Ты в моей власти - Вера Кауи

— Там старый хлам, больше ничего! — сказал служащий конторы по сносу домов. — В основном барахло, отданное на хранение много лет назад. По-моему, только сжигать, больше некуда!

«Да, все сжигать!» — думала Клэр, пробираясь по булыжнику к полусгнившей, с облупившейся краской двери, которую перед ней отомкнул служащий. Содержимое склада пролежало, видимо, здесь много лет, и, войдя внутрь, Клэр увидела, что тут уже побывали воры: все кругом валялось в беспорядке. Большинство стекол было выбито.

— Ну вот, видите? — с брезгливым выражением произнес служащий фирмы. — Что я вам говорил! Ничего здесь нет, только хлам один!

«Совершенно справедливо!» — думала Клэр, чувствуя, как свербит в носу из-за взбудораженной ими пыли. Склад был забит мебелью, по виду простоявшей здесь несколько десятков лет. Из-под ветхой тахты вылетела потревоженная стайка моли.

— Только сжигать, больше некуда! — твердил служащий.

— Пожалуй, вы правы!

Клэр вскрикнула, зацепившись подпушкой юбки своего дорогого костюма за выступившую пружину.

— Не иначе кто-то купил все это на распродаже и оставил здесь, чтоб потом сбагрить куда-то еще! — заметил ее попутчик — Только никто в здравом уме на такую рухлядь ни за что не позарится.

Клэр набрела на гору картонных коробок с одеждой, где лежали туфли на платформе начала семидесятых, кожаные юбки мини и макси, парики всевозможных колеров, множество маленьких платьев из синтетических тканей, таких модных в свое время, таких нелепых теперь. В углу даже оказались брошенные в кучу витринные манекены. Клэр от их вида даже передернуло.

— Ну все, ничего нет… — проговорила она было, как вдруг ее взгляд упал на торчавшие из-под груды манекенов чехлы, напоминавшие дорожный гардероб. — Погодите-ка минутку!..

Отодвинув манекены в сторону, Клэр увидела с полдюжины покрытых пылью пластиковых, с жесткими стенками дорожных чехлов для одежды. Смахнув пыль с одного из них, Клэр почувствовала в нем что-то похожее на мех. Потянув замок «молнии», охватывавшей все четыре стенки, Клэр откинула верхнюю створку. Боже мой, натуральный мех! Больше того… она протянула руку, пощупала. Господи! Сердце Клэр отчаянно забилось. Это же соболь! Клэр расстегнула «молнию» до конца, вытащила содержимое. Внутри плотного пластикового чехла оно еще было обернуто тонкой бледно-розовой хлопчатобумажной материей, источавшей слабый запах лаванды и средства против моли. Сняв это покрытие, Клэр поняла, что держит в руках солидное манто из искрящихся русских соболей. Длинное, как носили в пятидесятые, и совершенно не тронутое ни молью, ни временем! С вешалки плечиков, подбитой шелком, свисал маленький шелковый мешочек, который, едва Клэр прикоснулась к нему, обдал ее тем же лавандовым запахом.

«Боже мой! — пронеслось в голове Клэр. — Да что же это такое!»

— Нашли что-нибудь? — нетерпеливо окликнул ее попутчик.

— Нашла… шесть дорожных пластиковых чехлов с одеждой. Прошу вас, осторожно, очень осторожно переправьте все это в Куинс, на склад компании «Бернс и К0»… и как можно скорее!

— О'кей… постараюсь все организовать!

— Ничего не трогать! — приказала Клэр, покрывая манто тканью, затем укладывая его в пластиковый чехол и застегивая «молнию».

— Слушаюсь!

— Переправьте сегодня же! Я не хочу, чтобы это здесь оставалось!

— А как быть с остальным имуществом?

— Вынесите все и сожгите.

При осмотре в каждом из чехлов оказались меха, пальто, платья, вечерние туалеты, бальные туалеты, белье, перчатки, сумочки — целый гардероб! Руки Клэр дрожали от возбуждения, когда она извлекала из небытия произведения, стоившие целое состояние.

