Факел в ночи - Саба Тахир

– Я должна поговорить с Кровавым Сорокопутом, – произнесла я. – Пожалуйста.

– Где твой рыжий друг?

– Ушел.

Маска моргнул. Я не увидела в нем привычной холодной неумолимости, что показалось мне очень странным. Светло-зеленые глаза смотрели почти с сочувствием.

– А твой брат?

– Все еще в Кауфе, – ответила я настороженно. – Вы меня к ней отведете?

Он кивнул.

– Мы свертываем лагерь, – пояснил он, – я проверяю, нет ли поблизости шпионов Коменданта.

Я остановилась.

– Вы… У вас Элиас…

– Нет, – сказал маска. – Элиас все еще в тюрьме. У нас возникло важное и неотложное дело.

Более важное, чем поимка главного беглеца Империи? В душе затеплился слабый огонек надежды. Прежде я думала соврать Элен Аквилле и уверить, что не помешаю ей забрать Элиаса. Но раз она все равно собиралась уехать из Кауфа без него…

– Почему ты доверилась Элиасу, Лайя из Серры? – Вопрос маски прозвучал так неожиданно, что я не сумела скрыть удивление. – Почему ты спасла его от казни?

Я хотела соврать, но он догадался бы. Он ведь маска.

– Он много раз спас мою жизнь, – ответила я. – Иногда он принимает сомнительные решения, рискуя собственной жизнью, но Элиас – хороший человек. – Я взглянула на маску, который бесстрастно смотрел куда-то вдаль. – Один… один из лучших.

– Но он убил своих друзей во время Испытаний.

– Он не хотел этого, – заступилась я. – И постоянно себя этим терзает. Думаю, что он никогда себе этого не простит.

Маска замолчал. Ветер донес до нас из Кауфа стоны и вздохи. Я стиснула зубы. «Ты должна проникнуть в эту тюрьму, – сказала я себе. – Так что привыкай».

– Мой отец был как Элиас, – спустя мгновение сказал маска. – Мать говорила, что он всегда и во всем видел хорошее, тогда как остальные не видели.

– Он тоже был маской?

– Да. Странная черта для маски. Империя пыталась это из него вытравить, но, видимо, не удалось. Может, поэтому он и умер.

– Почему вы мне это рассказываете?

Но он молчал, пока на горизонте не возникла зловещая черная тень Кауфа.

– Я прожил там два года. – Он кивнул на тюрьму. – Большую часть времени проводил в камерах для допроса. Поначалу страшно ненавидел эту работу. Двадцатичетырехчасовые смены, семь дней в неделю. Вскоре я впал в какое-то оцепенение и не реагировал на то, что слышал. Помогало только то, что у меня был друг.

– Надеюсь, не Надзиратель. – Я слегка отстранилась. – Элиас про него рассказывал.

– Нет, – ответил маска. – Не Надзиратель, и вообще не солдат. Моим другом была рабыня-книжница. Маленькая девочка, которая звала себя Пчелой, потому что на щеке у нее шрам в виде волчьей ягоды.

Я взглянула на него в растерянности. Не похож он на того, кто водит дружбу с детьми.

– Она была такая тоненькая, – продолжил маска. – Я, бывало, воровал для нее еду. Сначала она боялась меня, но когда поняла, что я не собираюсь причинить ей зла, начала со мной разговаривать. – Он пожал плечами. – Я думал, как там она, после того как уехал из Кауфа. А несколько дней назад, когда относил Надзирателю письмо от Кровавого Сорокопута, заодно поискал Пчелу. И нашел.

– Она вас вспомнила?

– Вспомнила. И рассказала мне странную историю о меченосце со светлыми глазами, запертом в блоке для допросов. Он не боится Надзирателя, сказала она. И подружился с одним из ее товарищей. Дал ему имя – Тас. Дети шепчутся об этом меченосце… Осторожно, конечно же, чтобы Надзиратель не услышал. Они умеют хранить секреты. Они передали его послание книжникам, которые всё еще надеются на побег.

Проклятье.

– Почему вы мне это рассказываете? – Я нервно оглянулась вокруг. Ловушка? Обман? Очевидно же, что маска говорит про Элиаса. Но с какой целью?

– Я не могу сказать тебе, почему, – произнес он почти печально, – но как бы странно это ни звучало, думаю, что именно ты когда-нибудь это поймешь.

Он встряхнулся и взглянул мне в глаза.

– Спаси его, Лайя из Серры, – попросил он. – Судя по тому, что вы с Кровавым Сорокопутом рассказали о нем, он достоин спасения.

Маска смотрел на меня, и я кивнула, испытав облегчение от того, что он оказался больше человеком, чем маской, хоть это для меня и было непостижимо.

– Я сделаю все возможное.

Мы дошли до поляны, где был разбит лагерь Кровавого Сорокопута. Она седлала лошадь и повернулась, услышав наши шаги. Лицо ее сразу напряглось. Маска оставил нас вдвоем.

