Сэр Найджел Лоринг - Артур Конан Дойл

— Я тебе напомню, а потом возьму и выигрыш. Ты часто клялся, что сломаешь меня. Ты орал: «Клянусь моей головой, ты еще поползаешь у меня в ногах!» — или так:

«Даю голову на отсеченье, я тебя укрощу!» Да, да, ты повторял это десятки раз. А я слушал и всем нутром принял твой заклад. И теперь, пес, ты проиграл этот заклад, и я пришел за ним.

Одним движением он выхватил из ножен тяжелый длинный меч. Король, взвыв от ужаса, обхватил рукам его колени, и оба они покатились под стол. Эйлвард сидел мертвенно-бледный, у него свело на ногах пальцы — он все еще не привык к кровавым ссорам, да и натуре его претило такое хладнокровное убийство. Когда Саймон поднялся, он бросил что-то в мешок и вложил окровавленный меч в ножны.

— Пошли, Сэмкин, мы неплохо сделали свое дело, — сказал он.

— Клянусь наручкой, если б я знал, в чем дело, я пошел бы с тобой не так охотно, — бросил лучник. — Неужели нельзя было дать ему меч, чтобы схватка была на равных?

— Нет, Сэмкин, если бы у тебя в памяти было то же, что у меня, ты бы тоже захотел, чтобы он умер, как овца, а не как человек. Разве мы были на равных, когда я был у него в руках? Так с чего же мне обходиться с ним лучше? Пресвятая Дева, что это такое?

У дальнего конца стола стояла какая-то женщина. Позади нее была открыта дверь — она вошла из внутренних покоев. По ее росту друзья сразу узнали, что это та самая, которую они уже видели. Лицо ее, некогда красивое, было бескровно и казалось изможденным, в глазах застыли ужас и отчаянье. Она медленно прошла по комнате, устремив взор не на Саймона и Эйлварда, а на то ужасное, что лежало под столом. Потом она нагнулась и, поняв, что это такое, захлопала в ладоши и громко рассмеялась.

— Кто теперь скажет, что Бога нет? — воскликнула она. — Кто скажет, что молитвы не помогают? Благородный сэр, отважный сэр, дайте мне поцеловать вашу победоносную руку.

— Нет, нет, что вы, хозяйка, отойдите! Ну ладно, если уж вам так хочется, нате эту — она почище.

— Мне нужна другая — та, что в крови! Какая прекрасная ночь! На моих губах его кровь! Теперь я могу спокойно умереть!

— Нам пора, Эйлвард, — позвал Саймон. — Через час начнет светать, а днем тут и крысе не пробежать незаметно. Пошли, пошли, не мешкая.

Но Эйлвард встал возле женщины.

— Идемте с нами, прекрасная дама, — обратился он к ней. — Мы можем хотя бы увезти вас с острова, хуже от этого не станет.

— Нет, — ответила женщина, — никакие святые на небесах теперь мне не помогут, пока не возьмут меня к себе. В мире для меня нет больше места, и всех моих друзей убили в тот день, когда меня взяли в плен. Оставьте меня, отважные воины, я сама о себе позабочусь. Восток уже светлеет, а вам несдобровать, если вас схватят. Ступайте, и да пребудет с вами благословение той, что некогда была святой монахиней, да охранит оно вас от опасности.

…Ранним утром сэр Роберт Ноулз прохаживался по палубе, как вдруг раздался всплеск весел, и две его ночные птицы поднялись на борт.

— Ну что, парень, поговорил с королем Акулы?

— Да, благородный сэр, я его видел.

— И он выплатил свой заклад?

— Да, сэр.

Ноулз с любопытством взглянул на мешок в руках у Саймона.

— Что у тебя тут?

— То, что он мне проиграл.

— А что это? Кубок? Серебряное блюдо?

Вместо ответа Саймон развязал мешок и вытряхнул содержимое на палубу.

Сэр Роберт присвистнул и тут же отвернулся.

— Клянусь Господом, — сказал он, — похоже, со мной в Бретань идет крепкий народ.

Глава XIX

Как встретились английский сквайр и французский дворянин

Бретонские берега сэр Роберт Ноулз и его маленькая флотилия увидели на подходе к Канкалю. Они обогнули мыс Груэн, оставили позади порт Сен-Мало и поплыли по длинному узкому рукаву в устье реки Ране. Вскоре они оказались у древних стен города Динан, который был в руках союзников Монфора, чьи интересы поддерживали англичане. Тут они выгрузили лошадей и припасы и разбили лагерь под стенами города, а военачальники стали ждать вестей, как обстоят дела и где можно надеяться совершить славные подвиги и захватить побольше добычи.

Война с Англией, тянувшаяся уже десять лет, тяжко сказалась на всей Франции, но все же ни одна провинция не находилась в столь плачевном положении, как незадачливые бретонские земли. В Нормандии и Пикардии набеги англичан носили эпизодический характер, между ними бывали промежутки затишья. Зато Бретань раздирали на части непрестанные междоусобицы, не говоря уже о противоборстве двух великих противников, так что страданиям ее не было конца. Распря началась в 1341 году из-за притязаний двух соперников — Монфора и Блуа — на герцогскую корону. Англия стала на сторону Монфора, Франция — на сторону дома Блуа. Ни одна из сторон не была достаточно сильна, чтобы одолеть другую, и вот теперь, после десяти лет непрестанных схваток, история могла составить лишь длинный бесплодный список нападений и засад, набегов и стычек, взятых и сданных городов, чередующихся побед и поражений, в которых никто не мог претендовать на безусловное превосходство. И уже не имело значения то, что оба противника — и Монфор и Блуа — покинули сцену: один умер, а другой был взят в плен англичанами. Мечи, выпавшие из рук повелителей, подхватили их супруги, и изнурительная борьба продолжалась еще более ожесточенно, чем раньше.

Юг и восток удерживали сторонники дома Блуа; Нант — столица — был занят сильной французской армией. На севере и западе перевес был у приверженцев Монфора, потому что за их спиной лежало островное королевство и на северном горизонте то и дело появлялся новый парус, переправлявший через Пролив новых искателей приключений.

А между противниками лежали обширные земли центральной части страны. Там процветало насилие и лилась кровь, там правил единственный закон — закон меча. Из конца в конец эти земли были усеяны замками; владельцы одних поддерживали Монфора, другие — Блуа, а многие замки были просто прибежищем грабителей, сценой чудовищных, преступных деяний; их жестокие хозяева, зная, что некому призвать их к ответу, вели войну против всего населения, огнем и дыбой вырывая последние гроши у каждого, кто попадал в их не знающие пощады руки. Поля уже давно не обрабатывались. Торговля умерла. От Ренна на востоке до Энбона на западе, от Динана на севере до Нанта на юге не было уголка, где бы жизнь мужчины или честь женщины были в безопасности. Вот в эти-то земли, мрачные, кровавые, мрачнее которых не было во всем христианском мире, и направлялся теперь Ноулз со своими людьми.

Однако на душе у юного Найджела, ехавшего рядом с Ноулзом во главе отряда копейщиков, не было ни тоски, ни тяжести; ему вовсе не казалось, что судьба влечет его по слишком крутой стезе. Напротив, он благословлял случай, приведший его в такую замечательную страну, и когда он слушал ужасные рассказы о баронах-разбойниках и видел вокруг черные шрамы войны, выжженные на прекрасных склонах холмов, он думал только о том, что никому из героев рыцарских романов или труверов не доводилось побывать в таком многообещающем месте, где каждого поджидает рыцарский подвиг и почетный успех.