Солнце цвета стали - Дмитрий Казаков

– В это я не поверю, – усмехнулся Ивар, – скорее море загорится!

– Ну да… – Закончив возиться с лошадью, Нерейд уселся около костра. – Дело было так… Въехал я в ту светящуюся дверь, – голос Болтуна изменился, стал чуть звонче и гибче, в нем появились переливы и подвывания, способные даже повествование о походе за дровами превратить в увлекательную сагу, – и оказался в саду! Деревья растут – высоченные, ну как эти горы! Цветочки цветут, птички порхают, а некоторые по земле ходят. Здоровые такие, с длинными яркими хвостами! И голоса у них еще – брр! – Тут Нерейд аж вздрогнул, вспомнив пение неведомых птах.

– Павлины! – высказал догадку кто-то.

– Ага, мавлины, – кивнул рассказчик, – так они и назывались. Ну слез я с коня, и повела меня та красотка в дом, большой, весь в колоннах! Внутри лепота, пол мраморный, чисто! Ну я и решил сразу показать, кто теперь тут хозяин! Мало ли что она колдунья, зато я мужик! Грохнул кулаком по стене и завопил: «А подать сюда пива!»

– А она тебя после этого в мышь не превратила? – улыбаясь до ушей, спросил Гудрёд.

– Меня – в мышь? – Нерейд горделиво расправил плечи. – Да я достоин только облика могучего льва! Ну не в мышь, а в лягушку, и ненадолго… – закончил он совсем тихо. – С этого-то личностная несовместимость и началась! Кому понравится квакать и мух есть?

– Ох заливает! – сказал Ивар сидящему рядом Ингь-яльду.

– Точно! – отозвался тот. – То ли еще будет! Нерейд тем временем совсем разошелся.

– Эти мухи такая гадость! – заявил он. – Когда я вновь человеком стал, то, естественно, слегка поутих. Позволил даже себя вымыть и причесать, – тут на лице викинга промелькнуло отвращение – куда большее, чем при упоминании о мухах, но совместная жизнь у нас все равно не получилась..

– Что, жабой тебе быть не понравилось? – поинтересовался, Кари, недоуменно хлопая ресницами.

– Нет, – Нерейд вздохнул, – ей не понравилось, что я кладу ноги на стол во время обеда, что пью слишком много пива, не умею петь любовные песни, не уважаю ее маманю, не разбираюсь в разведении гладиолусов, ну и еще сотни две всяких вещей! Так что мы решили расстаться по взаимному согласию!

– Тебе повезло, что это расставание не завершилось для тебя в яме со скорпионами! – изрек джинн, висевший над задними рядами слушателей. – Пери славятся своей мстительностью!

– Зато я не злопамятный! – усмехнулся Нерейд. – Сделаю зло – и забуду!

Викинги и русичи дружно расхохотались.

– Ладно, – прервал веселье Бузислар, – время позднее, а завтра с рассветом в путь. Отправляйтесь-ка спать. А тебе, Нерейд, как отдыхавшему в последние дни, придется сегодня сторожить…

Самодовольство на лице Болтуна тут же сменилось величайшим ужасом, словно викингу предложили вновь питаться мухами, причем исключительно дохлыми.

Проход в другой мир вновь вел сквозь скалу, только цвет ее был не темно-синий, а алый, оттенка запекшейся крови. Приблизившись вплотную к каменной глыбе, Ивар почувствовал, что мир вокруг поплыл. Опалило голову, но неприятное ощущение тут же исчезло.

Он сидел все на той же лошади, но горы вокруг были совсем иные – обычные, сглаженные, а в небе висел привычный золотой кругляш солнца.

Они вернулись в человеческий мир.

– Что там сипел этот ибн-Дауд? – осведомился Ма-нуил, когда все люди каравана перешли из одного мира в другой. – До Багдада десять дней на юг?

– Истинно так! – гаркнул высунувшийся из меха джинн. Лицо его сияло довольством, будто морда лисы, пробравшейся в курятник. – Правитель никогда не ошибается!

– А ты еще здесь? – спросил Бузислав. – А я так надеялся, что ты застрянешь в скале!

– Не дождетесь! – сурово рыкнул джинн, вращаясь в воздухе, точно листок, подхваченный вихрем. – Спасибо вам, о доблестные воины, чьи судьбы отмечены самим Аллахом! Вы выполнили мое желание, и я не останусь в долгу. Если вы попадете в смертельную опасность, то вам стоит только потереть тот бурдюк, который долгое время служил мне убежищем, и я тут же явлюсь, пусть даже с другого конца света! Клянусь престолом Сулеймана ибн-Дауда!

– Не клянись, идучи на рать, а клянись, идучи с рати! – изрек загадочную фразу Бузислав. – Не сомневайся, как-нибудь мы проверим твою клятву!

– Да будет благосклонна к вам судьба! – И джинн, описав красивый пируэт, стремительно взвился в вышину.

Некоторое время сверкающая точка мелькала меж облаками, но затем пропала и она.

– Ну и змеюка! – В возгласе Гудрёда сквозило неподдельное изумление, и Ивар невольно посмотрел в ту сторону, куда указывал молодой воин.

Свернувшись на камне, за людьми невозмутимо наблюдала толстенная змея, покрытая зелеными и желтыми пятнами. До Мангаса ей было далеко, но все же размеры ее впечатляли.

– Хватит по сторонам пялиться! – заметил Нерейд, который за последние дни перепачкался и обрел прежний залихватский вид. – А то брякнешься опять в болото, доставай тебя потом…

Слова рыжего викинга не были лишены смысла. Тропа, по которой двигался караван, вывела его вовсе не в пустыню, как ожидал Ивар, а в бескрайние, тянущиеся на юг топи. В первый же день путешествия по ним Гудрёд загляделся на что-то, а лошадь его поскользнулась. Молодой викинг вылетел из седла и с плеском погрузился в яму с зеленой, вонючей водой.

Вытащить его стоило большого труда.

– Ага… – Гудрёд поспешно кивнул и с серьезным выражением на лице уставился было вперед, но тут же не выдержал и зевнул. Давала о себе знать бессонная ночь.

Спать мешали комары. Орды кровопийц досаждали и днем, но особенно лютовали, когда солнце заходило. Со сладострастным жужжанием они надвигались со всех сторон, проникали под одежду, суетливо толклись около лица, норовя добраться до кожи.

Ивар весь чесался, лицо Ингьядьда опухло, став похожим на плохо пропеченный блин. Юный эриль терпел два дня, но на третий не выдержал и составил руническую надпись против комаров.

– Сейчас я закончу ее! – горделиво известил он спутников. – И на сотни шагов от нас не будет ни одного комара!

Начертанные на полуистлевшей деревяшке руны некоторое время пылали зеленым огнем, а потом вдруг вспыхнули алым, да так жарко, что сгорели вместе с ней.

В общем, то ли знаки, некогда добытые самим Одином, не годились для столь низменных целей, то ли летучие паразиты обладали против них своим колдовством, то ли Ингьяльд просто что-то напутал, но эффекта не последовало. Комары так и продолжали устраивать ночные пиры на телах путешественников.

Днем было ненамного лучше. Двигаться приходилось среди островков, заросших шелестящим тростником, мелких озер с топким дном и настоящих трясин, которые с виду напоминали веселые зеленые лужайки. Солнце вставало в сырой дымке, а к полудню, когда все вокруг разогревалось, ощущение складывалось такое, словно едешь через жарко натопленную баню.