Златокудрая Эльза. Грабители золота. Две женщины - Евгения Марлит

Это одиночество среди незнакомого города пугало его. Все же он вспомнил, что у него есть рекомендательное письмо к человеку, много лет уже прожившему в Мельбурне.

Доктор постучал к нему в дверь. Соотечественник принял его весьма сердечно.

Бедный доктор был возбужден. Он рассказывал о своем положении, о своих затруднениях, впав в откровенность, на которую при другом случае был бы неспособен.

– Сэр, – сказал австралиец, – вы не первый, кого постигает подобное разочарование. Это участь всех эмигрантов. Я вам скажу, что когда я приехал сюда, то жил в палатке, которую мне приходилось снимать за двадцать пять фунтов в неделю. Откажитесь от мысли устроиться в Мельбурне. Вокруг города гнездятся с десяток селений, где вы устроитесь более удобно и где вы снимите целый домик за цену, за которую вам предлагали каморку в бюро. Подождите–ка, я вчера смотрел один дом для своего приятеля, но он его не устроил. Я думаю, что он вам подойдет. Он находится в Сент–Килде, в шести милях отсюда. И вот адрес.

Он протянул листок Ивенсу.

Последний почувствовал себя менее угнетенно.

– Но, любезный соотечественник, судя по цене этих домов, до них долго придется добираться, а я, признаюсь, слишком устал, чтобы дойти до Сент–Килды пешком, да еще с дорожной сумкой.

Его собеседник рассмеялся.

– Полно, не преувеличивайте, мы цивилизованные люди, у нас есть омнибусы! И вы имеете шанс сесть в один из них, – сказал он, – приближаясь к окну. – Я слышу шум экипажа – это то, что надо. Как раз омнибус, идущий до Сент–Килды, сворачивает сюда на улицу. Вы доберетесь до селения за десять шиллингов. Не теряйте времени!

Доктор быстро последовал его совету.

Он начинал привыкать к австралийским нравам. Десять шиллингов за шесть миль! Он пытался убедить себя, что это дешево.

Если в Мельбурне проезд в экипаже стоил дорого, то и езда была быстрой. В омнибусе были запряжены четыре лошади, которые неслись во весь опор и через двадцать минут после того, как мистер Ивенс сел в экипаж, он уже очутился в Сент–Килде у дверей указанного дома.

Сент–Килда была выстроена близ моря. Тогда это был малонаселенный пункт, но стоило доктору бросить быстрый взгляд вокруг, как он проникся убеждением, что это селение, ввиду своего удачного расположения, скоро станет значительным.

Дом подошел ему во всех отношениях. Правда, за него запросили такую цену, которая на родине заставила бы его подскочить от изумления, но он поспешил согласиться, боясь, что удобный случай может ускользнуть от него. Заключив эту важную сделку, он поспешил к своей семье. Все его блуждания заняли большую часть дня, и темнота уже начала окутывать бухту, когда доктор возвратился на борт «Марко Поло».

Жена и дочери ожидали его с нетерпением. Они видели по его усталому лицу, сколько волнений он испытал. Доктор подробно рассказал обо всем, что ему пришлось увидеть и пережить, однако скрыл опасения, которые он питал насчет будущего.

– Поскольку я не могу сейчас стать городским врачом, мне придется быть сельским доктором. Мы уже знаем о колонии, что здесь все очень дорого, и поэтому наши расходы здесь будут больше, чем мы предполагали. Это оборотная сторона медали. Но, вероятно, наша выручка превзойдет самые смелые надежды.

Доктор говорил, не слишком веря в это, но он хотел, чтобы жена и дочери крепко спали ночью. Это была последняя ночь на корабле. Они покинули его, пообещав себе, что поднимутся вновь на его борт, в более счастливые времена. Целый день прошел в переезде и размышлении о Сент–Килде.

