Первый курс - Денис Кащеев

– А ведь я вас ждал, – продолжил, не получив ответа, хозяин кабинета. – Не вас конкретно, но кого-то вроде вас. От этого Альгера всегда можно ожидать какой-то гадости… Не думал, правда, что они пришлют таких молокососов…

– Никто нас не посылал! – буркнул исподлобья Иван.

– Ну, разумеется! – рассмеялся толстяк. – Вы простые туристы! А универсальные планетарные катера класса «Эльметаш» доступны на Земле всем желающим прокатиться до Луны и обратно! Мы засекли вас еще на низкой орбите, – самодовольно заявил он. – Не случайно, конечно, а потому что, как я сказал, ждали чего-то подобного. Засекли и вели до самой станции – и потом, уже внутри – тоже контролировали каждый ваш шаг. Неужели вы столь наивны, что думали подойти к штабу строительства незамеченными? И тем более – пройти его пешком из конца в конец?!

Собственно говоря, их план был именно таков, но Голицын не счел нужным ставить об этом в известность толстяка. Молчал пока и Соколов.

– Признаться, я ожидал чего-то более героического, – не унимался хозяин кабинета. – Например, ракетной атаки. Бессмысленно, конечно, но зато как красиво – вполне в духе Альгера! Даже удивился сперва, когда мне доложили, что «Эльметаш» идет без боезапаса. Итак, на что вы рассчитывали? Можете не отвечать, – на этот раз толстяк даже не предоставил им времени раскрыть рот. – Узнать от вас правду – задача не моя – психотехников. Лучше поговорим вот о чем – где вы это взяли?

Глаза толстяка блеснули. Приподнявшись из-за стола, он вытянул левую руку в сторону друзей. На его раскрытой ладони лежал серый металлический значок с изображением крыльев, несколько минут назад снятый одним из ранольцев с груди Голицына. Точно такие же крылышки, почти незаметные на его сером фоне, украшали комбинезон хозяина кабинета.

В другой ситуации над этим странным совпадением следовало хорошенько поразмыслить, однако сейчас взгляд Ивана лишь равнодушно скользнул по значку – судьба старого глебова трофея занимала его сейчас в самую последнюю очередь – и устремился дальше, туда, где из-за спины подавшегося вперед хозяина кабинета показался высокий серебристый цилиндр – стандартная станция дальней космической связи.

– Не надо отводить глаза! – по-своему понял движение его взгляда толстяк. – Отвечайте!

– А почему вас это так интересует? – бросил Глеб, слегка дотрагиваясь ботинком до ноги Ивана. Судя по всему, Соколов тоже заметил передатчик.

– Не сметь грубить! – внезапно взорвался толстяк – так, что Голицын даже вздрогнул от неожиданности. Походило на то, что несчастный значок занимал их пленителя едва ли не больше, чем сама несостоявшаяся диверсия.

– Что ж, мы можем и помолчать, – буркнул он, рассчитывая, как бы так исхитриться, чтобы добраться до передатчика. Ничего более разумного, кроме как броситься грудью на плазменную струю бластера, в голову пока не лезло. – Пусть психотехники в мозгах копаются – это ж их работа…

Лицо хозяина кабинета скривилось, и Иван понял, что случайно угодил в точку – отдавать этот вопрос на откуп психотехникам толстяк почему-то решительно не хотел.

– Похоже, кто-то опозорил наш древний род! – прохрипел он с таким видом, словно в рот ему засунули лимон и теперь заставляли тщательно его прожевать. – И я хочу знать: кто? Где вы это взяли?! – прорычал он, поднимаясь во весь рост.

– Комбинация номер восемь! – шепнул внезапно Ивану Глеб.

– Что?!

– Криск, комбинация номер восемь – на счет три! Раз, два…

– Что вы там шепчетесь?! – рявкнул толстяк, и в этот момент Иван и Глеб рванулись навстречу друг другу.

Невесомость, служившая, по задумке толстяка, их строгим тюремщиком, сыграла им на руку. Столкнувшись в воздухе, друзья, словно дело действительно происходило на поле для криска, стремительно разлетелись к противоположным стенам. Немного мешали скованные руки, но им же, в конце концов, не мяч ловить было надо!

Отшатнувшись, толстяк вскинул бластер и выстрелил. Окажись оружие в парализующем режиме, друзья почти наверняка угодили бы в зону поражения, но узкая плазменная струя лишь прошила воздух в том месте, где мгновение назад находился Глеб. Между тем Иван, рикошетом отскочив от стены, ударил хозяина кабинета ногой в подбородок. Толстяк охнул – и в этот момент подошва ботинка Соколова настигла его затылок.

Взгляд хозяина кабинета померк, его тело безвольно обвисло, прикованное к полу верными «магнитами» обуви.

Тем временем Глеб был уже около передатчика.

