Боги мёртвого мира - Darknessia
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Может, там дикого зверья полно, грызут каждого встречного, — вмешался в разговор один из верзил.
— Может. Но, если бы это были звери, хоть один человек да спасся бы. А тут — ни одного выжившего. Говорят, Тысячерукий лес назван так, потому что много сотен лет назад, еще во времена до Единого Бога, здесь приносили жертвы древним богам, темным.
— А я слышал, что это было место казней.
Торговец скорчил недовольную гримасу, глядя на своего охранника.
— Как бы там ни было, людям рубили руки, которые потом насаживали на палки и размещали по лесу.
— В назидание лесным племенам, которые вздумают напасть на поселения.
— Послушай, может, сам хочешь рассказать? — недовольно проворчал торговец.
Берт едва сдерживался, чтобы не рассмеяться, наблюдая за их перепалкой.
— Ну я-то здесь вырос, знаю все местные легенды.
— А, ну тогда вперед, послушаем.
— Так я и говорю: лесным дикарям, что совершали набеги на поселения, отрубали руки. Но набеги все продолжались, и тогда воины ближайших деревень решили объединиться и истребить племя. Они убили всех, кроме вождя. Вождю отрубили руки и ступни и бросили в лесу. Говорят, с тех пор его дух не дает никому пройти сквозь этот лес, а каждому вошедшему отрывает конечности и оставляет умирать. Так он мстит за свою смерть.
— И кто говорит, если нет ни одного свидетеля, а?
Наемник замялся, пожал плечами.
— Это всего лишь легенда.
Берт напряженно сглотнул и переглянулся с Келлом. Похоже, они вчера лишь чудом избежали медленной и мучительной смерти.
Глава 31. Оживший страх
Сон-Со лежал на кровати в тесной комнатке и глядел в потолок опухшими от бессонницы глазами. Окно было забито досками, а на маленьком столе постоянно горела масляная лампа. День и ночь он думал только о том, что его конец неизбежен. Иногда он уговаривал себя, что до тридцати еще почти два года, что нужно жить дальше, наслаждаться каждым моментом, делать то, что раньше откладывал. Но это были лишь слова.
На самом же деле мужчина впал в глубокую апатию, будто Комор заберет его душу в ближайшие дни. Ничего не хотелось. Он почти не спал и мало ел, а в те редкие часы, когда покидал свою каморку, в основном отправлялся в погреба за вином. Лишь алкоголь помогал ему забыться.
Кто-то требовательно постучал в закрытую дверь, с силой подергал ручку. Сон-Со не имел понятия, сколько сейчас времени, день или ночь, а потому не удивился.
— Открой! — загремел рассерженный голос матери. — Сон-Со, хватит валять дурака! Сколько еще ты собираешься прятаться от своих дел за бутылкой?
— Уходи.
— Объясни хоть, что на тебя нашло? Сколько все это будет продолжаться?
— Оставь меня. Мне нечего тебе сказать.
От материнского голоса, перемежающегося звуками ударов, голова разболелась сильнее.
— Нечего? — Мать снова повысила голос. Теперь в нем сквозил гнев. — Зато я многое хочу тебе сказать! Ни с того ни с сего ты взвалил свои обязанности на мои старые плечи и на свою жену, которая не годится в управленцы! Забыл и забросил детей. Прячешься ото всех в этой дрянной комнатушке, будто помешанный. Сначала я думала, что ты болен, что угасаешь так же, как и твой отец. Но оказалось, ты всего лишь жалкий трус, который пренебрегает своими обязанностями по каким-то личным причинам! Ну, я права? Почему ты стал таким?
Женщина немного отдышалась, ожидая ответа — или хотя бы какой-то реакции на свои слова, но Сон-Со все так же безучастно пялился в потолок в попытках придумать, как отделаться от матери. Тогда она застучала с новой силой.
— Открой! Ну же! — Теперь ее голос сделался умоляющим. — Давай хотя бы поговорим. Что бы ты обо мне ни думал, я волнуюсь! Никогда в жизни ты не вел себя так. Что происходит? Скажи мне, я ведь твоя мать! Что бы ни случилось, я смогу понять тебя!
Кронпринц сжал голову в ладонях. Слишком резкий голос и громкие звуки впивались в череп, будто гвозди. Раздраженно он поднялся с кровати. Задел ногой бутылку, которая откатилась в угол и звякнула о другую пустую бутылку. Мать все еще стучала по двери, но уже не с такой силой, как раньше.
— Я смогу помочь тебе…
Сон-Со слишком устал от постоянного напряжения, от переживаний, от мыслей о неизбежном будущем. Собственные чувства затмевали его разум, мешая мыслить здраво. Он резко отворил дверь и выплюнул в лицо опешившей матери:
— Мне никто не сможет помочь! Уходи! Оставь меня!
Он практически прокричал эти слова, и его мать сначала растерялась, отступила на шаг, но быстро взяла себя в руки.
— Что ты такое говоришь? Хватит изображать из себя страдальца! Выйди, наконец, из своей комнаты, займись делами. На носу война, нужно проводить военные советы, искать где-то деньги на снаряжение! В конце концов, тебе скоро ехать в Олгрит во главе своего войска, а ты даже их ни разу не видел! Не выступал перед рекрутами! Люди растеряны, они не знают, что их ждет, не знают, что происходит! Ты нужен им всем. Своей стране и своей семье.
Сон-Со открыл было рот, чтобы ответить очередной грубостью, но сдержался. Глубоко вздохнул. Мать не виновата в том, что с ним происходит, в том, что его ждет. Но все это время именно она терпела его недовольство, терпела грубость с его стороны. А он, вместо того, чтобы проводить время с семьей — или хотя бы со шлюхами — заперся в своей комнате и только и делает, что брызжет недовольством.
Мужчине сложно было это признать, но мать оказалась права: он нужен своей стране, ведь на нем лежит огромная ответственность. Легче от этой мысли не становилось.
— Ладно, — проговорил он, расслабляя сжатые в кулаки ладони. — Дай мне немного времени, и я просмотрю текущие дела. Подумаю, что делать дальше.
— Вот и хорошо. — Мать слабо улыбнулась ему, все еще не понимая, удалось ли ей добиться чего-либо своей речью, или Сон-Со просто хочет избавиться от нее.
Сон-Со сидел в кабинете с чашкой кофе в руках, а перед ним лежали горы документов, требующие внимания. Широкие окна запускали в помещение свежий воздух и дневной свет, которых он долгое время был лишен в своей комнате. Он уже и не помнил, почему вдруг решил, что Комор приходит через окна. Вполне возможно, что темной сущности достаточно просто появиться около
