Лики миров (СИ) - Елена Владимировна Добрынина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Только я задумалась, не поспать ли мне на самом деле, как раздался негромкий стук в дверь и почти тут же голос, от звучания которого у меня мурашки по коже побежали и дыхание сбилось, произнес
— Ани, дай мне что-нибудь от головной боли.
— От головной боли, — протянула доктор эдак с сомнением. — Ну-ка, кэп, прошу на осмотр.
— Ани, — в голосе капитана послышалось еле сдерживаемое раздражение.
Но хозяйку медотсека это совершенно не испугало.
— Вот когда Рита просит у меня что-то от головной боли, я спокойно даю ей лекарство. Знаешь почему? Потому что она ипохондрик. А с тобой, Ли, все с точностью до наоборот. Если ты сам пришел ко мне, значит, дело совсем из рук вон. У тебя же все нормально до тех пор, пока не рухнешь. Садись давай. Давно болит?
— Второй день.
— Давление в норме, — через некоторое время возвестила она… — а вот мышцы только что не в узел завязаны. Что со сном?
— В норме.
— Ну мне-то не ври, — вздохнула доктор неодобрительно. — Ладно, будет тебе лекарство. Вот, держи. Что-то вы кучно как-то головной болью маетесь. Ты и пациентка моя.
— Как она кстати? — почти равнодушно поинтересовался капитан.
— Почти оклемалась… спит сейчас.
Снова раздался звук закрывающейся двери, а через некоторое время доктор Фей-Конти подошла ко мне.
— А, вы уже проснулись? Вот и хорошо, я сказала вашим друзьям, что они могут проведать вас после обеда..
Я машинально кивнула и подняла на нее глаза. Меня слегка колотило. После всего, что произошло, слышать дорогой мне голос было больно. Знать, что его обладатель тут, и не видеть его — больно. А понимать, что я увижу на дне космических глаз холод и безразличие — еще больнее.
— Мисс Рин-Стокк, можно личный вопрос, — неожиданно обратилась ко мне доктор, поправляя свои темные волосы, собранные в аккуратный узел на затылке, — как давно вы знаете Эйдена?
— Кого? — переспросила.
— Странно, — темные брови удивленно взметнулись вверх, — я была уверена… ну, значит, ошиблась, прошу меня простить.
И она вышла из медотсека.
Только тогда я сообразила. Эйден Ли-Карт… конечно..
— Лик, — сказала я вслух, глядя перед собой, — его зовут Лик и никак иначе, — и тихо, закусив уголок подушки, заплакала.
К тому моменту, когда меня пришли навещать друзья, состояние мое несколько улучшилось. Я даже доползла до душевой, чтобы привести себя в подобие формы. И смогла выдавить несколько благодарных улыбок, когда ребята набросились на меня с радостными возгласами. Больше всех усердствовала, разумеется, Веда.
— Как ты нас напугала! — щебетала она, — Хорошо, что сейчас тебе лучше. Набирайся сил, послезавтра мы прилетаем к Хэвэн-9, будет обидно, если ты так и проваляешься здесь.
— Доктор сказала, что Дею выпишут уже завтра, — педантично поправил подругу Хань.
— Я почти в порядке, — заверила я.
Темноволосая Мико озабоченно покачала головой
— По тебе не скажешь..
Я хмыкнула. В этом вся она — правдорубка, стервоза, но хорошая.
— Завтра заявлюсь такая бодрая, что вы меня не узнаете..
«А если все пойдет так, как нужно, то и свалю в другую реальность».
Когда друзья ушли, я попросила доктора Аниту дать мне снотворного, чтобы спать крепко и безо всяких снов. И так и продрыхла до следующего утра.
В свою каюту я перебралась как раз перед завтраком. Чувствовала я себя вполне неплохо, да и настрой был боевой: я решительно хотела побыстрее найти Ключ и убраться отсюда к ракшам..
С первой частью своего плана я справилась довольно легко. Стоило только открыть одну из из сумок с моими вещами, как я сразу и увидела волчок: совершенно такой же, каким он и был, только тонкая острая стрелка расположена теперь на синем фоне. Я пару секунд качала его на ладони, а потом быстро сунула в карман и повернулась к Веде. Так как раз перешла к весьма эмоциональному рассказу о том, как меня скрутило в столовой.
— Вот я страху-то натерпелась! Даже все знания по оказанию первой помощи из головы вылетели. Только и смогла, что тебя подхватить и доктора кликнуть. Потом все забегали, тебя осмотрели предварительно, понесли в медотсек. Ты так орала! Я сначала думала, что от боли, но док сказала, что у тебя потом и бред начался. В лазарет нас не пустили, но, Дея, оттуда такие вопли доносились, прямо рыдания. Туда даже капитан заглянул, думал, наверное, что там кого-то убивают. А потом все неожиданно стихло. Мы тогда еще шутили нервно, что это он тебе приказ отдал «не вопить» и ты послушалась… Не помнишь, как он приходил?
«Ты?..» — «Я»
— Нет, не помню..
— Ну да ладно, главное, что с тобой все хорошо. Пойдем завтракать?
Я только кивнула, сжимая спрятанный в кармане Ключ. Пожалуй, в другую реальность я отправлюсь чуть позже. Сначала мне все-таки нужно поговорить с капитаном.
Удалось это сделать только после обеда. Сначала со мной приключился жесточайший приступ трусости, и я весь завтрак просидела, глядя исключительно на свой поднос, чтобы больше ничего — а главное — никого не видеть. Потом, когда он прошел, Веда со товарищи утащили меня решать очередные тренировочные задачи. Но когда c заданием было покончено, меня снова начало потряхивать от переживаний. Пришлось уговаривать себя, как маленькую. Наконец мне удалось сойтись с собой на следующем: я просто подхожу к капитанской каюте и стучу в дверь. Скорее всего, там никого нет, поэтому я просто жду минуту-другую, и с чувством выполненного долга удаляюсь восвояси.
Но Лик оказался на месте. Вид открывающейся двери заставил меня запаниковать, сердце подскочило куда-то к горлу. А когда я увидела самого капитана, то и вовсе застыла, не в силах сдержать нелепой болезненной улыбки. И все смотрела, смотрела на дорогое мне лицо, в каждой черточке узнавая его снова и снова… Вот эти губы, сейчас плотно сжатые… я же знаю, какими они бывают настойчивыми и вместе с тем невыразимо чуткими… Вот скулы и подбородок — они чуть острее, чем я помню, но именно по ним мне так нравиться водить пальцами. Вот черные брови, которые сейчас чуть-чуть, самую капельку подняты вверх, задавая неозвученный вопрос. И глаза… я проваливаюсь в их темную глубину, душа моя, с головой, безо всякой надежды вернуться. Бездна… без дна… без конца, без начала… Как холодна она ко мне сейчас, как больно ранит ее суровая сдержанность. И все же я улыбаюсь: ты жив, хороший мой, жив… И если бы ты знал, чего стоит мне не броситься к тебе на шею,
