Сожженые мосты ч.5 - Маркьянов Александр

Сотник как раз выворачивал руль, когда осыпалось заднее стекло, по плечу словно хватило кувалдой, потемнело от боли в глазах. Взревев, он рванул здоровой рукой руль, со всей дури нажал на газ — и АМО попер, как стронутый с места загонщиками кабан, таранным бампером он, своротив впереди стоящую машину, в мгновение ока пересек неширокую дорогу и рухнул передним мостом в кювет, распугивая поляков. Стрелок в кузове успел выстрелить еще раз — но промахнулся и промахнулся сильно. Пуля прошла по центру кабины, никого не задев, разбила лобовое стекло и вылетела.

Канава не остановила тяжелый армейский вездеход — своротив бампером эскарп[104], машина вырвалась на свободу. Дверь со стороны пассажира была открыла, держа изо всех сил веревку, граф Комаровский не давал вывалиться из машины Змиевскому. Тот вяло трепыхался…

Кто-то их обстрелял — но пули лишь щелкнули по кузову вездехода. Армейская машина, даже небронированная конструировалась так, что автоматной очередью ее было не остановить…

У Велехова в глазах темнело от боли но он, удерживая рвущуюся из рук баранку правил прямо на вертолет. Разбегались, беспорядочно стреляли, в основном вслед уходящей машине польские жолнеры.

Ловите конский топот…

Улучив момент граф Ежи — он видел, что произошло в машине — повернулся и четырежды выстрелил из пистолета в заднюю стенку кабины, чтобы если и не поразить, то напугать стрелка в кузове и не дать ему прицельно стрелять.

В вертолете началась свалка…

Вертолет — гражданский С3, спешно переоборудованный в военный — поставили два обычных ПК — грузно плыл над перелесками. От грохота винтов — в примитивном салоне не было никакой шумоизоляции, это был вертолет лесничества — было совершенно невозможно разговаривать, если только кричать…

В салоне было девять казаков — всех, кого удалось взять живыми. Двоим удалось уйти, а остальные были мертвы — и семеро жолнеров, из них автоматы были только у пятерых. Вот такими силами казаков отрезали от перелеска и загнали как волков — на засаду с пулеметами.

Можно было бы конечно умереть красиво. Гранаты были: Ф1, русское харакири, в двадцатые русские офицеры быстро отучили местных брать пленных. Раньше брали — не пленных, а рабов или заложников, на выкуп и на обмен. А теперь поняли… чревато… впрочем, и русские в те времена в плен не брали. Но здесь не было пацанов… здесь были взрослые, тертые и битые мужики, понимавшие, что к чему. Арабам бы они не сдались… тут было все понятно, разница лишь в том как умереть, сразу или помучавшись… а с поляками еще будем посмотреть. Короче — командир приказал и все подняли руки.

Сдались.

Какое-то время их просто держали у дороги и держали надо сказать достаточно грамотно. Посадили в кружок, с одной стороны их контролировал стоящий в тракторном прицепе пулеметчик, с другой стороны — несколько жолнеров. Ни один из них за все время, прока они сидели и чего-то ждали — а это было не меньше двух часов — ни разу не сделал попытку ударить безоружных казаков. Дело тут не в благородстве — просто от плененного противника надо держаться подальше, не подходить и не бить его — и слишком часто нога решившего покуражиться подлеца попадала в захват, а следом к пленным перекочевывало и оружие.

Потом вертолет, до этого улетавший — снова прилетел, под дулами автоматов их стали отгонять в сторону по одному, повторно обыскивать и гнать в вертолет. Вот тут жолнеры — несколько против одного — дали себе волю. Офицер — с самодельными погонами, безучастно смотрел на это.

Самое страшное — что они так и не поняли, что произошло, как польский вертолет так точно вышел на них, как он засек их в этом изрезанном речушками и перелесками крае. Он определенно не искал их — а поджидал, подкарауливал в засаде, выжидая удобного момента, чтобы появиться над деревьями, упасть им на хвост, очертить путь бегства пулеметными очередями и погнать на засаду как волков…

Летели недалеко, недолго — по тому, как вертолет стал снижать скорость, как изменился тон работы двигателя, казаки поняли, что вертолет готовится идти на посадку. В конце концов — они сами слишком часто готовились к высадке, в таком же вот дребезжащем вертолете, часто слышали это… но никогда не сидели на полу под дулами автоматов.

