Народы и личности в истории. Том 3 - Владимир Миронов

Президенту Линкольну в годы войны пришлось решать нелегкие финансовые задачи. Финансовое положение Севера было в те годы близким к катастрофическому. Государственный долг составлял 75 млн. долларов (понятно, что тогдашний доллар был совершенно иной наполненности), а в казне оставалось всего лишь 1,7 млн. долларов. Как накормить народ, ведя одновременно жесточайшую войну? Линкольн назначил министром финансов бывшего губернатора и сенатора из Огайо Салмона П. Чейза. Ему должны были помогать по финансовым вопросам законодатели Тадеуш Стивенс, Джустин Морилл, Эмлбридж Сполдинг и Уильям П. Фессендер. У всех у них был небогатый опыт решения острых проблем. Тогда Америку охватил острейший финансовый кризис. Выплаты в звонкой монете прекратились, долги росли, деньги стремительно обесценивались. Чейз предложил стране выпустить ценные бумаги с процентной ставкой в 7–7,3 процента. Однако при этом строго предупреждал всех и вся: «Необходима наибольшая осторожность, чтобы предотвратить превращение этих выпусков в неразменное бумажно-денежное обращение, которое несомненно может явиться наиболее верным средством для обеднения народа и для потери доверия к правительству». Умные банкиры Америки поняли эту истину 130–140 лет тому назад лучше, чем иные деятели в России конца XX в. Но надо было мобилизовать капитал на ясных и четких условиях.

Президент Линкольн зачитывает Акт об отмене рабства

25 февраля 1862 г., день, когда законопроект о выпуске государственного займа принял силу закона, считается важнейшей гранью в истории деловой Америки. Закон постановлял: 1) выпустить на 150 миллионов долларов казначейских билетов США, обладающих законно-платежной силой; 2) выпустить на 500 миллионов облигаций, приносивших 6 процентов прибыли со сроком погашения от 5 до 20 лет; 3) выпустить вкладные свидетельства, приносившие 5 процентов прибыли (в обмен на казначейские билеты США); 4) создать Фонд погашения государственного долга. Заметьте, что речь шла о ситуации чрезвычайной: шла война. Правительство прислушалось к голосу конгресса, а не банкиров-спекулянтов. Д. Дьюи писал: «Схема банковских деятелей не вызывала сочувствия и со стороны лидеров политических партий, которые были проникнуты духом национального суверенитета. На банки они указывали, как на «лихоимцев» и «ростовщиков», «бегание» на Wall Street с целью раздобыть деньги строго осуждалось». Хотя далеко не все тогда одобряли денежную эмиссию. Морилл, к примеру, считал, что если это жесткая военная мера, то она, видимо, даст больше преимуществ врагу: «Я скорее снабдил бы армию китайскими деревянными пушками, чем только бумажными деньгами». Так вот и появились на свет «гринбэки» («зеленые доллары»). Можно понять безвыходность тогдашней ситуации. Не забудьте, что доллар – дитя, появившееся на свет не по доброй воле, а жертва политэкономического аборта! Поэтому массовый выпуск долларов вскоре привел к росту цен на золото и повышению цен на товары. Содержание золотого эквивалента в бумажном долларе сократилось наполовину в 1862–1865 гг. Как это и бывает обычно, основная тяжесть бремени легла на рабочих страны, ремесленников, фермеров, солдат, клерков. Стремясь изыскать какие-то деньги, правительство обложило налогами спиртные напитки, пиво, табак, аукционы, золото, серебро, железные дороги, пароходы, паромы, яхты, банки, страховые компании, а также весь класс чиновников снизу доверху.[246]

