Как спасти заложника, или 25 знаменитых освобождений - Александр Черницкий

— Господин президент, банда «Тупак Амару» прекратила свое существование, — доложил Владимире Монтесинос по телефону спустя 40 минут после получения приказа. — Один заложник скончался на месте от разрыва сердца. Двадцать пять заложников легко ранены. В ходе выполнения боевого задания геройски погиб один боец. Больше никто не пострадал.

Альберто Фухимори немедленно выехал на место, чтобы лично осмотреть здание, к которому 126 дней подряд было приковано все внимание мира. Информационные агентства уже передавали сообщения о блистательной операции «Чавин-де-Уантар», а на телеэкранах красовались счастливые лица освобожденных людей. Перуанский президент вмиг стал всеобщим любимцем и вскоре был переизбран на второй срок.

Впоследствии Владимире Монтесинос нагрел руки на поставках оружия (в том числе из России), подкупал оппозиционных политиков и допускал иные злоупотребления. Это помогло оппозиции осенью 2000 года свалить режим Фухимори. Монтесинос был арестован, а президент нашел политическое убежище на своей «исторической родине» — в Японии. Вскоре перуанский парламент отменил «законы Фухимори» как антидемократические, ущемляющие права человека. Отдельно экс-президенту вчинили в вину «расстрел» в японском посольстве 22 апреля 1997 года: «футболисты», дескать, не собирались убивать заложников и не оказывали сопротивления спецназу.

Вот когда праздник постучался на улицу под названием Терроризм. Митом заработали кокаиновые деньги, а страна начала погружение в кошмар взрывов и поджогов, убийств и взятия заложников. К концу 2002 года ситуация стала нестерпимой, а 8 января 2003-го парламент Перу дружно проголосовал за предоставление новому президенту Алехандро Толедо особых полномочий для наведения порядка. На смену «законам» Фухимори пришли «законы» Толедо. Поверьте, читатель, эти акты настолько далеки от норм современной юриспруденции, что назвать их законами без кавычек рука не поднимается.

…Когда 26 октября 2002 года спецназ освободил заложников мюзикла «Норд-Ост», на российское руководство набросились многие как отечественные, так и зарубежные журналисты с обвинениями в некомпетентности и поспешности действий. В качестве примера образцовой операции чаще всего приводили именно штурм японского посольства в Лиме. Дескать, следовало затянуть время, «вытащить» в ходе переговоров как можно больше заложников и получше подготовиться к спасению парализованных газом людей.

Увы, перуанский опыт в Москве не годился. Молодые чеченские террористы гораздо опаснее перуанских, поскольку являются не марксистами-идеалистами из католической страны, а фанатиками, выросшими в шариатской республике. Когда исламист говорит: «Я хочу

умереть больше, чем ты хочешь жить», это может оказаться не наигрышем, но чистой правдой. Разумеется, в Перу нет и быть не может исламского культа шахидов. Ну какой смертник из Нестора Картолини, если он добивался освобождения собственной супруги? Какие смертники из южноамериканских партизан обоего пола, если те еженощно радуются сексу под сенью экваториального леса? Захватив заложников, боевики «Тупак Амару» рассчитывали исключительно на мирное разрешение ими же созданного кризиса, то есть на победу. Психологический настрой захватчиков «Норд-Оста» был совершенно иным.

Очерк 23. В ПЛЕНУ У ДВЕНАДЦАТИЛЕТНИХ

«МЫ УСТАЛИ СЧИТАТЬ ТЕХ, КОГО УБИЛИ…»

Один за другим пилоты опрокидывали свои машины в пике. Внизу, насколько видел глаз, стлался поверх невысоких гор сплошной ковер всех оттенков зеленого: джунгли. Распахивались створки бомболюков, и взвивались над зеленым царством столбы из пламени, комьев почвы, вырванных с корнями деревьев и дыма — густого, насыщенного влагой и гибнущими насекомыми. Иногда на выбомбленных участках мелькали разрушенные хижины, неподвижные тела, и пилоты удовлетворенно хмыкали: ошибки нет, здесь действительно укрывалась база повстанцев. Чего пилоты не могли увидеть, так это замаскированного блиндажа внизу. В землянке, крытой цельными стволами пальм, находились трое.

— Наше нынешнее положение в горном районе Камаплау вовсе не хорошо, — говорил мальчик лет двенадцати, опираясь на американскую штурмовую винтовку М-16.[22]

— Похоже, мы скоро лишимся нашей базы. Вражеские войска, состоящие из четырех полков во главе с полковником Сое Теином, приближаются к нашей базе… Записал, Ые?

Тот, кого звали Ые, сидел на скрещенных ногах перед раскрытым портативным компьютером. Прикусив от усердия язык, Ые сосредоточенно ударял по клавишам, а при каждым разрыве бомбы делал сразу несколько опечаток.

