Русский бунт. Все смуты, мятежи, революции - Лин фон Паль

Понимая, что долго выстоять они не смогут, повстанцы 15 июля отправили Перхурова с сотней бойцов привести подкрепление, он ускользнул на пароходе, но вернуться не успел. Повстанцы ждали его до последнего и сдались только 21 июля, когда остались практически без боеприпасов. Сдались они, однако, не красным частям, а сидевшей в ярославском плену немецкой миссии, и с условием, что не будут выданы на расправу красным. Но их обманули: когда красные вошли в город, немцы тут же передали сдавшихся большевикам. И началась расправа.

Все сдавшиеся немцам 428 повстанцев тут же были расстреляны. Погибли и все остальные участники восстания, жители Ярославля. Никто не знает, каково их число. Известно только, что в боях за город было убито свыше 600 человек, а по всей Ярославской губернии с весны по ноябрь было расстреляно свыше 5000 человек. Сам Ярославль, как и обещали большевики, был практически уничтожен. Сгорели или были разрушены все архитектурные памятники и музеи, куда перевезли сразу после революции культурные ценности из столицы.

Но за уничтожение непокорного Ярославля большевики получили сполна: пока они крошили снарядами жилые дома и сбрасывали на горожан бомбы, белым удалось прорваться на Урал, и это было для большевиков уже очень опасно. Красным пришлось отступать. В конце июля белые взяли Екатеринбург.

Год 1919. Крестьянская армия Григорьева

Зимой 1918–1919 годов, когда на Украине пала гетманская власть, крестьяне стали массово переходить на сторону большевиков, но долго это счастье не продлилось. На Украине красноармейские части формировались в основном за счет многочисленных «атаманских» отрядов, которые тут же включались в состав регулярной армии, командирам присваивались звания, часть получала номер и наименование. Главное было – просто заявить, что этот повстанческий отряд поддерживает советскую власть. И все бы хорошо, но содержание этих уже регулярных формирований опять же происходило за счет мирного населения. То есть крестьяне были обязаны кормить свою Красную армию, снабжать продовольствием, лошадьми, повозками, что всегда требуется для ведения войны.

Бывшие атаманы, а теперь красные командиры, с крестьянами не церемонились. Продразверстку они проводили по всем законам военного времени – то есть обдирали своих кормильцев максимально полно. Большевистские активисты основывали коммуны, и крестьян в эти коммуны загоняли только что не пинками.

Бывшие атаманы, а теперь красные командиры, с крестьянами не церемонились. Продразверстку они проводили по всем законам военного времени – то есть обдирали своих кормильцев максимально полно. Большевистские активисты основывали коммуны, и крестьян в эти коммуны загоняли только что не пинками. Любое возражение или подозрение в «несоветской ориентации» наказывалось – по селам стали лютовать комиссары, местные чрезвычайки за небольшие провинности и ругань на «реквизиторов» могли подвергнуть несчастных любой мере воздействия начиная от порки, а уж отказ добровольно отдать свое добро – меньше чем на расстрел не тянул. Вполне понятно, что крестьяне, ожидавшие от новой власти совсем другого, начали роптать. И к весне 1919 года они уже вздыхали по «добрым гетманским временам».

Только за один месяц апрель по Украине прокатилось почти сто восстаний крестьян. Снова появились атаманы, только теперь они на сторону красных переходить не хотели. И хуже того: «влившиеся» в Красную армию командиры тоже стали вспоминать, что еще вчера они были вольными атаманами.

Ничего удивительного, что в ответ на репрессии летучих отрядов чрезвычаек крестьяне стали прятать свое добро, создавать повстанческие отряды, то есть выражать полное неудовольствие. Только за один месяц апрель по Украине прокатилось почти сто восстаний крестьян. Снова появились атаманы, только теперь они на сторону красных переходить не хотели. И хуже того: «влившиеся» в Красную армию командиры тоже стали вспоминать, что еще вчера они были вольными атаманами. В мае 1919 года в Херсон и Елизаветград была передислоцирована Шестая украинская советская дивизия под командованием Никифора Григорьева. Эту дивизию предполагалось бросить на поддержку мировой революции в Венгрию. В прежние гетманские времена эта советская дивизия была известна как Херсонская партизанская дивизия «атамана повстанческих войск Херсонщины, Запорожья и Таврии» Григорьева, то есть прежде это был местный херсонский повстанческий отряд.