Банкиры повели себя так, как они привыкли вести себя везде и всюду, то есть нагло: они явились прямо в Вашингтон и сказали президенту и правительству, что им не нравится то, как те руководят страной (тем же языком пытаются сегодня говорить с президентом в России иные губернаторы-сепаратисты). Поскольку они дают деньги, то президент и правительство должны делать в политике то, что они, банкиры, им порекомендуют. Тут поднялся конгрессмен Келог и сказал, что если капиталисты не принесут денег добровольно, то он выскребет ради нужд страны «последние центы из касс штатов, из касс капиталистов, из касс граждан» и отдаст все эти деньги в распоряжение правительства. Однако не все готовы были доверить капиталы президенту и правительству. Война породила невиданные масштабы спекуляции и коррупции. Торговцы и спекулянты получали баснословные барыши, воруя, поставляя недоброкачественный товар, получая чудовищные взятки за поставки. По указанию Линкольна с помощью тайной агентуры в бизнесе были вскрыты массовые случаи хищений, коррупции и мошенничества. Сотни казалось бы солидных банковских счетов обязаны происхождением торговле строго запрещенными спиртными напитками, медикаментами, стройматериалами, дефицитным сырьем, нарушением блокадных ограничений и т. д. Прибыли делали на чем угодно: на плохом зерне, гнилой материи, картонных подметках сапог. Одним словом, как с убийственной иронией написал английский журнал «Блэквудс магазин»: «Большая война всегда больше создает подлецов, нежели убивает». Чем выше был пост чиновника, тем больше у него имелось соблазнов и возможностей. Какое-то сплошное месиво из правящих высокочинных воров, состоящее из губернаторов, конгрессменов, сенаторов, военных, чиновников администрации. Журналы и газеты писали о том, что в Нью-Йорке отели, рестораны, ювелиры, портнихи перекрыли все рекорды выручки. Ворье бурно прожигало жизнь за границей и дома. По сообщению «Лезлиз уикли», за год импорт бриллиантов достиг просто сумасшедшей суммы – 2 млн. долларов. Крупные тузы застегивали жилеты пуговицами из бриллиантов, золото украшало их жен и кокоток во время приемов и всяческих зрелищ. Покупая свежие персики, их дамы наивно удивлялись: «Мы не чувствуем тягот войны». А в это время шинели, кителя, штаны, обувь солдат, защищавших родину и дело свободы, с первым дождем превращались в лохмотья и расползались. Солдаты недоедали, часть фермеров едва сводили концы с концами. Рабочие фабрик, мастерских, в типографиях, на железных дорогах вкалывали за доллар в день – обычная поденная плата в то время. Рабочий день продолжался по 12–16 часов. Дельцам и высокопоставленным чиновникам до них не было никакого дела. Они отдыхали, устав от спекуляций. Газета «Рипабликан» писала о диких скандалах в банках и министерстве финансов США: «Один из отделов министерства финансов стал домом обогащения и проституции. Члены конгресса устроили своих любовниц на должности секретарей». Чиновники за казенный счет денно и нощно накачивали себя виски. С правительством заключались жульнические договоры на поставки. Чиновники совершенно открыто грабили казну. «Вашингтон никогда не был охвачен такой мерзкой коррупцией, как сейчас».[247] Это был какой-то безумнейший пир во время чумы!

В то же время нет сомнений, что порядки, царившие в южных штатах, являлись данью еще более дикому средневековью. Продолжай Юг и дальше упорствовать, он не смог бы вписаться в современную промышленную систему. Лишь покончив с безумными мыслями об отделении от США и всерьез занявшись экономическим развитием и обустройством этого региона, он обрел истинную свободу и благополучие. К счастью, главная рабочая сила Юга – негры не покинули те земли, но после некоторого перерыва все же вернулись на фабрики и плантации. Сюда же двинулись и многие белые. Возникли профсоюзы. Немалое значение имел и характер политического устройства. В США политик, аристократ-рабовладелец, бюрократ не имели решающего веса, или пользовались довольно ограниченным влиянием в общественной жизни. Большая часть населения страны все же исповедовала иные ценности. В споре с южанами победили не только и не столько северяне, сколь более эффективный и перспективный способ производства, стиль жизни и деятельности, если угодно, иной образ современной цивилизации, более деловой и прогрессивный. Победив, Север сразу же взялся за решительную реконструкцию системы общества. Французский историк Ф. Бродель в труде «Материальная цивилизация, экономика и капитализм» прямо говорит, что в Америке в XVIII в. и в первой половине XIX в. наблюдался только «второразрядный капитализм», тогда как истинный капитализм «все еще находился в Лондоне, в центре мира».[248]

Война между соотечественниками, конечно же, оставила страшные раны на теле всей страны. Матери оплакивали убитых и замученных детей, погибших от ран и болезней. Чтобы читатель наглядно представил себе ситуацию, в которой пребывали южане после 1865 г., обрисую вкратце обстановку в южных штатах. Происходившее там можно с полным основанием назвать началом контрреволюции (войну 1861—65 гг. называли Второй американской революцией). В южных регионах, несмотря на «демократию», у власти остались старые лисы-политиканы (конфедераты). Они не думали уступать своих, как они считали, законных прав кому бы то ни было. Они желали вернуть плебс в рабские латифундии, где их роды и кланы оставались полновластными хозяевами. Крича на весь мир о свободе и самостоятельности, они втайне стремились к деспотии и варварству. Уже попытки бюро Фридмана (созданной на юге страны организации для распространения образования среди негров) открыть неграм доступ в школы встретили бешеное сопротивление реакции. Прогрессивные организации типа «Союзной Лиги», «Герои Америки», «Братство Линкольна» подверглись ожесточенным атакам южан-рабовладельцев. Что же вызвало их ярость? Не только попытка дать знания освобожденным неграм, но сама мысль о равенстве негров с белыми, о праве осуществить политическую волю в ходе выборов. Для вчерашних владык Юга страны распространение подобных идей казалось кощунством куда более страшным, чем уничтожение той же Атланты или резня и погромы, устраиваемые во время знаменитого марша армий генерала Шермана к морю. В конце концов, это была война, а на войне как на войне. Но когда центр покусился на святая святых их «демократии», на право эксплуатировать и убивать черных (или белых), те встали на дыбы. Головорезы организовали ку-клукс-клан (1865), назвав его «невидимой империей». В течение месяца бандиты приняли свой ритуал, правила, название и приступили к террору. По их примеру на юге США возникли другие отряды убийц и головорезов. Они обзавелись устрашающими кличками типа Драконы, Гидры, Фурии, Титаны, Ночные ястребы, Волки. Ритуалы террористов включали устрашающие ночные рейды, балахоны и факелы.