– Знаю, я тебе не нравлюсь, – начала я с ходу, пока она не велела мне убраться прочь. – Но я здесь по двум причинам.

Я открыла рот, пытаясь подобрать правильные слова, но потом решила сказать все просто и открыто.

– Во-первых, я хочу поблагодарить тебя. За то, что спасла меня. Я должна была сделать это раньше.

– Пожалуйста, – проворчала она. – Что ты хотела?

– Твоей помощи.

– С какой стати, черт возьми, мне тебе помогать?

– Ты не забираешь Элиаса, – ответила я. – И не хочешь, чтобы он умер. Я знаю это. Поэтому помоги мне его спасти.

Кровавый Сорокопут повернулась к лошади, вытащила плащ из седельной сумки и надела его.

– Элиас не умрет. Вполне возможно, прямо сейчас он пытается вызволить твоего брата.

– Нет, – произнесла я. – Что-то пошло не так.

Я шагнула к ней ближе, выдержав ее взгляд, острый как меч.

– Знаю, ты мне ничего не должна. Но я слышала, что он сказал тебе в Блэклифе. «Не забывай нас».

В ее глазах вспыхнуло такое внезапное и неприкрытое страдание, что у меня все внутри скрутило от острого приступа вины.

– Я не брошу его. Прислушайся к этим крикам.

Элен Аквилла отвела взгляд.

– Он заслуживает большего, чем сгинуть здесь.

– Что ты хочешь знать?

– Где и как в тюрьме хранятся запасы. Еще мне нужна схема расположения помещений.

Она усмехнулась:

– Как, черт возьми, ты собираешься туда проникнуть? Ты не можешь притвориться рабом. Охрана Кауфа знает всех рабов-книжников в лицо, а такая девушка, как ты, сразу запоминается. И пяти минут не пройдет, как тебя обнаружат.

– У меня есть способ, – ответила я. – И я не боюсь.

Сильный порыв ветра разметал светлые пряди. Волосы трепыхались вокруг ее серебряного лица, словно встревоженные птицы. Она смерила меня оценивающим взглядом, сохраняя бесстрастное выражение. Что она чувствовала? Она не просто маска. Я узнала об этом в ту ночь, когда она спасла меня от смерти.

– Иди сюда, – вздохнула она и, опустившись на колени, стала рисовать на снегу.

У меня был соблазн сложить все вещи Кинана в кучу и разжечь костер, но дым привлек бы ненужное внимание. Тогда я взяла его сумку и отошла от пещеры на несколько сотен ярдов, держа ее на вытянутой руке, как будто прикосновение к его вещам причиняло физическую боль. Вскоре я нашла ручей, бегущий к Реке Забвения, и швырнула сумку в быстрые воды. Следом в поток со всплеском упало оружие Кинана. Ножи мне, возможно, и пригодились бы, но мне не хотелось оставлять ничего из того, что ему принадлежало.

Вернувшись в пещеру, я села, скрестив ноги, и решила, что с места не сдвинусь, пока уверенно не научусь становиться невидимой.

Я припомнила, что всякий раз, когда мне удавалось исчезнуть, Кинана поблизости не было. И начинала сомневаться в себе, только когда он находился рядом. А может, он намеренно вселял в меня неуверенность, чтобы подавить мою силу?

«Исчезнуть!» – мысленно крикнула я себе, будто королева среди пустынного поля, призывающая свое разгромленное войско к последнему сражению. Элиас, Дарин и все остальные, которых я должна спасти, зависят только от моей силы, этой магии, что живет во мне.

По телу прошла волна, и я успокоилась, заметив, что мои ноги постепенно стали полупрозрачными, так же как во время налета на караван Афии.

От радости я довольно громко вскрикнула. По пещере прокатилось эхо, я испугалась и перестала быть невидимой. Правильно. Работай над этим, Лайя.

Я упражнялась весь день: сначала в пещере, затем на снегу. Сумела определить свои возможности: ветка в моих руках тоже исчезала, тогда как что-нибудь живое или соприкасающееся с землей оставалось видимым, отчего казалось, что оно парит в воздухе.

Я так увлеклась своими упражнениями, что не услышала шаги. Опомнилась лишь, когда кто-то со мной заговорил. Я развернулась, хватаясь за оружие.

– Тише-тише, девочка. – Я тотчас узнала этот надменный тон, гостья и капюшон свой скинуть не успела. Афия Ара-Нур.

– Небеса, какая же ты нервная, – хмыкнула она. – Хотя трудно тебя винить. Когда вокруг весь этот шум. – Она махнула рукой в сторону тюрьмы. – Элиаса, как я вижу, нет. И твоего брата. И… рыжего тоже нет?

Она подняла бровь, ожидая объяснений, но я таращилась на нее во все глаза, боясь поверить, что это и правда Афия. Ее дорожная одежда была вся в грязных пятнах, ботинки промокли от снега. Косы заправлены под шарф. Судя по ее виду, она уже давно как следует не высыпалась. Я так ей обрадовалась, что едва не расцеловала.