Невеста-сорванец - Кэтрин Коултер

— Думаю, что я вполне созрела для ванны. Ты пообещал потереть мне спинку.

Джеймса тряхнуло так, что он едва выбрался из маленькой уютной столовой.

Глава 31

Джейсон смотрел в темные глаза Джудит Макрей, ощущая странную смесь довольства и возбуждения, такого мощного, что оставалось только удивляться, как человек может это выносить.

— Твои глаза темнее моих.

— Возможно, — прошептала она.

— Мой брат только что обвенчался.

— Да.

— Я помню, как поднял голову… кажется, это было на балу у Рэнло… и увидел тебя, ты смотрела на меня, обмахиваясь веером, и мое сердце куда-то покатилось. По-моему, в пятки.

Она отступила, не отняв, однако, рук.

— Правда? И твое сердце по-прежнему там, куда укатилось?

Джейсон широко улыбнулся.

— А как по-твоему? Конечно!

— Мне почти двадцать, ты это знаешь?

— А выглядишь гораздо моложе.

Джудит смущенно хмыкнула.

— Означает ли это, что тебя вот-вот задвинут в самую глубину полки?

— Ах, эти твои остроты… я никогда толком об этом не думала, поскольку надежд на брак с каким-нибудь блестящим джентльменом не осталось, ведь, что ни говори, а мне уже не столько лет, как, скажем, Корри. Никогда не думала, что я попаду в лондонское общество. Мысль о поездке в столицу, чтобы найти мужа, просто не приходила мне в голову. Но тут появилась тетя Арбакл, привезла сюда и представила всем.

— Почему ты раньше не предполагала, что твоя тетя введет тебя в общество?

— В нашей семье случились некоторые размолвки, закончившиеся серьезной ссорой. Но, слава Богу, теперь все уладилось. Когда-нибудь расскажу тебе подробнее. Признаюсь, я ужасно скучала, пока не увидела тебя… да, это было на балу Рэнло. Но я не богатая наследница, как Корри.

— Разве это имеет для меня какое-то значение?

— Ну, ты — младший сын, несмотря на то что появился на свет всего через несколько минут после Джеймса.

— Я богат! — резко бросил он. — Полученное от деда наследство убережет меня от нищеты. Я могу содержать жену. И подумываю о том, чтобы выращивать коней. Именно это занятие больше всего мне нравится в отличие от управления имением, которое придется по душе Джеймсу. Боги справедливо наделили нас талантами. Каждому свое.

— Хочешь сказать, что не ропщешь против участи младшего сына? И не завидуешь будущему графу Нортклиффу? Не желаешь быть на его месте?

— Конечно, нет! Ты сказала, что никогда не собиралась ехать в Лондон на охоту за мужем. А вот мне не приходило в голову вообразить себя графом Нортклиффом. Когда настанет срок, из моего брата выйдет прекрасный граф. А я… я буду собой. И это не так уж плохо. А ты ожидала подспудно тлеющей ненависти и тайной зависти?

— Возможно. Мне кажется естественным питать неприязнь к человеку, имеющему то, что тебе самой иметь не суждено.

— Видишь ли, — ухмыльнулся он, — я с ужасом думаю обо всех тех проблемах, с которыми придется столкнуться моему братцу. У нас есть арендаторы, которые даже викария заставят помянуть дьявола. Нет, мне дали свободу быть тем, кем я пожелаю, и делать все, что захочу, поэтому я очень везучий человек.

Он чуть помедлил, тщательно осмотрел свои сапоги, словно желая отыскать там укатившееся в пятки сердце, и объявил:

— Я много думал и решил, что, пожалуй, стоит посетить Ирландию, поехать в Кумс и поучиться у твоего кузена. Кстати, он парень гостеприимный?

— О, я уверена, он будет очень тебе рад.

— Вот и хорошо. Есть также племенная ферма Ротермир в Йоркшире. Ее владельцы — некие Хоксбери. Их старший сын — мой ровесник. Не хочешь поехать вместе со мной?

— Возможно, — кивнула она, чуть крепче сжав его пальцы. — Готова даже предпочесть Ротермир ферме моего кузена. Это что-то новое, незнакомое и потому более интересное.

— Мама любит рассказывать о том, что мы с Джеймсом, едва научившись стоять, все время норовили подраться. В три года я умудрился на секунду поднять Джеймса на вытянутых руках. Мама, насколько я помню, зааплодировала, что, естественно, не понравилось Джеймсу, и он принялся колотить меня деревянным кубиком. У меня было прекрасное детство. А у тебя, Джудит?

Ему показалось, или в черных глубинах ее глаз на мгновение вспыхнула боль? Трудно сказать. Джейсону хотелось расспросить ее, но он понимал, что, если станет допытываться, она немедленно замкнется. Эта живая, лукавая, уверенная в себе девушка могла быть скромной, застенчивой и даже стеснительной — сочетание, сводившее его с ума и заставлявшее быстрее биться сердце. Он осознал также, что больше всего на свете жаждет прижать ее к себе, поклясться, что станет лелеять ее до самого последнего вздоха. Но он не сказал ничего. Джейсон не отличался сдержанностью, но точно знал, что в отношениях с Джудит терпение — не только главная добродетель, но и необходимость. Это обстоятельство немного озадачивало Джейсона, но он был готов смириться с ним, точно так же, как был готов принять ее всю, ее застенчивость и лукавство, как и остальные качества — хорошие и дурные.

— Мое детство тоже было прекрасным. Правда, выпадали и тяжелые времена, как и полагается в жизни. Счастье приходит и уходит, впрочем, как и несчастье.

Джейсон высвободил руку и осторожно коснулся ее подбородка кончиком пальца…

— А сейчас ты счастлива, Джудит? Теперь, когда встретила меня?

Она пожала плечами и принялась теребить его галстук. И ничего не ответила.

Означает ли это, что его отвергли?

Сердце болезненно сжалось: чувство, которого он доселе не испытывал. Что, если он ошибся в ней?

Джейсон молча выжидал.

Наконец она подняла голову.

— Счастлива ли я сейчас, когда встретила тебя? Знаешь, это странно. Когда вдруг появляется кто-то, очень важный для тебя, забываешь, что вообще существует иная жизнь. И тогда живешь от одной волны счастья до следующей. А между этими волнами — неуверенность, невзгоды и страдания, ибо не знаешь, что думает и чувствует тот другой.

Она на редкость красноречива и совершенно права.

С ней… — а он признавал, что она важна для него, — он испытал свою долю страданий. И пронзительную неуверенность…

— Возможно, в будущем волны счастья захлестнут все другие чувства, — продолжила она. — Очень скоро, иначе я отправлюсь на тот свет от волнения.

На этот раз он ясно разглядел лукавство. Жаркую, неукротимую вспышку плутовства и искорки веселья в ее взгляде. И представил ее голую и горячую, подмятую его обнаженным телом.

— А я приношу тебе счастье, Джейсон?

Он не ответил. Жадно взглянул на ее губы, аккуратный носик, маленькие ушки, с мочек которых свисали жемчужные серьги.