«…Я прожил жизнь» (письма, 1920–1950 годы) - Андрей Платонов

Следует исполнить:

1) оштукатурить потолок котельной центрального отопления и тщательно заделать все щели в нем: из котельной, над которой расположена квартира, проникает угарный газ, он представляет явную смертельную опасность для моей семьи;.

2) в некоторых участках пола завелся строительный древесный грибок; от него оседают стены, половой настил превращается в труху, умывальные и пр[очие] приборы теряют опору и валятся; древесный грибок – заразная вещь, и его надо ликвидировать в интересах целости всего дома, и чем скорее, тем эта работа обойдется дешевле; для этой цели следует заменить пораженные участки пола просмоленным материалом и произвести связанные с этим работы.

Если бы я сам был работоспособным, я бы сделал этот ремонт за свой счет, но этой возможности у меня сейчас нет.

С приветом Андр. Платонов. 30/VIII 48 г.

Тел[ефон] К 19663.

Печатается по автографу: РГАЛИ, ф. 631, оп. 15, ед. хр. 890, л. 34–35. Виза на письме: «На секретариат. К. Симонов» и помета референта об исполнении: «Матер[риал] к пр[отоколу] засед[ания] С[екретариа]та ССП СССР № 40 от 6/IX-48. § 8».

1

2

{341} А. Б. Чаковскому.

21 ноября 1948 г. Москва.

Бюро секции прозы, Тов. Чаковскому.

В ответ на Ваше письмо[1065] сообщаю, что я работаю над повестью, темой которой является деятельность современного деревенского инженера-гидротехника; эту повесть я должен бы уже закончить[1066], но долгая болезнь задержала окончание работы.

Одновременно я работаю над созданием нового текста русского народного эпоса (волшебные сказки) для Детиздата[1067].

У меня есть надобность выехать в командировку в Воронежскую и Тамбовскую области[1068], в связи с моей работой над повестью, и я туда поеду, если выздоровлю.

С тов. приветом Андр. Платонов. 21/XI 48 г.

Печатается по автографу: РГАЛИ, ф. 631, оп. 20, ед. хр. 41, л. 22. Чаковский Александр Борисович (1913–1994) – прозаик, активный участник литературной жизни 1940-х гг.; в это время ответственный секретарь секции прозы ССП. Как член редсовета издательства «Советский писатель» принимал участие в обсуждении вопроса о включении в план издательства на 1952 г. первого посмертного сборника избранных произведений Платонова; написал развернутый (20 машинописных страниц) отзыв, в котором доказывал чуждость Платонова советской литературе: мироощущение писателя восходит к «столпам декаданса и веховщины»; попытки Платонова соединить свое философское мироощущение («упадочная идеалистическая философия») с эстетическими принципами соцреализма обернулись творческим поражением и явили «чудовищные результаты» искажений советской действительности; в военных рассказах и «рассказах о якобы советских детях» пропасть между советской реальностью и собственным мировоззрением становится у Платонова «все шире» и т. п. Чаковский не рекомендовал издавать Платонова: «Предложить советским читателям произведения, воспевающие страдание и смерть или произведения очерковые, не выдержавшие проверки временем, естественно нельзя. На наш взгляд, из числа произведений, включенных в «Избранное», невозможно составить книгу, которая бы имела воспитательное значение и была бы с одобрением встречена общественностью» (РГАЛИ, ф. 1234, оп. 17, ед. хр. 773, л. 32).

1949

{342} М. А. Платоновой.

Март 1949 г. Москва.

Дорогая Муся!

Гринчар[1069] и Верховский не были у меня. Был проф[ессор] Левитин[1070], с завтрашнего дня начнут давать таблетки Верховского[1071]. Здоровье мое без изменений, слабость, в уборную возят в коляске. Вся надежда на таблетки эти, но они, говорят, не так уж эффективны[1072]. Береги стрептомицин[1073]. Левитин сказал мне, что его нету сейчас нигде, в Наркомздраве тоже нет. Нету временно, но нету, а без стрептомицина не обойтись. Просил, умолял Левитина, чтобы он тебе разрешил посетить меня. Не разрешает. Страдаю о вас с Машей ужасно. Болит тело и болит душа. Все никак мне не легчает, даже ходить не могу.

