Хроники бессмертного суицидника - Ritoro Deikku

голове раздалось дребезжание зимнего утра, и черноволосый аптапаро раскрыл свои глаза.

[Тава: …]

Он лежал на своей кровати, весь обвязанный бинтами. На тумбе рядом пованивали какие-то мази, стояла охапка маленьких зелёно-оранжевых лепестков да небольшой графинчик с водой, впрочем уже опустевший.

[Тава: …]

Никого кроме Тавагото в помещении не было: непонятно, правда, куда именно подевалась Мун или та же Циллиана, раз его кто-то лечил. Можно было, конечно предположить, что за ним следил специальный врач, но что-то и его не было видно. Хоть он и был аптапаро с более сильной физической формой, чем у людей, в нынешней ситуации ему бы не помешал контроль от специалистов.

[Тава: …]

Пока что голова зверолюда работала очень слабо: на лице остались здоровенные почерневшие гематомы, челюсть щемило, и закрывать её было больно, так к тому же грудь ужасно ныла, пара пальцев на ноге были стянуты к шероховатой деревянной палке, а на голове образовалась небольшая плешь, которую использовали при перебинтовки головы.

[Тава: …]

Вялой ладонью Тавагото тронул свою макушку: там остался нехилый такой шрам – видимо, ему было суждено остаться с этой хоть и маленькой, но всё-таки плешью на всю жизнь. Он, конечно, не метил в красавцы, но даже такое мелкое уродство не могло не огорчать.

[Тава: …]

Тяжело вздохнув, аптапаро медленно и аккуратно перекантовался из лежачего положения в сидячее, слегка простонав в процессе.

Дрожащими пальцами ног он кое-как нащупал пол и сделал небольшой упор на ступни.

[Тава: …]

Колени пронзила дикая боль, но Тавагото, прикусив распухшую губу, всё-таки встал на ноги, махая руками для поддержания равновесия.

[Тава: …]

Он был в одной лишь рубахе и мокрых портках: была ли это моча или пот, он сказать не мог – ему тяжело было размышлять.

[Тава: Который день?…]

Аптапаро еле-еле развернулся к стене и прищурился, вглядываясь в небольшой календарик, купленный им, чтобы обучить Мун датам.

[Тава: Я проспал целые сутки…]

В голове снова отдало резким жаром. Морщинистый лоб слегка покраснел и покрылся ребристыми испаринами.

[Тава: Такое ощущение… Будто я что-то пропустил… Что-то очень важное…]

Тавагото обернулся в сторону слегка приоткрытой деревянной двери и нелепо двинулся к выходу, медленно переминая слегка онемевшими ногами.

[Тава: …]

***

[Тава: …]

В гостинице никого не было: вообще никого. Казалось, будто весь мир испарился, исчез, оставив черноволосого избитого аптапаро в полном одиночестве.

[Тава: …]

Он проверил комнату Верфиниция, первый этаж, кухню, даже небольшой подпол для мяса – в гостинице не было ни души, хоть, судя по свету, сочившемуся из окна, на дворе было утро.

[Тава: …]

Холода Тавагото не чувствовал, так что, не церемонясь с одеждой, всё в такой же рубахе он поплёлся на выход.

[Тава: …]

Да, снаружи было свежо и ярко – очевидно это было утро, чуть позже рассвета. Кое-где, за тем переулком, где пряталась гостиница, копошились какие-то люди, перекатывались на санях угрюмые мужики и плелись в три погибели разодетые в самые изношенные и жирные тулупы старушки.

[Тава: …]

Аптапаро не понимал, что он делал, но его ноги неожиданно понеслись куда-то… Ему почему-то хотелось двигаться, и это наглухо противоречило той боли, что эхом перекликалась в его мышцах и костях.

[Тава: …]

По сторонам тянулись длинные чёрные улочки серых и неприметных домов, прохожие мерзко взирали на почти голого зверолюда…

[Тава: …]

[???: Эй, рогатый, лови!]

