Последний страж Эвернесса - Джон Райт

– Мистер Колдгрейв, – холодно ответил Уэнтворт, – Азраил только что рухнул в океан с высоты несколько сотен метров. Я знаю, что он призрак, но тело в котором он обитает, несомненно, мертво. Если вы двое не захотите передать мне командование над вашими подразделениями, вождя у нас нет. Азраил, может, и жив – если это слово имеет для него какой-то смысл, – но у нас нет инструкций. Нам придется снова отправиться на его поиски. Мои ученые по-прежнему обслуживают камеры сенсорной депривации в Дэнверской лаборатории, а комиссия до сих пор не выяснила, что я делаю с оперативными фондами. Также я получил из приюта новый объект для опытов и могу заставить ее войти в контакт с Азраилом в мире снов.

– Вы насмехаетесь надо мной, – взвизгнул Колдгрейв. – Теперь меня зовут отец Малигнус: я наследник Парацельса. Ваши экспериментальные наркотики и цистерны для сна просто хлам. Мои последователи способны проникать в царство снов одной силой веры, путем медитаций, с помощью открытых в древних рукописях алхимических тайн. Мы останемся грабить Эвернесс. Кто владеет серебряным ключом, тот способен запирать и отпирать врата сновидений. Темный мессия – хозяин – не может умереть. Он восстанет и вознаградит нас за наше терпение и веру.

Третий, со стеклянными глазами, лежал на траве у их ног. Голова его была обрита и покрыта татуировками с изображением орущих лиц, так что дополнительные рты помещались на щеках, а дополнительные глаза – на лбу. В ушах болталось по дюжине сережек. Он дрожал, поглаживая крупнокалиберный револьвер в руке.

– Н-не, мужик. Вы оба дырявые задницы. Мы с этого ничего не поимеем. Мы не выйдем отсюда живыми. Оно идет. Оно надвигается из черноты, из холода, из сонных черных вод на дне моря. Врата откроются, откроются, словно пасти, – и все голодные, понимаете? Как зубы. А потом выйдет ОН. Выйдет. Выйдет и сыграет с миром. А что вы делаете с игрушкой, когда наигрались? Ломаете ее. Ломаете, и мама выбрасывает ее на помойку. Так случилось со мной. Моя жизнь сломана и выброшена. И это случится с вами. И, черт, я буду смеяться и смеяться, когда это случится с вами. И то же случится с хозяином, с человеком-кошмаром, с Азраилом де Грэем. Потому что ОН – всемогущ. И даже Азраил боится ЕГО.

Колдгрейв покосился на молодого человека в татуировках.

– Анджело, ты, подонок обдолбанный, что намерены делать твои животные? Остаться со мной или удрать в Уэнтвортом? Ты даже не соображаешь толком, а?

Анджело поднялся на ноги, размахивая револьвером.

– Я мыслю ясно! Мир свихнулся. Вы двое не знаете, что произойдет с вашими людьми, а? Они видели слишком много. Они видели, как оживают статуи, и шли плечом к плечу с тюленями-людоедами, одетыми в человеческие тела. Да, да: слишком много, слишком много. Вы не знаете, что творится с теми, кто слишком много видел? Отчего, по-вашему, мы не помним, что делали во сне, когда просыпаемся? Вы не знаете о мгле. Мгла надвигается. А там, во мгле, люди – люди, которым мы очень не нравимся.

– Ты имеешь в виду Пендрагона? – уточнил Колдгрейв. – Амнезия взяла его.

– Он вернулся, – возразил Анджело. – Я видел его, когда пребывал под кайфом. Мое сознание может находиться в двух местах одновременно. Это называется наркотическим ясновидением. Вот почему моя банда запомнит все, что происходит здесь сегодня, тогда как ваши люди, солдатики, и ваши, молящиеся дьяволу придурки, поедут на «скорой» в дурдом. Хе. Можете занять мою старую палату.

У Колдгрейва встревожено дернулось лицо. Он сказал:

– Двое из моих людей позапрошлой ночью пропали. Это случилось как раз перед тем, как во сне нам велели встретиться у мальчишкиного дома. Пендрагон, не исключено, жив. Он может преследовать нас.

– Он всего лишь человек, – отмахнулся Уэнтворт.

– Вы дурак и пустомеля, – окрысился Колдгрейв. – Вы что, не знаете, кто такой Пендрагон? Не знаете, чья кровь течет в его жилах? Не знаете, какую женщину он выкрал у короля эльфов себе в жены? Некоторым из моих людей было видение Инкуанока, где высится базальтовая твердыня заточенного в ней короля, и они знают, кого Оберон заключил в ее несокрушимом куполе, охраняемом птицами шантак. Вы с вашим оборудованием, вашими цистернами сенсорной депривации, с вашей финансируемой государством лабораторией по исследованию сновидений… Вы ничего не знаете.

Уэнтворт проигнорировал его и обратился к Анджело:

– Твою банду порежут на кусочки. Ты собираешься отойти вместе с моими и обложить поместье? Лобовой атакой дом не взять. По крайней мере, без Азраила.

Анджело фыркнул и плюхнулся обратно на траву. Он безразлично пожал плечами:

– Парень, они животные. Как этот сказал. Я не могу отозвать их, когда у них приход. Я накачал их перед тем, как отправить туда. Поразительные вещи можно делать с людьми, если они тебе доверяют, при помощи правильной комбинации химикатов. Они не чувствуют боли.

– Тогда берите своих людей, Уэнтворт, и уходите, – сказал Колдгрейв. – Темный мессия услышит о вашем вероломстве, когда вернется во славе.

Уэнтворт нахмурился.

– Нам надо связаться с некромантом. Я могу позвонить в Неваду и велеть своей сон-команде подвергнуться…

Анджело рассмеялся над ним.

– Вы идиот. Вы что, не понимаете, где находитесь? Это ж Эвернесс. Это место, как я, – наполовину спит, наполовину бодрствует. И бодрствует, и спит, и не надо быть нелюдем-полукровкой, чтобы всякое тут увидеть! Хотите поговорить с Кощеем? С костяным человеком? Смотрите! Смотрите! Вон он!

Когда Анджело указал, двое других разглядели внизу, у подножия холма, где жрицы Колдгрейва присматривали за мертвыми, сгусток черной мглы, закованный в доспехи из человеческих костей, в короне из мертвых рук. Существо медленно и бесшумно кралось вокруг жриц, словно ища проход внутрь их круга. За высокой и тощей черной тварью шлейфом ползли сотканные из тьмы одеяния. Даже в сумерках трудно было не заметить такую своеобразную фигуру. И все же каким-то образом, пока накачанный наркотиками Анджело не ткнул пальцем, ни Уэнтворт, ни Колдгрейв призрака не видели.

Существо медленно повернуло к ним узкий череп, в глазницах у него звездами светились две крохотные точки холодного света. Оно подняло узкую длиннопалую руку ладонью внутрь и поманило их к себе.

Уэнтворт сказал Колдгрейву:

– Придется скормить ему несколько ваших людей. – Он указал на лежащие на траве трупы. – Иначе он не станет говорить с нами.

Колдгрейв ухмыльнулся ему.

– Не важно, что скажет некромант, мы продолжим наступление. Неужели для хозяина не найдется нового пустого тела?

И он двинулся вниз с холма на поклон к Кощею.

У Анджело стучали зубы, и он обхватил себя руками, словно пытаясь удержать какую-то внутреннюю боль или голод, пожирающие его. Сфокусировав один глаз на Уэнтворте, чтобы отвлечься от лихорадки, он медленно произнес: