Проклятие Слизерина - Slav

— Зря Вы попались мне на глаза сегодня, мистер Грандчестер.

Он резко повернул назад, кто‑то в испуге отскочил, но Том уже не замечал. Вновь нырнул в бурный школьный поток, с боков теснили, перед глазами рябило от одинаковых мантий, но цепкий взгляд уже вычленил из толпы золотоволосую макушку.

Том зашагал быстрее. Привычно тряхнул правым рукавом, в пальцы услужливо скользнула волшебная палочка, ухватил ее крепко, как утопающий цепляется за хлипкую тростинку. В голове, словно дождь в грозовой туче, назревал нехитрый план. Корникс притулился как безродный сирота, вжался в плечо сытым брюхом.

Впереди коридор запрудили громкие третьекурсники, Том на время потерял Грандчестера из виду, принялся яростно проталкиваться через толпу. Его грубо оттолкнули к стене.

— Смотри куда идешь, мелочь!

Корникс дернулся клюнуть обидчика, но его вместе с Томом так прижало к стене, что ворон лишь полузадушено каркнул. Том приподнялся на цыпочки, в отчаянии взглянул туда, где сейчас должен быть Грандчестер.

— Нам не догнать его, Корникс.

— Во всем виноваты эти глупые гр–рубые дети, – ярился ворон. – Гр–рызуны двуногие! Мастер–ру Тому нужно их р–разогнать.

— Я же не такой сильный как Антонин, – вздохнул Том. – Я не могу не только разогнать эту свору, но даже протолкаться через нее.

— Кар–р-р… каж–ждый делает то, что ему по силам.

Том покосился на птицу.

— По силам, говоришь?…

Он вновь приподнялся на цыпочки, но высматривал уже не Грандчестера. Вдоль противоположной стены в ряд, как слитки холодного серебра, замерли рыцарские доспехи. Том предусмотрительно огляделся: шутки шутками, а неприятностей с него хватит. Короткий взмах палочкой, с губ сорвался полушепот.

— Что мастер–р Том сделал? – полюбопытствовал ворон.

Том плотнее вжался в стену, словно желал с ней слиться.

— Смотри и увидишь.

Послышался страшный скрежет, будто кто‑то пытался разрубить тупым мечом железную кастрюлю. Послышался пронзительный визг, испуганная толпа шарахнулась от противоположной стены. Средневековые доспехи, которые всего мгновение назад стояли смирно, теперь пришли в движение, словно внутри них очутился человек. Рыцарь пока неуверенно разминал ноги, невыносимо скрипя латами, вертел шлемом из стороны в сторону, в прорези для глаз зияла пустота. Вновь раздалось несколько испуганных воплей, когда рыцарь спрыгнул с постамента, коридор в мгновение ока опустел.

Корникс от восторга распахнул крылья, Том не ощутил, как жесткие перья больно резанули по лицу, с замиранием сердца смотрел за ожившим рыцарем, что в несколько огромных шагов скрылся за поворотом. Только теперь Том пришел в себя, ринулся следом.

Догнать рыцаря не удавалось, но Том по дробному бряцанью и крикам учеников догадывался, куда его детище держит путь. Показалось, что услышал знакомый голос, наддал быстрее. Он застал Грандчестера и Ившем на пути к одной из лестниц, что вела на второй этаж. Том с разбегу налетел на парапет ближайшей из них, бессильно повис, во рту пересохло после бега.

Гриффиндорцы искренне недоумевали, почему доспехи гонятся именно за ними, когда такие же побледневшие от страха ученики жмутся к стенам. Когда оба взбежали до последних ступеней, лестница сдвинулась… и зависла на полпути, тем самым, отрезая путь к бегству. Рыцарь остановился, не ступив даже на первую ступеньку, сложил руки на груди, замер в ожидании. Том закусил губу, чтобы не рассмеяться, такой у его недругов был растерянный вид.

— Нужно уходить, мастер–р Том, – шепнул Корникс на ухо. – Скор–ро сбегутся пр–рофессор–ра.

Том машинально кивнул, алчный взгляд прикипел к двум гриффиндорцам, что метались как мыши в горящей клетке.

Наконец, Грандчестер увидел его, Том выдохнул облегченно: враг знает, кто расставил ловушку.

— Реддл!!! – завопил Грандчестер срываясь на визг.

Том улыбнулся снисходительно, развел руками, на пальцах показал, что счет теперь три к двум, и вовсе не в пользу Грандчестера. Даже издалека было видно, как миловидное лицо Грандчестера пошло пятнами. Пока Ившем метался на лестничном выступе, Грандчестер судорожно пытался вспомнить, когда это слизеринец успел сравнять счет и вырваться вперед: хрустальный дракон, метла, рыцарские доспехи… Наконец, припомнил, в бессилии лишь саданул кулаком по парапету, губы исторгали беззвучные проклятия.

Том, пританцовывая, спускался в бездушные подземелья – за недели в светлом лазарете отвык от их полумрака, – на губах блуждала плутоватая улыбка.

Спальня пустовала. Едва дверь за ним закрылась, цепкие когти отпустили плечо. Пальцы Тома невольно потянулись размять ноющие мышцы, угрюмым взглядом проводил ворона, который спланировал на насест. Тишину нарушил противный, будто нож терся об точильный камень, мерный скрежет: Корникс с невозмутимым видом принялся чистить клюв о насест, только мелкие стружки посыпались.

Том бросил книги на пол, тяжело опустился на кровать, спина сгорбилась под невидимой ношей. Долгим взглядом обвел комнату, вздохнул, внутри стало тоскливо от осознания, как давно здесь не был. Даже самому себе не хочет признаться, насколько соскучился по уютной спальне, по голосам друзей, ведь и от натянутого разговора с Августусом стало чуточку легче.

Здесь все как и прежде. Пять одинаковых кроватей в шахматном порядке, камин с черным молчаливым зевом, на стенах гобелены, иллюстрирующие уродливое создание, коего природа наградила головой петуха, хвостом змеи и туловищем жабы… Словно в порыве солидарности, из‑под кровати Антонина послышалось тихое шлепанье лягушачьих лап по каменному полу.

Том непроизвольно шевельнул пальцами, ощутил под ладонью знакомое тепло пледа. Корникс заметил это движение, в черном глазе блеснуло осуждение, приглушенно каркнул. Но Том уже не слышал, голова сама склонилась на подушку, глаза закрылись, хотелось продлить этот миг как можно дольше, обхватил себя руками. Всего через несколько часов он поднимется на обед в Большой зал, посыплются вопросы, и самый главный из них: как быть с пророчеством Слизерина?

Все еще в раздумьях Том шел на обед, взгляд, как у слепого, невидящий и рассеянный, потому‑то ноги сами отмеряют расстояние, сворачивают в нужном направлении. У дверей в Большой зал его едва не сбило с ног нечто курчавое и взъерошенное, прижалось, залопотало радостное, и потому неразборчивое. От объятий сдавило грудь, Том вздрогнул, словно окатили холодной водой, дернулся раздраженно:

— Элджи, отлепись!

Едва избавился от цепких рук, на плечи, будто каменные плиты, легли широкие ладони, над ухом прозвучало насмешливое: