бы тебя скрутили – и пикнуть бы не успел. Ты, Дема, недоносок еще! Тьмы от света отличать еще не научился. И понимать не понимаешь, когда перед тобой злыдень, а когда – друг настоящий! Можешь все свои победы одному себе приписывать, мне это по хрену. У меня от этого душа не заболит. Только теперя одному тебе в этом мире делать нечего. Тут на тебя такая армия ополчилась – у них-то раздоров нету, кому командовать, кому подчиняться. Ты даже помыслить себе не можешь, какая это силища! Они тебя сожрут, а ты даже понять не успеешь, что случилось. Тебе свою армию собирать надо, а ты заместо этого ото всех бегаешь, от друзей нос воротишь да гордость свою лелеешь непомерную...

– Дай лапу, – сказал Демид.

– Что?!

– Руку пожать тебе хочу. – Дема шагнул к ошарашенному Кикиморе и обнял его крепко.

Так они и стояли, облапившись, и тискали друг друга, и Кикимора даже положил голову на плечо Демиду и подвывал, а Дема гладил его по башке и повторял:

– Прости, брат. Прости, жизнь такая сволочная, что не веришь никому. Я правда рад, что мы встретились...

Демид еще не знал, кто такой Кикимора на самом деле. Но сейчас ему не было до этого дела. Он просто был рад, что Кикимора оказался его другом, а не врагом. Иметь такого врага, как Кикимора, было бы просто ужасно.

Да нет, нет, нет! Правда состояла совсем в другом! Демид не любил сознаваться в своих истинных чувствах, но на этот раз вынужден был это сделать. Правда была в том, что он чувствовал настоящую привязанность к этому уродливому, невероятному человеку. К Кикиморе. Демид Коробов, настороженно относящийся к замусоленному слову «любовь», не пускающий в мир свой никого, кроме самых дорогих и надежных людей, вдруг почувствовал, что он может полюбить этого полумонстра-получеловека.

Демид улыбнулся и покачал головой, не веря сам себе.

У него никогда не было брата.

– Пойдем, – сказал Кикимора, вдоволь наобнимавшись и даже смахнув пальцем с носа сентиментальную слезу. – Тебе ж чего сказали? Карлик сюда должен прийти. За этими душами. Уходить нам надо, пока не зашухерились.

– Нет уж, хрен этому Карлику! – Демид схватил тряпку, лежащую на полу, обмакнул ее в лужицу грязной воды и начал остервенело стирать знаки со стен. – Шиш тебе, Карлик вонючий! Сегодня ты без обеда останешься! – бормотал он, смывая со стен одного паука за другим. – Надо ж, чего выдумал, нечисть дьявольская, душами питаться. Я тебе попитаюсь, отродье ты адово, я тебе устрою дьяблотены из камамбера...