– Дай я! – метнулся туда же Иван.

– Твое дело – «Эсмеральду» водить, – бросил через плечо Соколов. – А в дальней связи я лучше секу…

Вынужденный признать правоту друга, Иван замер у него за спиной.

– Вот и все, – оглянулся Глеб через полминуты. – Ушло сообщение. Кажется, во время войны это называлось «вызвать огонь на себя»…

– Так уж и на себя… Когда там они еще прилетят.

– Когда бы ни прилетели – нам-то все равно деваться некуда. За дверью два мордоворота – с ними, боюсь, наш любительский криск не прокатит…

– А если позаимствовать бластер? – кивнул Голицын на обмякшего толстяка.

– Без браслета? Да и все равно не прорвемся…

– Ну… – взгляд Ивана заметался по кабинету. – Должен же быть какой-то выход…

– Кто тебе такое сказал?.. Расслабься – мы свое дело сделали. И отлично сделали, кстати. Сам не ожидал… Может быть, когда-нибудь нам с тобой на Земле даже памятник поставят…

– Не хочу памятник… – покачал головой Голицын. – Смотри, а это что такое? – он указал на пластиковую табличку на стене, изображающую какую-то запутанную схему.

– Да черт его знает! Может, работа местных авангардистов-абстракционистов.

– Конфузом завершилась выставка современного искусства, проводившаяся в Париже, – глухо проговорил Иван. – Картина, занявшая первое место, на поверку оказалась планом эвакуации при пожаре…

– Что?

– А то, что эта фигня очень похожа на такой план! Ну-ка, посмотри, ты же у нас, оказывается, по-ранольски шпаришь…

– Скажешь тоже, шпаришь… – проворчал Соколов, приближаясь, тем не менее, к табличке. – Да, ты прав, действительно, похоже… Только вот нам с тобой это ровным счетом ничего не дает: вот этот кабинет, и выход из него всего один… Хотя стоп! – внезапно оживился он. – Стрелка-то показывает совсем не туда! Не на дверь… – он медленно повернулся, словно ища что-то глазами, – а вот на этот шкаф!

Одним прыжком перелетев кабинет, Глеб рванул пластиковую дверцу, которую Иван также принял за шкаф. За ней отказалась еще одна – на этот раз металлическая. Соколов надавил большую красную кнопку, и дверца разошлась створками в стороны.

– Что это? – ахнул Иван.

– Запасной пожарный выход! – прокричал Глеб.

– Что?!

– Спасательная капсула! Давай скорее сюда!

– Сейчас… Погоди!

Подобрав оброненный толстяком значок, Иван обеими руками развернул его бесчувственное тело и рывком содрал с груди хозяина кабинета его брата близнеца.

– Боюсь, что твой древний род снова опозорен, приятель! – торжественно заявил он и лишь после этого поспешил к Глебу.

Люк спасательной капсулы герметично закрылся за их спинами.

17

Лязг стального засова заставил Ивана оторвать голову от деревянного настила нар.

– Голицын! – послышался властный окрик. – На выход!

Послушно поднявшись на ноги, Иван заложил руки за спину и вышел в коридор. Встав лицом к стене, переждал, пока охранник запрет дверь – хотя, казалось бы, что ее запирать-то, в камере больше никого не осталось – и, повинуясь короткому приказу, подкрепленному слабым тычком резиновой дубинки между лопаток, двинулся вперед.

Где он находился, Голицын точно не знал. То есть, ежу понятно, что в тюрьме, более того – в тюрьме ФСБ, но где конкретно – в Москве на Лубянке, на каком-нибудь секретном объекте в глухой Сибири, или, может быть, и вовсе в степях Казахстана – именно там упала их с Глебом спасательная капсула – было совершенно неясно. Хотя нет, вряд ли, все-таки, в Казахстане: у местных спецслужб, первыми успевших к месту приземления, российские чекисты отбивали их с Соколовым едва ли не с боем. По обрывкам разговоров Иван смог понять, что казахи собирались передать пленников американцам, но тут как раз и вмешались русские. Стоит ли ему этому радоваться или же, напротив, огорчаться, Голицын пока так для себя окончательно и не решил.

На допросе, состоявшемся прямо на борту нещадно трясущегося военно-транспортного самолета, Иван без утайки рассказал все, что было ему известно: о Школе, об Альгере, о Раноле, ну и, естественно, о своей роли в последних событиях. Умолчал только о Лере – так они с Глебом заранее условились. Следователи – а их было аж целых четверо – все подробно зафиксировали – на бумаге, на аудиопленке, да еще вдобавок и на видео сняли. Потом, после посадки, в автомобиле без окон его перевезли в эту тюрьму и поместили в одиночную камеру. На вопросы о судьбе Соколова – как, впрочем, и на любые другие – никто не отвечал.