Сиятельные любовницы - Анри Кок

— Предположим, что я ему понравлюсь, но его семейство тут же воспротивится…

— А на каком основании семейство воспротивится его женитьбе на такой прелестной и честной девушке, как ты? Был бы это потомок князя или какого-нибудь знатного вельможи, а то ведь сын нотариуса. Какое бы он имел право презирать сестру Габриэли?

— Но если его семейство не из благородных, оно, может быть, богато.

— Выходя замуж, ты также будешь богата… Будь спокойна, у меня достаточно денег, чтобы дать тебе большое приданое. — И она тотчас же прибавила. — А если у меня нет, инфант подарит.

Анита продолжала сомневаться.

— Наконец, — возразила она, — человеку нельзя внушить любовь подобно тому, как внушают ненависть!.. Даниэло Четтини влюблен в тебя.

— Полно, ты шутишь! Он влюблен в мою репутацию, влюблен из гордости, из моды. Ему хочется иметь право говорить повсюду: «Я был любовником Габриэли». Ты меня не убедишь, будто за полчаса я так пленила сеньора Четтини, что теперь он видит одну только женщину в мире — меня. Сверх того, будь спокойна, если я действительно нравлюсь Даниэло Четтини, то берусь его от этого вылечить.

— А что ты сделаешь?

— Это уж мое дело. Он должен прийти сегодня вечером, и я буду или очень несговорчива, или все устрою по твоему желанию.

— А он должен прийти сегодня вечером? И ты примешь его наедине?

— Конечно. Тебя это беспокоит? Или ты мне не доверяешь?

— О!

Апита поцеловала Катарину.

— Слушай, — сказала старшая сестра, — чтобы совсем успокоиться, хочешь стать невидимым свидетелем этого свидания?

— Нет, нет!

— А я говорю: да! Я хочу играть с тобой начистоту, так как ты боишься обмана. — И не позволив сестре ответить, она в свою очередь нежно обняла ее.

— И притом, — закончила Габриэли, — чем раньше ты увидишь его, тем скорее будешь счастлива. Ты и так уж довольно долго ждешь счастья, чтоб тебе продавать его.

Вечером, получив любезное приглашение, сеньор Четтини, сгорая от нетерпения, явился к Габриэли. Лакей просил его подождать.

— Госпожа еще не принимает.

Минута длилась час. Сидя в передней, Даниэло Четтини мог на свободе придумывать фразы, если имел в том надобность.

Наконец, лакей возвратился, сеньор был впущен в будуар богини.

Но что сделалось с этой богиней, о боже?.. Лежа на диване с ногами, обутыми в теплые туфли, с головой, покрытой ночным чепчиком, она едва повернулась, когда лакеи доложил о сеньоре Даниэло Четтини.

Даниэло Четтини был изумлен, он ждал совсем не этого.

— Вы больны? — скромно сказал он.

— Да, — прошептала Габриэли.

— Но недавно были совершенно здоровы!

— Так только казалось… чисто внешне… К тому же мне не хотелось бы перед лордом Эстоном… Согласитесь, есть люди, с которыми надо быть сдержанным… Лорд Эстон страшно богат и великодушен.

Даниэло Четтини сразу прикусил язык.

— И если б, — продолжала кантатриса, — я не обещала принять вас сегодня вечером…

— Я тем более обязан вам за вашу доброту. Но что с вами? Быть может, внезапная мигрень?

— Нет, я страдаю желудком… Желчь беспокоит также… Скажите, какой у вас стул?

— Какой… Что у меня?!

— Я вас спрашиваю об этом потому, что при случае охотно предложу вам превосходное лекарство, которое я получила от знаменитого французского доктора. Посмотрите рецепт, он на камине. Это смесь из ипекакуаны, треть грана, гран Меркурия, два грана алоэ, четыре ревеню и пять цитварного семени. Это принимается в печеном яблоке. Очень успокаивает.

— А!.. Это!.. И вы принимали сегодня?

— Печеное яблоко? Да. Через несколько минут после вашего ухода. Но я говорю с вами о вещах, которые, может быть, вас совсем не занимают?

— Помилуйте! Но…

— Но вы же знаете, что забота о здоровье прежде всего…

— Конечно.

— Нам, певицам, здоровьем шутить никак нельзя.

— Но и другим тоже…

— Вы из Флоренции?

— Я имел честь говорить вам давеча.

— Ваш родитель богат?..

— Не совсем, но он имеет некоторое состояние…

— Ах, да! Состояние! Я понимаю… Несколько тыщенок секинов дохода, чтобы только свести концы с концами… Интересно, по какому такому случаю лорд Эстон, обладатель громадного состояния, так дружен с вашим отцом?

— Потому что есть люди, особенно в Англии, которые свое уважение основывают не на большем или меньшем богатстве…

— Да, — отвечала Габриэли, скрывая под чепчиком нестерпимое желание расхохотаться, — я знаю, что англичане вообще любят пооригинальничать. Много ли детей у вашего папаши?

— Трое. Два сына и дочь.

— Трое? Но ваше воспитание должно разорить его!

— Однако, прошу вас поверить, никто еще не пострадал от этого разорения.

— Тем лучше, тем лучше!.. Ах, извините меня! Разговор с вами, без сомнения, приятен, но…

— Я удаляюсь.

— Нет! Не уходите совсем! Перейдите в маленькую золу, я приду через несколько минут. Сюда… сюда… дверь в конце коридора.

Даниэло Четтини медленно шел по коридору. Зачем Габриэли удерживала его? Чтоб поговорить?.. Гм!.. Он достаточно поговорил с ней! Даже слишком… Брр!.. Женщина, которая принимает слабительное, а потом вдет на судно и уведомляет вас об этом, любезно объясняя состав лекарства, употребляемого ею для этого. Не очень-то поэтично!.. И это не считая грубостей, которые она наговорила ему об его семействе, да еще печеное яблоко, с алоэ, ипекакуаной. Нет, печеного яблока Даниэло Четтини никак не мог переварить.

Но вежливость требовала, чтобы он повиновался. Он отворил указанную ему дверь и вошел в маленькую залу.

Анита находилась уже там, сидя за работой. Любовь ли, надежда ли украшала ее, но в этот вечер она была прекраснее, чем обычно.

При виде ее Даниэло Четтини ощутил почти то же впечатление, которое испытывают, выйдя из мрака на свет: он был — ослеплен.

— Извините, — приблизясь к ней, сказал он, — вы не…

— Сестра Катарины?.. Да, сеньор.

— Сеньора Анита?

— Да, сеньор.

Сестра Катарины была восхитительна! Во сто раз лучше старшей.

Он сел рядом с нею.

— Вы позволите?

— С удовольствием.

— Ваша сестра почувствовала себя немного нездоровой, кажется, с недавнего времени, сеньора?

Анита покраснела, она не умела лгать.

— Кажется, сеньор.

— Она предложила мне подождать ее здесь несколько минут… и если это вас не обеспокоит…

— О, нисколько!..

Она говорила, продолжая шить и не подымая глаз.

— Вы вышиваете, как фея!..

— Нужно же работать, сеньор.

— Вы живете с вашей сестрой?

— Я всегда жила с нею.