Модели были более чем тридцатилетней давности; начиная от тридцатых с их асимметричным декольте, продолжая началом сороковых с их прямыми плечами и подкройными жакетиками и концом сороковых с их удлиненными юбками — эпохой, когда Кристиан Диор произвел тот взрыв, отголоски которого и по сей день ощущаются в мире моды, — завершаясь неповторимым стилем пятидесятых. Клэр поглаживала мягкий серебристый мех шиншиллы, роскошную, искристую норку, проводила рукой по пушистому манто из черно-бурой лисы. Все туалеты принадлежали женщине высокого роста: когда Клэр примерила на себя чернобурку, она попросту утонула в ней.

Потом она переключилась на чехол, где помещались вечерние туалеты: узкие, длинные платья из золотистого ламеплатья из белого шелкового джерси, воздушные облака шифона, тяжелые складки тафты и бархата. Неизвестная владелица этих туалетов была, бесспорно, богатая женщина. Даже белье было само совершенство, все только из натуральных тканей: чистого шелка, плотного атласа, нежнейших кружев. «Кто была эта женщина? Почему все это пролежало невостребованным столько лет?» Она осмотрела все сумки, которые были только из натуральной кожи: аллигатора, крокодила, мягчайшей телячьей. Везде пусто. Клэр прошлась по карманам. Ничего. Не было даже носового платка. И тут она обратила внимание, что на подкладке у всех манто были вышиты инициалы «Дж.К.». Туалеты — в особенности вечерние — были весьма пышные, с налетом театральности. «Именно: театральности!» — думала Клэр, разглядывая на весу комплект из длинной до пола юбки и норкового жакета-болеро с широкими рукавами. Театральность! И тут Клэр осенило, что значит это «Дж.К.».

— Господи! — выдохнула она вслух. — Ну конечно… Это же Джина Кенделл!.. Она снималась в этом платье в «Леди с Бродвея»… Я же столько раз видела этот фильм!

И она представила себе высокую фигуру Юноны, сказочной красоты ноги, обнажавшиеся под взметнувшейся в танце юбкой.

— Черт побери! — прошептала Клэр. — Джина Кенделл…

Неудивительно, что все это пролежало в забвении столько лет. Ее уже давным-давно нет в живых! Клэр была страстной поклонницей кино, и ее цепкая память быстро восстановила основные факты. В зените своей славы, будучи уже, правда, не слишком молода, Джина Кенделл объявила, что больше сниматься не будет. В течение двадцати восьми лет, с 1930 по 1958 год, она была настоящей легендой Голливуда, до сих пор сохранившись в памяти поклонников кино как величайшая из голливудских красоток, и вдруг нежданно-негаданно, снявшись в последнем из своих фильмов… как же он назывался? Что-то про небо… Ах да, «Лестница в небо», именно так… Джина покидает Голливуд и исчезает из поля зрения. И лишь после ее смерти, спустя десять лет выяснилось, что все эти годы несчастная Джина Кенделл провела в одной из клиник в Швейцарии, страдая болезнью Альцгеймера. Она умерла в возрасте всего лишь пятидесяти восьми лет… Клэр содрогнулась от мысли, что эта полная жизни, лучистая красавица могла превратиться в бессмысленное существо. Понятно, почему она так бесследно исчезла. Она дорожила своей красотой; Джине было страшно подумать, что все увидят ее увядание. Многие годы Джина Кенделл выделялась среди звезд экрана своими платьями; крупнейшие модельеры оспаривали право на авторство ее туалетов. «Боже мой! — думала взволнованная Клэр. — Я наткнулась на пещеру Аладдина! — Но потом уже трезво сказала себе: — Думай, думай! Ты же увлекалась кино, так вспомни… Так, у Джины Кенделл было четверо мужей, но их уже нет на свете, как нет и старого Голливуда. Детей у нее не было, и за гробом шли лишь те, с кем она работала в кино. Никого из близких. Кроме того, покупал этот склад Джейк, я убеждена, приобрел и право на хранящееся там имущество. Несомненно, все это можно продать за немалые деньги… Но все по порядку! — остановила Клэр себя. — Нельзя ничего продавать, пока не убедишься, что право на вещи принадлежит Джейку. Надо справиться у юристов, а потом уж решать, что делать с этим имуществом…»