Северная корона. По звездам - Анна Джейн

– Ну, пожалуйста. Пожалуйста-пожалуйста. Прошу тебя, Юлечка!

– Не называй меня так, – хмурилась девушка.

– Юль, будь другом, выручи, – заныл Крис, который, как и его подруга детства, не замечал Марту. – Один раз, всего лишь один раз замени клавишника. Я и Стас будем тебе очень благодарны!

– Ты каждый день мне твердишь о своем Стасе. Успокойся. Я сказала: нет – значит, нет.

– Отыграй пару песен на их выступлении! Это ведь нетрудно! – возмутился эмоциональный хипстер.

– Сам отыграй, – повернулась к нему озлобленная Крестова. – Ты что, не умеешь?

– У меня не получится так, как у тебя, – сразу же залебезил парень, – к тому же я композитор, а не музыкант.

– Это не мои проблемы, – отрезала Юля, и парень с девушкой скрылись из виду. Марта облегченно вздохнула. Слава Богу, не заметила.

– Все так же не любишь ее? – со вздохом спросила Ника, зная об их отношениях.

– Угу. Только одно время некоторые идиоты из консерватории считали меня и ее… ну, ты понимаешь. То они думали, что я с Сашей твоим встречаюсь, то… – Марта, поняв, что сболтнула лишнее, замолчала.

Ника только улыбнулась.

– Глупцов везде много. Не думай об этом, – сказала она спокойно. – Пошли прогуляемся по улице, пока погода хорошая. К вечеру обещали грозу.

– Было бы здорово, – отозвалась Марта. – Как-то жарковато становится и душно немного. Идем?

– Идем.

Кузины, препираясь, вышли на ласково освещаемую солнцем улицу.

– О, кстати, давай в «Лавку художника» зайдем? – предложила Ника неожиданно, заприметив знакомое несколько пафосное здание, где часто бывала. Оно, как и ресторан «Милсдарь», находилось напротив «Рая».

Марта согласилась, и девушки некоторое время провели в этой самой лавке, где Ника, чуть подумав, купила себе новые кисти (рисование так и продолжало оставаться ее хобби, которое успокаивало и помогало эмоционально расслабиться), а после попали в художественную галерею современного искусства, расположенную на втором этаже. Там уже третий день проходила персональная выставка одного современного отечественного художника, имя которого Марта, услышав, тут же забыла, зато Ника жутко оживилась.

– Ух ты, это же его новая выставка-инсталляция! Называется еще так забавно – «Сияние фиолетового дурдома»! Пошли, пошли, не глазей по сторонам! Нам надо обязательно попасть сюда!

– Я не хочу ни в какой дурдом и ни на какую инсталляцию, – жалобно отозвалась Марта, но уже ничего поделать не могла. Если кузина загоралась, то остановить ее уже ничего не могло.

Девушки под руководством еще более повеселевшей Ники купили билеты в галерею современного искусства, которая, кстати говоря, была достаточно известной как в России, так и за ее ближайшими пределами, и оказались в просторном полутемном холле.

– Ты уверена, что здесь выставки проходят? – с сомнением спросила Марта сестру, не без опаски глядя на жутковатого вида стены, на которых были изображены кривляющиеся обезьяны, чьи морды слишком сильно напоминали лица известных во всем мире людей.

– Естественно, – отозвалась Ника. – Между прочим, не нужно так испуганно таращиться по сторонам.

– Да обезьяны какие-то страшные.

– Это не обезьяны.

– А кто? Люди? – съязвила девушка.

– Да, – ошарашила ее Ника. – По замыслу владельцев галереи, они символизируют ужимки политиканов, играющих с народом, так что ли… – И светловолосая девушка первой переступила высокий порог, отделяющий невеж от высокого искусства священной современности, которое было понятно далеко не всем.

Сестры прошли в первый зал вместе с еще несколькими любителями творчества знаменитого художника и оказались в полутемном, слегка мрачноватом помещении с фиолетовой подсветкой.

– Кажется, он на следующей «documenta» участвует! – как-то невпопад поделилась информацией о любимом художнике Ника с сестрой, глазами, полными восхищения, рассматривая огромный двухметровый деревянный кособокий стул. На нем сидела крохотная зловещего вида куколка с глазами – их было почему-то целых три; третий помещался вовсе и не на лбу, а на ладони вытянутой вперед несоразмерно длинной кукольной руки. Над этой так называемой скульптурой парили в воздухе глиняные радужки самых разных размеров и цветов. Выглядело сие непонятно и мрачно.

– Что это? – опешила Марта.