[???: Да, бедный рогатик, это те…БЕ!]

Пара увесистых снежков разбилась об спину Тавагото. Его рубаха обагрилась влагой, а портки запятнались крохами снега.

[Тава: …]

Зверолюд даже не мог оборачиваться: он ясно понимал хотя бы то, что к нему прямо сейчас приставали именно дети.

[Тава: …]

[???: Эй, дядя, почему вы в одних портках?]

[???: Дубень, он бедный – он не может позволить себе тёплую одежду.]

[Тава: …]

[???: Может тогда отдадим ему свою?]

[???: Конечно нет! Мама говорила, что к таким дядям лучше не подходить, пошли отсюда!]

[???: Ну… Раз мама сказала…]

Двое детишек помотали своими покрасневшими от холода и веселья лицами и поскакали по хрустящим сугробам.

[Тава: …]

Зверолюд слегка приподнял своё ломящееся от боли лицо и двинулся дальше, понурив обветшалую бошку.

[Тава: …]

«Куда я иду?... Нахера я вообще вышел из гостиницы?»

Совершенно неожиданно вырвавшись из пелены неосознанности, юноша оглянулся по сторонам и осознал бессмысленность своих действий.

[Тава: …]

«Мне надо лечиться… Отлежаться… Не выходить… Зачем… Я пошёл?...»

Слегка топнув на месте, и перевалив свои плечи по маленькому шажочку на сто восемьдесят градусов, зверолюд прокрутился вокруг своей оси с ужасным хрипом и, свесив свои тощие руки, двинулся дальше.

***

Аптапаро не понимал, что он делал, но его ноги неожиданно понеслись куда-то… Ему почему-то хотелось двигаться, и это наглухо противоречило той боли, что эхом перекликалась в его мышцах и костях.

[Тава: …]

По сторонам тянулись длинные чёрные улочки серых и неприметных домов, прохожие мерзко взирали на почти голого зверолюда…

[Тава: …]

[???: Эй, рогатый, лови!]

[???: Да, хватай снежок!]

Пара увесистых снежков разбилась об спину Тавагото. Его рубаха обагрилась влагой, а портки запятнались крохами снега.

[Тава: …]

[???: Ой, это опять тот дядя…]

[???: Он же туда ушёл, почему он снова здесь?]

[???: Я не знаю… Ой, мне кажется, что он за нами вернулся!]

[???: ААА!!! Тогда бежим!!!]

Двое детишек помотали своими покрасневшими от холода и ужаса лицами и поскакали по хрустящим сугробам.

[Тава: …]

«Я… Снова здесь…»

[Тава: …]

Зверолюд слегка приподнял своё ломящееся от боли лицо и двинулся дальше, понурив обветшалую бошку.

[Тава: …]

«Что… Почему всё точно также?.. Я же развернулся и пошёл в другую сторону…»

Веки зверолюда непреклонно тянулись низ, нависая над зелёными горизонтальными зрачками, а посиневшие губы тряслись от бурлящей в них крови.

[Тава: …]

«Вернуться в гостиницу… Лежать на кровати… И больше не выходить… Подождать, пока вернутся остальные... Они... Они должны вернуться... Надо возвращаться...»

Слегка топнув на месте, и перевалив свои плечи по маленькому шажочку на сто восемьдесят градусов, зверолюд прокрутился вокруг своей оси с ужасным хрипом и, свесив свои тощие руки, двинулся дальше.

***

Да, снаружи было ужасно темно, в кромешном мраке петляли бордовыми искорками какие-то невзрачные стрекочущие мотыльки. Кое-где, за тем переулком, где пряталась гостиница, копошились какие-то странные изуродованные создания, переваливающие своими смердяще мерзкими крыльями по искрящемуся безумием песку.

[Тава: …]

Аптапаро не понимал, что он делал, но его ноги неожиданно понеслись куда-то… Ему