Естественно, доктор попросил оставить ему Бижу. Этого он добился без всякого труда. Бедная малютка была ничьей и по праву принадлежала тем, кто о ней так заботился. Капитан выдал Ивенсу бумагу, в которую этот последний сам вписал день рождения ребенка.

Когда семья собралась вечером в гостиной домика в Сент–Килде, доктор подсчитал свои финансы и с ужасом увидел, что четверть суммы, которую он привез с собой из Англии, уже поглотили расходы. Но так как он все еще строил иллюзии, то сказал себе, что в новых странах жизнь дорогая, особенно дорога она в отелях, а также средства передвижения, и что устроившись здесь, он сможет соблюдать экономию. Впрочем, клиентура не замедлит появиться. Доктор повторно высчитал, что доход от его работы должен перекрыть домашние расходы. Ему так хотелось верить в эту мечту, что он не допускал ни малейшего сомнения, и каждый из этих четырех человек обманывал себя для того, чтобы ввести в заблуждение других и отдалить тот миг, когда грозным призраком явится реальность.

В свое время доктору пришла счастливая мысль привезти в Австралию кое–какую обстановку и среди прочего пианино своих дочерей, которые были хорошими музыкантами. Это являлось для бедных девушек драгоценным развлечением, так как страна производила унылое впечатление. Общий вид Австралии ничем не напоминал Европу. Никакого общества, никакого гуляния. Климат здесь оказался очень отличным от английского. Три месяца в году местность была великолепной и зеленой, в остальное время она становилась выжженной лучами солнца или же заливалась потоками дождя. Вокруг Сент–Килды росла бедная растительность. Не находилось такого дерева или травы, которые не имели бы чахлого вида. Город Мельбурн был выстроен на этом берегу по мере того, как росло население из–за обнаруженного поблизости золота, но как мы уже сказали, его местоположение было неудачным.

Доктор отважно принялся за свою работу. Больных было с избытком. Они шли толпой, но это были бедняки, которые не могли заплатить за лечение. Изредка обращались к доктору и более состоятельные люди, но выгодная клиентура прибывала медленно, а деньги таяли быстро. Самые необходимые вещи стоили здесь очень дорого. Он часто упрекал себя за необходимость, как за излишество. Каждый день уменьшал надежду, рассеивал иллюзию. Невозможно выразить тревогу, испытываемую доктором Ивенсом. Со стоической покорностью судьбе, которая сопутствует тяжелым испытаниям, он не поверял своих мыслей жене. Но вся семья видела, что скоро наступит страшный момент, когда истощатся все ресурсы. Как–то миссис Ивенс закрылась в своей спальне, она почувствовала накануне нехватку денег. Открыв маленькую коробочку, она вынула из нее великолепное кольцо. Долго смотрела на него, целуя со слезами и повторяя:

– Мой милый изумруд, мой прекрасный изумруд, мне придется расстаться с тобой!

У миссис Ивенс не было ни одной драгоценности, кроме этого кольца и она тайком решила продать его, но прежде, чем это сделать, погрузилась в радостные воспоминания своей юности. Миссис Ивенс имела тогда всего одну фантазию, один каприз: в один из первых месяцев своего замужества она постоянно останавливалась перед выставкой драгоценностей и смотрела на это кольцо, которое ей нравилось до такой степени, что она мечтала о нем по ночам. Она не осмеливалась сказать мужу, что желала бы обладать такой роскошью, но каждый день приходила взглянуть, по–прежнему ли кольцо с изумрудом находится там. Один раз искушение было настолько сильным, что она вошла в магазин и поторговалась, чтобы доставить себе удовольствие, но вышла с тяжелым вздохом и сказала: «Это слишком дорого». На другой день она снова пошла взглянуть на драгоценности, но кольца с изумрудом там не оказалось. «Его продали, – сказала она себе со вздохом. – Как счастливы те, кто смог его купить!» И она почувствовала почти ненависть к неизвестному владельцу.