Певцов, сидевший ближе всего к одному из жолнеров и ближе всего к пилотской кабине, скосил взгляд на Петрова. Тот закашлялся…

— Силенсе! Песьи сыны![105]

Жолнер не упустил на сей раз возможности поддеть казака тяжелым ботинком

Вариантов было два… либо сейчас, либо когда будут выводить. Сейчас… начнут стрелять в вертолете или не рискнут, побоятся? А если когда будут выводить… надо упасть… да, надо упасть… Соболь сделает. Получится или нет… все равно уже.

Вертолет приземлялся… уже приземлился, когда жолнеры вдруг забеспокоились, один обернулся, посмотрел в иллюминаторы…

— Ко то ест?[106]

— Цо трапелось?[107] — нервно спросил командир

— Проблем, пан коммандер![108]

Командир резко встал со своего места, сунулся к иллюминатору, наступая на ноги казакам — сбить его с ног проблемы не было… резко кашлянул Соболь… Певец обернулся… вертолет уже сел, несущий винт крутился по инерции замедляя ход… Соболь отрицательно покачал головой, но никто из жолнеров на это не обратил внимания, все их внимание было поглощено тем, что происходило за бортом вертолета.

Тишину распороли две очереди, одна за другой. На звук — не привычные Калашниковы, что-то другое

— Стржелац![109]

Замысловато выругавшись по-польски, командир группы отодвинул в сторону люк десантного отсека — в этот момент раздались новые выстрелы.

— Там козаки! — крикнул кто-то

— Замкни!

Боитесь…

Командир группы достал рацию, начал что-то панически запрашивать, не соблюдая даже видимости дисциплины связи. Потом обернулся.

— Сигнач тржи! Шибко![110]

Приказ начали выполнять те, кто находился в глубине салона вертолета, потому то и взяли они тех, кто ближе к ним. Троих казаков одного за другим вытолкали из салона вертолета, в нем остались всего три жолнера, да и то один смотрел не на казаков, а в иллюминатор десантного отсека. Там и впрямь происходило что-то неладное.

Где-то далеко взревел двигатель, горохом сыпанули автоматные очереди, стреляли неприцельно, заполошно…

— Козаки! Ходз ту![111] заполошно крикнул кто-то у распахнутого настежь десантного отсека, и в этот момент Соболь бросился на ближайшего жолнера.

Соболь был сибирским старовером — и напал страшно, с каким-то медвежьим рыком и воем он. со связанными руками навалился на жолнера, молодого еще пацана, сбил его со скамейки и вцепился в лицо зубами. Раздался визг… похожий на заячий…

Рванулся вперед и Певец… второй жолнер успел поднять автомат и выстрелить Соболю в спину, но больше он ничего сделать не успел. Певец сбил его с сидения, навалился всем телом, пытаясь бить коленом. Перед лицом у него почему-то оказалось ухо… грязное и он вцепился в него зубами со всей свирепой силой, с какой только был способен. Его враг завизжал, в рот хлынуло горячее, соленое… а он грыз и грыз это проклятое ухо, как будто мог тем самым освободиться, освободить своих, поднять в воздух этот проклятый вертолет…

На последнего жолнера напали сразу двое, и им же первыми удалось высвободить руки — придурок носил за поясом охотничий кинжал. Высвободившись, один рванул из кобуры третьего пистолет, схватить автомат он уже не успевал… один из тех, кто покинул десантный отсек машины, сунулся обратно — и отлетел, получив пулю в лицо. Второй рухнул за пулемет, чей ствол грозно торчал из блистера, и про который жолнеры забыли.

А напрасно…

Пулемет застучал, оглушил, сыпанул гильзами и звеньями ленты в салон, запахло пороховыми газами. Двое жолнеров оказались на пути свинцовой струи, и их буквально перерезало пополам пулеметной очередью почти в упор. Командир жолнеров, понимая что ничего другого сделать не успевает, дважды выстрелил в спину одному из пленных казаков, которых они вытащили из вертолета, прицелился во второго — и рухнул, получив автоматную очередь в спину…

Один из казаков, вооружившийся пистолетом, подбежал к пилотской кабине, которая не была отделена от десантного отсека перегородкой, ткнул стволом в затылок второго пилота, который лихорадочно пытался отстегнуться от кресла, чтобы сбежать.

— Двигатели на взлетный режим, с. а!

— Не розумию, пан! — крикнул поляк

— Все ты разумеешь! Двигатели на взлет, убью!

В салоне тарахтел пулемет, стегая свинцовыми плетями залегших, перебегающих, пытающихся вести огонь жолнеров. Еще один пулемет один из казаков лихорадочно отсоединял от турели, чтобы бить в ту же сторону через сдвинутую в сторону дверь десантного отсека.