Земля Мертвых - Александр Прозоров

— Так пошто ты их под задом своим держал?! — громогласно вопросил священник.

— Самое надежное место… В доме… — выдержка изменила боярину, он сглотнул. — Но в чародействе не замешан… Господом клянусь.

— Странные вещи деятся в наших землях нынешним летом, боярин, — неожиданно подал голос воевода Кошкин. — Мор пришел во Псков и город этот, опора земли нашей, вовсе обезлюдел; незнамо откуда свалились на берега Невы, что Великий князь Александр от свена заслонил, две сотни латных иноземцев с колдунами странного вида. С Новагорода человек пришел. Сказывает, хотя после мора всем псковским купцам и прочим людишкам вход в город был запрещен, однако и там лихорадка началась. И при всем этом Ливонский орден вдруг воспротивился тягло государево платить и вроде как новые воровские шайки для набега собирает. Чувствую я за этим злонамеренную руку тайную, что крамолу готовит, и не только для Северной пустоши, но и для самого государя.

— Моего участия в этом нет, Павел Тимофеевич, — с прежней твердостью ответил Волошин. — Нет на мне греха.

— Что ж, — вздохнул воевода. — Коли так: Семен Прокофьевич, читай.

Зализа взял допросные листы обоих колдунов и начал подробно читать для обвиняемого те их места, где они доносили на боярина Волошина о чародействе и желании извести самого царя.

— Что теперь скажешь, боярин? — поинтересовался Кошкин.

— Нет на мне вины, — твердо повторил боярин Харитон.

Воевода тяжело вздохнул, потом кивнул крепостному татю:

— Дыбу.

Палач, дабы не попортить дорогую рубаху, снял ее с боярина, стащил с него шелковистые порты, потом споро закрепил за спиной веревку и быстро подтянул обвиняемого на удобную для битья высоту. Когда руки вывернулись в плечах, служилый боярин только крякнул, словно от неожиданности, дождался первого удара, после чего громко показал:

— Нет на мне никакой вины ни перед государем, ни перед Господом. А что кромешник безродный клевещет, так такова его подлая натура.

Воевода Кошкин укоризненно покачал головой, и дал Капитону сигнал продолжить пытку, однако до самых сумерек боярин только вздрагивал от боли и поносил гнусными словами самого опричника и всех его предков. В конце концов усталые следователи постановили пытку прекратить и произвести боярину Харитону очную ставку с доносчиком. А чтобы он смог после пытки отдохнуть, отложили очную ставку на одну неделю — семь дней.

Утром следующего дня засечники вместе с табуном из пятнадцати коней отправились к устью Невы менять наряд. Зализа молча скакал на несколько шагов впереди и обдумывал услышанное вчера известие: в Новагороде мор. Стало быть, ни псковичи, ни новгородцы на защиту рубежей встать не смогут. Воеводе Кошкину хорошо: он за толстыми стенами сидит, у него сто стрельцов в гарнизоне, да Большой наряд. В Гдове тоже самое. В Иван-городе и Яме гарнизон вдвое больший. И только он со своими засечниками один на всю Северную пустошь, и именно на него в каждой деревне смотрят как на защитника земли русской — и привечают именно поэтому, и уважают за это. Как он жить сможет, если ливонский кавалер Иван сумеет-таки собрать армию и двинуться на пограничные земли? Чем его остановить? Псков и Новагород ноне не помощники. Хоть сам поперек дороги ложись, да в землю врастай, как богатырь Святогор.

— Господь всемогущий, вседержитель наш, снизойди до рабов своих, пошли на наши земли дождя… — тихо забормотал он, поглаживая нагрудные пластины юшмана: то место, где под броней и поддоспешником, под застиранной рубахой лежал нательный медный крест.

Глава 18. Одна фраза

К вечеру сменив черносотенцев в засеке у Невской губы, Зализа переночевал с ними в поле, а утром отправился домой. Последние дни заставили его изрядно помотаться по Северной пустоши, и он хотел хотя бы полдня просто посидеть в избе, которая, вроде бы, последние два года стала его домом, снять доспех на половину дня и всю ночь, попариться с квасным паром, выпить меда и не бояться что весь мир обрушится, если он хоть одно лишнее мгновение посвятит сну.

— Как тут без меня? — спрыгнул он с коня рядом с Лукерьей. — Мелитина не родила.

— Нет, барин, все ждет, мается сердешная, — покачала головой приживалка, забирая поводья. — А откуда столько лошадей?

— Прибыток случился, Лукерья, — рассмеялся опричник. — Ну, корми нас, пои, баньку нам топи.

— Поставить-то во двор некуда, — сокрушенно оглядела небольшой табун хозяйка. — Разве Бережным часть отогнать.

— Что, в ночное с ними послать некого? — Зализа поморщился: а ведь и вправду могло быть некого. — Ну, ты придумай что-нибудь.

— Барин, — спохватилась Лукерья. — Афеня из Рабитиц заходил, Егор. Передавал, что чужак странный в мертвой деревне поселился, в Кельмимаа. А еще передавал, купец Першин в Почапе послезавтра будет, по уговору.

— Угу, — кивнул Зализа.

Значит, опять чужак на Неве объявился… Проверить его надобно. Купца надобно повидать… Придется завтра опять во весь опор лошадей гнать.

— Барин, — опять окликнула его приживалка. — А еще бают, у Матрены из Еглизей мужик пришлый поселился. Виду странного…

Опричник поморщился. Теперь и вправду все расчеты летели кувырком. То, что у Матрены поселился мужик, это конечно хорошо — но проверить, кто таков тоже надобно! Да еще в своей, собственной деревне… Придется с чужаком на Неве до следующего объезда повременить. Настроение опять оказалось испорчено — теперь пар не пар, а мысли в голове крутится всякие будут. А ну, тать давешний у нее поселился? Тут мужик не мужик, а место ему на суку, у проезжей дороги: чтобы знали купцы — государь не дремлет, баловства на тракте не позволит, и на всякого татя свой опричник завсегда найдется.

Утром, когда Станислав понял, что рука более-менее начала его слушаться, то первое, что сделал — это достал и проверил свой «Макаров». Раз тут такой образ жизни, что в любой момент бандит из леса выйти может, оружие следует иметь под рукой. Увы — в обойме оставался один-единственный патрон. Впрочем, даже один выстрел лучше, чем ничего — Погожин опустил пистолет в кобуру и перепоясался ремнем. Немного подумал, взял трофейный меч, вышел на крыльцо и стал прикидывать, как сделать ножны, чтобы повесить рядом с кобурой.

Издалека послышался дробный стук копыт, хорошо передающийся по утоптанной земле. Милиционер, наученный горьким опытом, взял меч в руку, спустился по ступеням, прокрался вдоль стены и из-за угла выглянул на тропу. Там, промчавшись мимо соседского дома, приближались три всадника, следом за которыми скакало еще три неоседланных коня. Со стороны луга, бросив грабли, торопилась Матрена, на ходу вытирая руки о подол. Заметив ее, всадники притормозили своих коней, и стали двигаться неспешным шагом. Женщина остановилась в нескольких шагах, низко поклонилась: