Красин - Борис Кремнев

Новые пути, новые задачи и новые опасности открываются перед Республикой Советов".

После заключения договора Красин остался в Лондоне.

Он уже привык к городу. К его спокойной деловитости, без суетни и раздражительной толчеи. К задумчивой тишине набережных, где, глядя на реку, невольно вспоминаешь прелестные строки Томаса Грея:

…Темза древняя струится Серебряной тропой.

К щедрой зелени парков и скверов. К тенистому, погруженному в вечную Дрему кладбищу со скромным холмиком, под которым покоится тот, чьи беспокойные мысли бессмертны в своем непрерывном движении.

И город привык к нему. Недаром он, посмеиваясь, не без гордости рассказывал впоследствии Кржижановскому:

— Обнаглел, батенька, до последней степени, рискнул согласиться на лекции в Кембридже… Юным лордам рассказывал о социализме и советских трудах… Ну, думаю, устроят мне какофонию! Ничего, вывезло… Факельцуг устроили мне на проводах…

Когда же он проходил по улицам, особенно рабочих кварталов, его узнавали. По портретам в газетах и шустрый кадрам кинохроники, мелькающим на белых полотняных квадратах.

Узнавали и приветствовали. Кто взмахом руки, а кто дружеской улыбкой либо красной гвоздикой, подаренной на ходу.

Его узнавали, потому что стремились узнать, и приветствовали, потому что стремились послать свой привет стране, которую он представлял.

Теперь Красин был официальным представителем Советской республики в Англии и одновременно торгпредом ее.

В его деятельность жизнь властно вносила коррективы. Были они существенны и неоспоримы.

Он ранее предполагал закупить в Англии промышленные изделия, необходимые для восстановления народного хозяйства. А пришлось тратить драгоценное золото на покупку хлеба, семян, жиров.

Многие губернии России терзал голод — порождение жестокой засухи и неурожая.

"Когда я летом 1921 года приезжал из Лондона в Москву, — вспоминал Красин, — я пришел к Владимиру Ильичу в его кабинет, я застал его в тревожном настроении, он все время поглядывал на знойное, раскаленное небо, очевидно, в ожидании, не появится ли, наконец, долгожданное дождевое облако, и много раз спрашивал меня: "А сможем ли мы закупить за границей хлеб, пропустит ли хлеб в Россию Антанта?"

Весь наш импортный план был опрокинут, и по возвращении в Англию пришлось в больших размерах организовать закупку хлеба и семян, разумеется, за счет золотого запаса, так как вывоза у нас в то время еще почти никакого не было. Владимир Ильич лично следил чуть ли не за каждым отходящим из-за границы пароходом и буквально бомбардировал нас телеграммами и записками, умоляя сделать все возможное, чтобы скорее помочь голодающим районам".

"Красину

Я тоже боюсь, что мы зря проедим или проторгуем весь наш небольшой золотой фонд. За бережливость отвечаете Вы. Улучшение положения рабочих и крестьян абсолютно необходимо. Для обмена на хлеб надо получить известный фонд товаров из-за границы быстро; это политически необходимо; сообразуйтесь с этим и извещайте меня чаще"[19]!.

"Вас надо бить.

1) Опоздали с заказом хлеба. У нас положение архишвах.

2) Не использовали всех источников (Швеция и др. хоть на малые количества).

3) Нет точной информации: что можно достать вблизи хотя бы по очень высокой цене и очень немного.

Подтяните все это в наркомате сугубо-".[20]

"Если не купите в январе и феврале 15 миллионов пудов хлеба, уволим с должности и исключим из партии. Хлеб нужен до зарезу".[21]

(Текст пошедшей в Лондон телеграммы был смягчен, в ней вместо "уволим с должности и исключим из партии" стояло: "партия вынуждена будет принять самые решительные меры").

Торговля с Англией более или менее налаживалась. Но в решении политических вопросов по-прежнему был застой. Правительство Великобритании не желало делать ни шага вперед по пути к признанию Советского государства. Все попытки вступить с Ллойд-Джорджем в переговоры ни к чему не приводили. Старый хитрец уклонялся от встреч, ссылаясь на недосуг и перегруженность делами.

Так продолжалось с осени до зимы. Но Красин не отступал. И настойчивость в конце концов победила уклончивость. 16 декабря Ллойд-Джордж принял его.

Они сидели в кабинете на Даунинг-стрит, просторном и комфортабельном, со старинными часами на мраморном камине, глубокими кожаными креслами и дубовой панелью вдоль стен.

В окна заглядывала лондонская ночь, сырая и снежная, тяжелые хлопья лениво садились наземь. В камине, то вспыхивая, то затухая, вились оранжево-синие ленты пламени, а они все сидели и все беседовали. Тихо, неторопливо, спокойно. Три пожилых джентльмена — Ллойд-Джордж, сэр Роберт Хори и Красин, одинаково респектабельные и одинаково элегантные. Пожалуй, только Ллойд-Джордж несколько выделялся — мешковатой старомодностью своего сюртука.

Со стороны все это выглядело мирной беседой старых и добрых знакомых.

На самом же деле то была схватка, жаркая и напряженная. Каждая фраза, несмотря на ее округлость, походила на удар рапиры, остро отточенной, опасной, метко направляемой в цель.

Ллойд-Джордж не отказывался помочь России встать на ноги. Он за помощь. Он даже выработал план ее оказания. Суть плана сводилась к следующему. Создается международное объединение частных финансистов Англии, Франции и Германии. Этот консорциум, в котором главная роль отводится немецким предпринимателям, экономически помогает России. Взамен получает контроль над несколькими русскими железными дорогами. Только и всего. Не так уж много. Не правда ли? Зато это устраивает всех — и англичан, и французов, и немцев. С ними уже достигнута договоренность.

Да, это устраивало всех. Кроме Красина и России. Он не мог допустить, чтобы Антанта поправляла свои пошатнувшиеся дела за счет грабежа Советской республики. Он не мог допустить хозяйничанья иностранных капиталистов в своей стране. Он не мог допустить иностранного контроля над русскими железными дорогами.

Что сей контроль означает, Россия уже познала во времена Колчака, когда американцы контролировали Сибирскую железную дорогу. Кто и чем поручится, что предлагаемый новый контроль не обернется прибытием в Россию сенегальских или других французских войск либо организацией новых антисоветских заговоров внутри страны?

Ллойд-Джордж молчал. К ручательствам такого рода он не был расположен,

Тогда Красин от политики перешел к экономике.

Чем бросать сотни миллионов на ветер, растрачивая денежки на убыточные предприятия Колчака, Деникина, Юденича, Врангеля, куда прибыльнее было бы вложить крупные средства в экономическое возрождение России. Кредиты должны предоставлять не частные синдикаты, в возможности которых трудно поверить, а правительства.