Оказавшись в родных местах, красноармейцы Григорьева сразу же встали на защиту своих земляков, а земляки были от новой власти в полном разочаровании. Григорьев отправил командованию донесение, что методами погромов и грабежей новую власть построить нельзя. Ответа он не получил. А когда в мае крестьяне стали от безысходности бунтовать, то отправил всю свою дивизию на борьбу с лютующими продотрядами и сельскими активистами. Так началась война советского командира Григорьева против советской власти.

Григорьев был националист и антисемит; он, овладев городом или селом, первым делом напускал своих людей на евреев. «Москалей» он тоже не любил, но меньше, и число убитых григорьевцами евреев превосходит число убитых русских. Именно на «еврейской почве» и случился 27 июня между двумя атаманами конфликт.

Первым делом Григорьев разогнал руководящий орган местной продразверстки – херсонский продком. 1 мая бронепоезд Григорьева обстрелял Елизаветград, а потом его дивизия разогнала в этом городе исполком и партком, а наиболее бессовестных и жестоких партийцев – расстреляла. Та же участь постигла чрезвычайку в Александрии. 2 мая дивизия зачистила станцию Знаменка, с 4 по 6 мая зачистки шли по всему Криворожью, Херсонскому и Елизаветградскому уездам, в Николаеве коммунисты перешли на осадное положение.

7 мая красное командование наконец-то соизволило отозваться на апрельское донесение Григорьева и потребовало либо прекратить беспорядки, либо сложить свои полномочия. К комдиву отправили особистов, чтобы его арестовать, но те были перехвачены и тут же расстреляны солдатами, которые своего комдива-атамана любили. Днем позже Григорьев сочинил и пустил гулять по рукам воззвание к народу и солдатам Украины, призывая их к всеобщему восстанию против власти большевиков. 9 мая атаман начал наступление сразу по нескольким направлениям: крупными частями – на Киев, Екатеринослав и Елизаветград, небольшими отрядами – на Одессу и Полтаву. Скоро весь юг Украины был охвачен восстаниями.

На сторону григорьевцев переходили другие части, им сдавались целые города, большевики бежали, советская власть рушилась, крестьяне вливались в армию Григорьева, и конца этому видно не было. В Херсоне успели тут же переизбрать исполком и объявить город независимой советской республикой, херсонский совет целиком состоял из левых эсеров! Коммунисты были страшно перепуганы: на Украине почти не осталось частей, которые были бы им верны. Даже те командиры, которые до этого ходили бить Григорьева, теперь тоже убивали евреев и расстреливали большевиков!

Но к 20 мая в ходе восстания наступил перелом. Красным все же удалось стянуть на юг три крупных войсковых соединения Пархоменко, Егорова и Дыбенко. Они взяли григорьевцев в кольцо и разбили их под Киевом, а потом захватили Александрию, которая считалась как бы столицей повстанцев. Часть григорьевских командиров попала в плен до конца мая и была казнена. Самому Григорьеву все же удалось выбраться из ловушки и увести остаток своей армии (около 3 тысяч из 23), чтобы соединиться с Петлюрой. Однако в июне он решил объединить силы с другим атаманом – Нестором Махно. Соединившись с ним, «красные полномочия» комдив окончательно сложил и снова стал тем, кем, очевидно, всегда и был, – повстанческим атаманом.

Но вот с Махно отношения у него не сложились. Побывав красным командиром, Григорьев выбирал кому служить – Петлюре, с которым тоже отношения не сложились, или же белым. Махно бил и Петлюру, и белых, но предпочитал помогать красным, которые «батьку» ненавидели, но привечали, если требовалась его помощь. Махно всерьез отговаривал Григорьева от отношений с белыми, для него это было категорически неприемлемо, поскольку белые – против трудового крестьянского народа. Красных он считал меньшим злом, чем белые или Петлюра. Григорьев был националист и антисемит; он, овладев городом или селом, первым делом напускал своих людей на евреев. «Москалей» он тоже не любил, но меньше, и число убитых григорьевцами евреев превосходит число убитых русских. Именно на «еврейской почве» и случился 27 июня между двумя атаманами конфликт.

Нестор Махно антисемитов не любил, в его войске антисемит подлежал расстрелу. Махно обвинил Григорьева в погромах и симпатии к деникинцам. Григорьев хотел батьку пристрелить, но немного опоздал – ординарец батьки застрелил самого Григорьева.