— Добавь, Ые, что цель Сое Теина — захватить нашу базу до Дня революции двадцать седьмого марта, — сказал другой мальчик, внешне неотличимый от первого, но с «Калашниковым» на шее. — Полковник координирует действия с тайскими пограничниками. Они перерезали нам все линии снабжения, открывают огонь при попытке пересечь границу и сообщают врагу о наших передвижениях. Наша база почти вдребезги разрушена в результате тяжелой бомбардировки…

Очередная бомба упала совсем близко, блиндаж вздрогнул, и на клавиатуру ноутбука просыпалась сквозь щели в перекрытии земля. Сверху донеслись истошные крики, Ые вздрогнул, но вооруженные мальчуганы одинаковой наружности даже ухом не повели. Как по команде, оба стряхнули пепел со своих сигар на земляной пол и снова зажали сигары зубами. Ые было лет восемнадцать, рядом с подростками-близнецами он казался взрослым мужчиной. Тем более стороннему наблюдателю было бы странно видеть, как Ые пишет под их диктовку.

«Мы столкнулись со множеством трудностей и подвергаемся атакам с обеих сторон, — выстукивал парень. — Тайцы бьют по нам из пушек. Когда я пишу это письмо, наша база раскачивается, словно при землетрясении. Много селян уже ранено, в том числе женщины и дети. По меньшей мере 53 человека мертвы. Если положение сохранится, мы скоро погибнем».

И действительно, артиллерийская батарея вооруженных сил Таиланда приступала к «работе» сразу после того, как штурмовики Мьянмы, отбомбившись, уходили на аэродромы. Вот и сейчас громыхнул где-то в отдалении залп: снаряды со зловещим свистом устремились к базе Армии Бога (God’s Army), расположенной на заросшей непролазным кустарником границе Мьянмы и Таиланда.

— Подчеркни, Ые, что невинных жителей здесь убивают безо всякой причины, — сказал один из 12-летних мальчиков. — Международная общественность должна узнать об этом. Если надавить на тайцев, они прекратят обстреливать регион, и мы будем спасены. Пока же мы не можем найти убежища даже у родственников-каренов в Таиланде.

Издавна места по обе стороны таиландско-бирманской границы были населены каренами — смуглым народом численностью около 4 миллионов человек (самоназвание каренов — пгханьо). Большинство каренов исповедуют баптизм — одну из разновидностей христианства в протестантском варианте. Однако в Таиланде, и особенно в Мьянме, странах с преобладающим буддийским населением, христианам приходится нелегко. Буддизм — религия довольно агрессивная, стремящаяся к приобретению максимального числа верующих.

Вот почему карены сражаются за свою автономию в Бирме с того самого дня 4 января 1948 года, когда британские колонизаторы даровали этой стране независимость. Однако никакого единого фронта нет, каренское сопротивление раздроблено на добрую дюжину повстанческих групп. Старейшая из них — Армия Бога в составе порядка двухсот боевиков. Борьба лишь ужесточилась после того, как в 1989-м пришедшая к власти военная хунта переименовала Бирму в Мьянму, а столицу Рангун — в Янгон.

«Здесь нам не оставлено ни единого шанса, — продолжал свое послание Ые. — Возможно, это последнее письмо от меня, потому что я не знаю, сумею ли уцелеть. Однако пока я жив, я должен остановить бомбежки во что бы то ни стало. Чтобы удовлетворить кровожадное правительство в Рангуне, тайцы взяли под прицел Армию Бога, а ведь мы живем вместе с ее бойцами, Я пекусь не о своей жизни, но о других. Я знаю, что после тайской атаки бирманские войска набросятся и поубивают нас, включая мирных жителей…»

В пику правительству повстанцы продолжали именовать страну Бирмой, а столицу — Рангуном.

— Напиши, что мы поддерживаем Аун Сан Су Чжи, — не вынимая изо рта сигары, заметил один из мальчиков. — Мы за ненасильственные методы. Если она придет к власти, то кровопролития не будет, мы сумеем договориться.

— Только пиши это не от Армии Бога, а как бы от себя, Ые, — уточнил другой мальчуган. — Аун Сан Су Чжи вряд ли будет довольна, если ее заподозрят в связях с нами.

— Я напишу от имени нашей студенческой организации, — подхватил Ые, ожесточенно давя клавиши. — Вот, слушайте: «Мы, Энергичные Бирманские Студенческие Воины, горячо поддерживаем Аун Сан Су Чжи, лидера демократической оппозиции в Бирме и лауреата Нобелевской премии мира. Но мы не хотим покорно дожидаться перемен. Мы хотим сделать что-нибудь значительное, что ускорит перемены и спасет нашу родину от темноты…». Так пойдет, Лютер? Тебе нравится, Джонни?