Тау - Лана Тихомирова

Постепенно я стала засыпать, мне опять приснилось, что кто-то гладит меня по спине. Так нежно, убаюкивающе ласково. Я засыпала, но старалась не засыпать. Мне было интересно, кто же это. В свете последних дней, это должен был быть Тамареск. Эта его фраза: "А хотелось бы, чтобы обязывало", как ее можно понять по-другому? Во мне проснулось любопытство и охотничий азарт. Захотелось поймать за руку того, кто, как это говорила Таура, "клянется мне в верности, любви" и прочая, и прочая.

Я сладко поежилась. Рука перестала меня гладить, видимо, этот кто-то ждал, пока я угомонюсь. Значит, этот кто-то мне не снится.

Я дождалась, пока руки продолжили свою уютную клятву. Я резко развернулась и схватила его за руку. Точнее показалось, что я его схватила. Я очнулась: в комнате было темно и пусто.

Как-то странно я перепугалась, встала, прошлась, заглянула в листочек: Буквоежка мирно дремал в клетке. Я подошла к окну, меня била дрожь. Там на мостовой белой краской было написано: "Я люблю вас, Святослава!"

— Мы же на "ты"! — улыбнулась я, заворачиваясь в шторку.

— Святослава? — за дверью раздался голос Тамареска.

— Да, Тама, не заходи, я не одета.

— Свята, у тебя все в порядке?

— Да, спасибо, все в порядке. Не спится просто перед поездкой.

— Я слышал, у вас тут кто-то ходил.

— Я и ходила, — сказала я, подозревая, что Тамареск пытается выспросить видела я его или нет.

— Нет. Вы по-другому ходите. Это мужские шаги были.

То, что в следующие пять или десять секунд творилось у меня в голове, сравнимо разве что с листопадом в буран.

Он знает, КАК я хожу? Он Маньяк? Или он подслушивает? Если подслушивает, значит, фетишист! Если фетишист, значит извращенец. Извращенцев, если они не закоренелые еще, я, кстати, люблю. Но сам факт! Так, стоп, успокоиться и выключить панику! Что мы знаем об ардогах? Они от земли могу получить абсолютно любую информацию. Но тут пол! Успокоившись, было, я снова впала в панику. Он подслушивал? Нет, точно он подслушивал, потому что откуда иначе ему знать, что тут кто-то был.

Я быстро оделась и вышла из комнаты. Тамареск стоял передо мной, недоуменный.

— Мне страшно, — сказала я, — можно я побуду с тобой пока?

— Можно, — пожал плечами Тамареск, — мне не спится все равно. Хотите, можем червей посмотреть.

— Они не спят?

— Только что проснулись.

Мы вошли в лабораторию. Везде была земля, пахло сыростью. Посередине комнаты была протоптана дорожка.

— Иди строго по тропинке, — шепнул Тамареск, — черви на нее не выползают.

Я прошла и села на стул, который не был заляпан землей или грязью. Тамареск сел напротив.

— Скоро они появятся. Я накопал земли с огорода госпожи Кабручек, матушки Гая, и смешал с землей владений Уша, чтобы выявить способность последней к излучению энергии. Ее я назвал — Энергия Проклятья Ара (ЭПА). Излучение было, но не сильное. ЭПА заставила червей расти примерно на треть от их исходного размера. Сколько я не добавлял земли еще, черви больше не росли. Но сама структура земли стала изменяться. Теперь земля, которая соприкоснулась с ЭПА, стала изменяться по ночам, когда темно. За ночь ЭПА накапливается, под лучами солнечного света она выбрасывается в атмосферу и изменяет все живое, черви хорошо растут, но всем остальным я бы не рекомендовал сюда входить, пока идет высвобождение ЭПА.

Ноги моей коснулось что-то влажное, я заорала, что есть мóчи. Не переношу, когда ко мне прикасается что-то мягкое, холодное и мокрое. Тамареск метнулся и схватил моего обидчика. Им оказался простой кольчатый червь, похожий внешне на дождевого, но поражали размеры твари: толщине его завидовали анаконды, а длина была чуть меньше чем у порядочного питона.

— И сколько их тут таких? — дрожащим голосом спросила я, представив, сколько тут может быть таких тварей и чем это может кончиться.

— Он один. Как только они начали интенсивно расти, то я понял, что комнаты им скоро не хватит. Часть я поместил в банку и отправил к мадам Кабручек на историческую родину, а часть просто отпустил. Мадам Кабручек пишет, что черви стали изменяться в обратную сторону, ЭПА на них больше не воздействует, поэтому они уменьшаются. Когда я найду ответ, почему этого не происходит с тварями с владений Уша, тогда мои поиски буду окончательно завершены. Я хотел оставить себе двух червей, но потом оказалось, что они каким-то образом размножились. Мать с детьми я выпустил, а отца оставил себе.

— Может, он скучает по семье? — сказала я, поглаживая черв кончиками пальцев. Мне показалось, что он заурчал.

— Не знаю, сначала он, кажется, был даже рад, что его освободили от отцовства. У них очень сложная социальная система.

— У червей? Бред какой! А, кстати, почему ты говоришь о нем во множественном числе?

— Привык. Да и можно ли о такой зверушке говорить в единственном?

Я задумалась: логика была своеобразная, но, как мне показалось, верная. Хотя чего не примерещится около трех часов ночи после череды пугающих событий.

Тамареск спустил червя с рук.

— А что он кушает?

— Трудно сказать. Он просто пропускал землю через себя, пока ползал и получал оттуда полезные вещества, потом… потом, когда он стал достаточно большим, у него появилось что-то вроде сознания. Он понимает меня, знает мой голос, слушается редко, но слушается. Я бросаю ему в землю то, что ем сам, на утро это пропадает. Он даже выпрашивать научился.

Из угла послышалось шуршание. Червь, кажется, был недоволен.

— Молчи, жертва эксперимента, — усмехнулся Тамареск, — недавно начал общаться со мной при помощи шуршания: нашел где-то лист бумаги и шуршит им. Выражает свои эмоции. Я не понимаю как, но точно передать их ему удается. Так и живем.

Мы помолчали.

— А вы с ним так и спали? Пока я занимала вашу комнату?

— Да. Ардоги изначально должны спать на земле. Если шамана покидает сила, он спит на земле, и она к нему возвращается. От меня она не уйдет, это я точно знаю, раз такая профилактика. Он мне не мешает, шуршит себе и шуршит. Я ему тоже не мешаю.

— Все равно от меня неудобства, — смутилась я.

— Да будет тебе. Никаких неудобств. И потом, для моего дома это честь, — Тамареск сказал все это глядя в пол, низко опустив голову.

— Когда мы вернемся из путешествия, я сниму квартиру неподалеку. Сотворю себе денег и сниму, — сказала я, — нехорошо заставлять человека спать на земле с червем в одной комнате, — я встала со своего места.

Тамареск тоже встал, резко подался вперед и обнял меня.

— А можно я никуда тебя не отпущу? Просто не отпущу и все.