– Documenta – выставка современного искусства, которая каждые пять лет проходит в германском городе Касселе, – тоном профессионального экскурсовода стала пояснять Ника, которая тащилась по всему необычному в художестве. Да, все же жаль, что она выбрала в свое время экономический факультет…

– Я не про выставку спрашиваю, – поморщилась Марта тем временем, – я спрашиваю, что это за жуть жуткая перед нами?! Что за гадкая трехглазая кукла? Где картины?!

– Началось, – выдохнула Ника. – Это «Принцесса, трон, глаза». Т. Радов, прочитай, название прямо перед тобой.

– Ужас какой, – поежилась впечатлительная Марта, оглядывая сей шедевр с неподдельным отвращением – ей казалось, что глазки смотрят на нее с укоризной. Столько укоризны ей было тяжело вынести. – По-моему, Т. Радов плохо лечился у своего доктора-психиатра.

– Ты совсем ничего в искусстве не понимаешь, дорогая моя. А картин ты тут не увидишь, я же тебе ясно сказала: это выставка-инсталляция, новый эксперимент Томаса, – покровительственно похлопала девушку по плечу Ника и повела сестренку дальше, вещая: – Инсталляция – это такая форма современного искусства, которая представляет собой пространственную композицию…

Впрочем, Марта ее и не особо слушала, оглядываясь по сторонам. Вот в углу обычная гостиная, и человек сует голову в огромный плоский телевизор, словно пытаясь залезть в него, а рядом стоит не менее обычный компьютерный стол, и из экрана торчат чьи-то руки, словно человек пытается вылезти наружу, да не может. Вот самая настоящая ванна с надписью «На искусство», в которой лежат… купюры разного номинала из разных стран, а из крана капает черная краска – самая настоящая! И многие купюры уже совсем грязные, испорченные… Марте даже жалко стало их, а многие останавливались и – нет, не брали деньги украдкой! – а подкладывали свои! У скрипачки глаза на лоб полезли, когда импозантный дядечка с молодой девицей под руку остановился перед этой композицией и… положил в нее пятитысячную купюру. У его спутницы сделалось такое страдальческое лицо, что Марта невольно ей посочувствовала. Зато Ника упоенно закивала, словно поняла что-то, и тоже полезла за кошельком.

– Ты что делаешь?! – вцепилась в ее локоть сестра. – Не смей тратить деньги! Они все равно испортятся!

– Это на искусство! – упорствовала девушка.

– Это на глупость!

– Ты не понимаешь!

– Делай что хочешь, – поняла, что спорить с сестрой бесполезно, Марта. – Я твоей маме расскажу, на что ты деньги тратишь!

– Детский сад! – фыркнула Ника и убежала к ванне. А взгляд Марты упал на новую композицию современного арт-искусства, автор которой был не в себе. А что еще можно сказать про человека, который создал работу под звучным названием «Эффект слишком улыбающейся бабочки», в которой сооруженное из разноцветных тряпок огромное существо с крыльями прекрасной бабочки и с полуобнаженным телом большеглазой женщины, игриво нагнувшись, показывало всем желающим пятую точку, на которой криво был нарисован обыкновенный смайл и выведена надпись: «Ha-ha-ha. By universe with love». Нет, Марта решительно не понимала современного искусства!

Впрочем, не одна она. Как заметила девушка, многочисленные на удивление посетители делились здесь на две категории: на тех, кто ценил искусство художника Т. Радова и восхищался им, и на тех, кто его категорически не понимал. Вторая категория была в меньшинстве. И в шоке одновременно. То ли дело бессмертные произведения классиков музыки!..

Рассматривая композицию за композицией, которые были одна краше другой, девушки переходили из зала в зал, пока не попали в самый дальний и самый, пожалуй, необычный. Это была световая инсталляция со множеством зеркал, увешанных по всему периметру, и тысячами диодов, имитирующих звездное небо. Казалось, посетители парили в бесконечном звездном пространстве, и зрелище было воистину завораживающим. Правда, и здесь была одна странность – на входе в эту комнату человек, обряженный в огромного кролика, давал посетителям… ведра. Без ведер зайти в зал было нельзя. Несмотря на невероятные ощущения, с железным ведром в руке Марта чувствовала себя крайне странно и испытала облегчение, когда они оказались в последнем зале. Он приятно контрастировал с другими помещениями своим световым наполнением – был ярко освещенным огромными хрустальными люстрами с канделябрами. К тому же здесь было не так шумно: музыкальное сопровождение отсутствовало, и народу было совсем немного. Кроме девчонок, тут находились пожилая ученая пара, два молодых человека в потрепанных костюмах и огромных очках – явных интеллектуалов по внешнему виду, и колоритная группка, состоящая из женщины и трех мужчин, один из которых был с профессиональной фотокамерой в руках.