Катрин (Книги 1-7) - Жюльетта Бенцони

— Город наш, он сдался на милость монсеньера. Вдруг неизвестно откуда раздался вопль:

— Не рано ли праздновать победу? Знаешь ли ты, сколько людей может укрыться в рыночных закоулках?

И сразу отовсюду стали появляться мужчины, женщины, старики и даже дети с палками, ножами, топорами, а некоторые даже с луками в руках. Они стекались на Рыночную площадь со всех улочек и домов. Филипп понял, что ему не избежать сражения, и. отдал лучникам приказ стрелять. Град стрел обрушился на толпу. Так случилось, что пострадали женщины и старики. С крыши упал ребенок, из окна выпала девушка…

Сам герцог, выхватив шпагу, пронзил горожанина, повисшего на шее его коня.

— Он отступает. Сейчас весь город обрушится на нас. Слышите?

Порывы ветра доносили громогласный звон набата.

— Надо открыть решетку, — крикнул Сан-Реми. — Монсеньера растерзают. А у нас даже нет оружия.

— Как же, — вздохнул Готье. — А ваше монашеское платье. Попробуйте обратиться к ним с речью.

Сан-Реми бросился к тем, кто охранял ворота, размахивая деревянным крестом, висевшим у него на шее.

— Братья мои! Не гневите Бога, удерживая вашего господина. Братья мои…

В ответ раздались улюлюканье и смех. Но он продолжал, уверенный в том, что его не тронут.

— Твой герцог, — крикнул кто-то, — мы живо отправим его к Всевышнему. Посмотри-ка, вон он бежит!

Действительно, группа сеньоров и солдат, окружающих герцога, хлынула назад к воротам, не прекращая сражаться. Но, несмотря на броню и лошадей, которые лишь стесняли движения в этой давке, расстановка сил была не в их пользу. Невозможно было разглядеть, что стало с первым отрядом пикардийцев. Через мгновение герцог окажется у решетки. Сан-Реми прыгнул на одного из тех, кого он только что пытался вразумить, вырвал у него топор и принялся размахивать им.

Наблюдавший за ним Готье схватил молоток и пришел ему на выручку. Прижавшись к стене, Катрин в ужасе смотрела на струящуюся кровь и убитых горожан. Беранже бесстрашно прикрывал ее своим телом, решив умереть за свою хозяйку, как полагается преданному пажу. Образовалась настоящая свалка. Вдруг какой-то мужчина бросился навстречу обезумевшей толпе.

— Я вас умоляю! Подумайте о том, что вы делаете! Это ваш господин, и вы не смеете к нему прикасаться! Вас накажет Бог, а месть Бургундии сотрет наш город с лица земли!

Это был Ван де Валь. В разорванной в клочья одежде, с окровавленной щекой, он пытался избежать самого страшного — убийства Филиппа. Но никто не хотел его слушать.

Сан-Реми и Готье удалось размотать цепь. Готье попытался поднять огромную железную решетку.

— Они закрыли цепь на замок, — крикнул он, — и лебедка не двигается.

— Надо сбить замок.

Юноша изо всех сил бил по нему молотком. Во все стороны летели искры, но металл не поддавался.

— Вы его погнете, — сказала подошедшая к нему с Беранже Катрин. — Нужны клещи.

— Поторопитесь! — крикнул Сан-Реми, по-прежнему орудующий топором. — Нас сейчас разорвут на куски.

Герцог с горсткой уцелевших приближенных прижались к решетке, пытаясь отразить натиск огромной ревущей толпы. А за воротами бургундские солдаты стреляли в разместившихся на городских стенах горожан.

— Нам это не удастся! — простонал Готье. Вдруг с ним оказался бургомистр. Он притащил за собой мастерового, вооруженного огромными щипцами.

— Разбей замок! — приказал он. Мужчина, явно испуганный, колебался.

— Если я послушаюсь, меня уничтожат!

— В противном случае ты умрешь сейчас же — прошипел Сан-Реми, приставив к его горлу кинжал, который взял у убитого солдата.

Мастеровой повиновался. С помощью Готье и Беранже ему удалось сбить замок. Сразу же под торжествующие вопли пикардийцев поднялась решетка.

Они бросились на выручку герцога и окружавших его людей. Пикардийцы двинулись было дальше, но холодный окрик принца остановил их.

— Назад! Надо смириться, мы не можем сражаться со стотысячной толпой безумцев.

Филипп схватил Катрин, поднял ее и посадил сзади себя на коня. Войско расступилось, и, пришпорив коня, он по подъемному мосту выехал из города. Но, немного отъехав, герцог остановил коня, обернулся я дал волю своему гневу:

— Проклятый город, ты во второй раз вынуждаешь меня спасаться бегством, как уже было при Кале. На этот раз я тебя не прощу! Когда я вернусь, а это случится скоро, ты не дождешься от меня пощады!

Обезумев от ярости, Филипп быстро поскакал по направлению к Розлеру, унося с собой Катрин. Она судорожно рыдала, обняв его за плечи. За их спиной слышались торжествующие крики жителей Брюгге и их клятвы снова подчинить Леклюз…

В замке Розлер герцог не успокоился. По приезде он бросился в свою комнату, увлекая за собой Катрин, и запретил кому-либо беспокоить его, что бы ни произошло.

Филипп метался по комнате, заложив руки за спину, сгорая от стыда и бешенства. Продрогшая, Катрин подошла к зажженному камину, спокойно выслушивая его ругательства. Она никогда не видела его таким и на минуту испугалась, не сошел ли он с ума.

Когда герцог опустился на скамью у камина, женщина робко начала:

— Монсеньер! Вы пережили страшный день! Ваше сердце и гордость кровоточат! Но вы не должны поддаваться отчаянию. Вы великий принц…

Он подскочил словно ужаленный.

— Великий принц, изгнанный из своих владений лавочниками и развратниками! Великий принц, оставивший своих людей на милость мятежников! Знаешь ли ты, чего стоил мне этот день? По меньшей мере, двести пленных, погибших — без числа, среди которых один из моих лучших капитанов. Знаешь ли ты, что Жан де Вилье де Л' Исль-Адам пал у часовни Сен-Жюльен от руки кузнеца? Л'Исль-Адам, рыцарь Золотого Руна, убит бродягой! А ты говоришь, что я великий принц. Если бы я действительно был им, я бы собрал огромную армию и завтра же напал на этот проклятый город, разорив его, потопив в крови, стерев с лица земли! Но нужны месяцы, чтобы собрать армию для одной осады! Эти негодяи знают. Этот город насмехается надо мной, над Великим Герцогом Запада!

Уже через месяц Брюгге, находясь в полной изоляции, с трудом вымолил прощение у Филиппа Бургундского. 11 марта 1438 года послание герцога Жан де Клев, приняв от его имени управление городом, казнил зачинщиков мятежа. Лишь вмешательство герцогини Изабеллы спасло Луи и Г ертруду Ван де Валь. Их сын за день до этого был обезглавлен (прим. авт.).

Он внезапно замолчал и разразился рыданиями. Катрин никогда не видела мужчину, который бы так плакал, даже его, легкого на слезы. Он мог плакать по заказу и сделал слезы оружием дипломатии. Но на сей раз это был не спектакль. Слезы, прерываемые громкими всхлипами, лились ручьем. Напуганная подобным проявлением чувств, Катрин