Полководец. Война генерала Петрова - Владимир Васильевич Карпов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Генерал был в предельном напряжении. Несколько дней не спадало это напряжение. Казалось уже, что от такой артиллерийско-авиационной обработки на передовых рубежах никто не уцелел. Командарм постоянно поддерживал связь с командирами соединений и все время уточнял: жива ли оборона, остался ли кто на передовых позициях?
Вот продолжение рассказа Ласкина:
— Около полудня шестого июня командарм вызвал на наблюдательный пункт армии командиров соединений третьего и четвертого секторов. Он посмотрел внимательно на каждого из нас и спросил: «Заметали ли вы, что часов с десяти сегодня противник ослабил свой огонь? Это Манштейн дает артиллеристам время на тщательную подготовку к ведению еще более мощного огня завтра. Имеющиеся в штабе армии разведывательные данные дают основание считать, что завтра противник начнет наступление. Авиационно-артиллерийскую подготовку, еще более мощную, он начнет с самого утра. Принято решение, — продолжал командарм, — провести артиллерийскую контрподготовку по основным группировкам войск противника, сосредоточившихся в исходных районах для наступления на северном и ялтинском направлениях. Многочисленную артиллерию и танки врага мы, конечно, вывести из строя не рассчитываем: у нас для этого нет средств и боеприпасов. Главная задача контрартподготовки — истребить как можно больше живой силы, изготовившейся для перехода в наступление, ослепить пункты наблюдения и нарушить управление войсками».
Далее Ласкин так размышляет о решении командарма Петрова:
— Определение начала огневой контрартподготовки — вопрос очень сложный. Военному человеку известно, что на войне фактор времени играет исключительно большую роль. Мы знали, что против нас нацелены более тысячи артиллерийских стволов, и если они ударят раньше нас хотя бы на пять — десять минут, то мы можем остаться и без артиллерии и поставить под опустошительный огонь врага все войска, расположенные на главной полосе обороны. Выгоднее всего было начать огневую контрартподготовку перед рассветом. Внезапный массированный огонь в это время сулил наибольший успех, мы могли нанести врагу большой урон, нарушить управление, а значит, и сорвать сроки открытия им огня. Перед вечером нам сообщили, что наша контрартподготовка начнется в два часа пятьдесят минут. Около двух часов ночи наблюдатели стали докладывать о том, что на всей немецкой стороне заметно передвижение солдат, слышится шум моторов и лязг гусениц. Было ясно, что немцы занимают исходное положение для наступления. Значит, командарм не ошибся, назначив артиллерийскую контрподготовку! Теперь мы напряженно ждали, не начнут ли гитлеровцы свою артиллерийскую подготовку раньше назначенного Петровым срока.
И если это произойдет, может случиться катастрофа. Но расчеты командующего и его штаба оказались верными. В два часа пятьдесят минут началась наша артиллерийская контрподготовка. Как выяснилось позже из показаний пленных, противник назначил начало своей артподготовки на три часа, а штурм — на четыре часа утра, следовательно, в своих расчетах генерал Петров упредил их всего на пять минут! Эти пять минут сыграли очень важную роль. К сожалению, из-за недостатка боеприпасов стрельба нашей артиллерии продолжалась всего двадцать минут. Но даже при такой непродолжительной контрартподготовке пехота противника, вышедшая уже на исходные позиции, понесла значительные потери, была нарушена связь и на некоторое время ошеломлены и солдаты и офицеры частей противника. Гитлеровское командование вынуждено было для начала организованной атаки ввести силы из второго эшелона и начать наступление не в четыре часа, как они намечали, а только после семи часов.
И вот снова и, казалось, еще более яростно из-за понесенных потерь гитлеровцы обрушили мощь своей артиллерии и авиации на наши позиции. И опять запрашивал Петров передовые части, и ему неизменно отвечали: «Держимся! Оборона жива!» Это радовало и воодушевляло командующего.
Ласкин говорил об этих минутах:
— К тому времени я уже целый год участвовал в боях, но такого сильного огня противника до сих пор не испытывал. Думается, не ошибусь, если скажу, что в истории войн такое огромное огневое превосходство одной стороны над другой на земле и в воздухе было впервые.
Хочется обратить внимание читателей на редкое совпадение мнений воюющих сторон. Манштейн тоже почти теми же словами оценивает силы немецкой стороны, вспомните его слова, приведенные выше: «…во Второй мировой войне немцы никогда не достигали такого массированного применения артиллерии, как в наступлении на Севастополь».
И вот после семи часов утра, опомнившись от контрартподготовки и устранив беды, которые она им причинила, гитлеровцы пошли на штурм. По всей обороне разнеслось: «Немцы пошли в атаку!» Гитлеровцы были уверены, что после такой многодневной артиллерийско-авиационной подготовки, после того, как все расположение обороняющихся было перемешано с землей, конечно же защитники Севастополя будут подавлены физически и морально и не окажут серьезного сопротивления. Но они ошиблись!
Оборона встретила штурмующих плотным прицельным огнем. Стремительного броска и безостановочного движения у атакующих не получилось. Манштейн приказал снова обрушить всю силу артиллерии и авиации на обороняющихся. Опять началась мощнейшая огневая обработка обороны. Снова летели и летели эскадрильи самолетов и рвались бесчисленные снаряды.
И опять послушаем Ивана Андреевича Ласкина:
— Мой командный пункт был в одном километре от первых траншей, и я видел очень ясно, как из-за деревьев и кустов Бельбекской долины начала надвигаться лавина танков и за ней поднималась пехота противника. Вскоре я насчитал больше пятидесяти танков. Они шли на участок Семьсот сорок седьмого стрелкового полка, которым командовал подполковник Шашло, и на левый фланг Семьдесят девятой бригады полковника Потапова. Танки шли под прикрытием плотного огневого вала. Наша артиллерия открыла огонь по этим танкам и подожгла несколько машин. Пулеметы били по живой силе противника. Но танки и пехота продолжали настойчиво двигаться вперед. Вражеские мины, снаряды и бомбы сыпались и на наш наблюдательный пункт. Рушились блиндажи и землянки, засыпало землей окопы и траншеи. К нам на наблюдательный пункт прибежал командир батальона противотанковых ружей капитан Шаров. Он доложил, что его бронебойщики подбили четыре танка, но шесть его противотанковых ружей разбиты и расчеты погибли. Чтобы понять напряжение боя и состояние людей, достаточно было посмотреть на самого Шарова. Лицо его было окровавлено и запылено. Весь он с головы до ног был в гари и копоти. Я спросил его: «А пехота держит позиции?» — «Стрелки не оставляют своих окопов. Будут драться до последнего, — хриплым, но твердым голосом ответил капитан. — И мои бронебойщики тоже». — «Вы ранены, товарищ Шаров. У вас кровь на лице». — «Там почти все люди в крови. Даже если не ранен снарядом или пулей, то