Все, что ты приносишь, копится в запас. Здесь кормят вполне удовлетворительно, я съедаю почти все, 9/10 того, что дают.

Целую. Пиши. Пришла няня. Твой Андрей.

Печатается по автографу: ИМЛИ, ф. 629, оп. 3, ед. хр. 30, л. 7. Датируется условно – по содержанию письма.

{343} М. А. Платоновой.

Март 1949 г. Москва.

Дорогая моя Муся!

Мне нужен компот из чернослива (для желудка), а больше ничего. Хорошо, если товарищи передадут 1/4 – ку коньяку: проф[ессор] Левитин советовал мне пить его понемногу как лекарство.

Сегодня смотрели меня рентгеном. Сказали прямо: у вас очень, очень большой процесс. Было тяжело. Потом расскажу, как было. Сегодня начали давать таблетки Верховского. Подозревают у меня еще и горло (судя по голосу), на днях меня будет смотреть горловик. Плохо мне пока, – будет ли лучше? Я стараюсь – ем, лечусь. Врач Бушуева[1074] сказала: сердце у вас гораздо старше вас, тоны его очень и очень глухие. А как и отчего станет оно молодым?

Целую тебя и Машу. Привет Марии Емельяновне. Если бы не Маша, не стал бы я здесь лечиться, а ушел бы домой и умер.

Твой Андрей.

Печатается по автографу: ИМЛИ, ф. 629, оп. 3, ед. хр. 30, л. 8–8 об.

{344} М. А. Платоновой.

Март 1949 г. Москва.

Дорогая Муся!

Спасибо тебе, что пришла, благодарю за все. Мне ничего не нужно. Обед хороший, я его сегодня съесть не мог. Ничего ради бога не приноси: все будет только гнить и пропадать. Здесь уход лучше, чем в «Выс[оких] гор[ах]»[1075]. Ни сливок, ничего не нужно. Я, конечно, сильно страдаю по тебе и Машеньке. Не знаю как и быть. Буду лечиться. Продай, пожалуйста, мои сапоги старьевщику. Не знаю, поможет ли мне средство Верховского[1076].

Лежу пока без припадка. Целую и обнимаю тебя и милую Машеньку.

Твой Андрей.

[Приписка на полях] Если средство Верховского пойдет мне в пользу, тогда буду лечиться им дома. Пока ничего не знаю.

Печатается по автографу: ИМЛИ, ф. 629, оп. 3, ед. хр. 30, л. 10.

{345} М. Ан. Платоновой.

29 апреля 1949 г. Москва.

Дорогая моя дочь Маша!

Получил твое письмо и благодарю за него. А почему ты ничего не ешь? Погляди на эти картинки. [Рис].

Папа умер (I), когда узнал, что Маша ничего не ест и какает чуть-чуть.

Папа встал в гробу (II), когда узнал, что Маша опять стала кушать по целой тарелке каши и какает по большому фунтику.

Любящий тебя Отец.

Печатается по автографу: ИМЛИ, ф. 629, оп. 3, ед. хр. 29, л. 1.

{346} М. А. Платоновой.

30 апреля 1949 г. Москва.

Моя дорогая Мария!

Поздравляю тебя с днем рождения[1077]. Мне тяжело, что я не могу уже второй год провести этот день вместе с тобой.

Ты знаешь, как я люблю тебя. Сейчас я хочу еще раз сказать тебе, что ты была и будешь до конца моей жизни самым любимым человеком для меня и единственной женщиной, которая всегда для меня прекрасна. Пусть это напоминание о моей любви к тебе заменит в нынешнюю годовщину твоего рождения мой подарок тебе, который я не могу поднести по известным тебе причинам.

Поздравляю дочь Марию и Марию Емельяновну[1078] с дорогой для нас всех именинницей.

Твой Андрей.

30/ IV 1949, больница.

Печатается по автографу: ИМЛИ, ф. 629, оп. 3, ед. хр. 30, л. 5.

{347} Л. И. Славину.

10 мая 1949 г. Москва.

Л. И. Славину. Дорогой Лев Исаевич!

Осмелюсь напомнить Вам о нашем разговоре в больнице[1079]: я просил Вас при случае поговорить с К. М. Симоновым[1080]. Кстати, я прошу Вас поговорить с ним и о моей книжке (рукопись «У человеческого сердца»)[1081], которая давно находится у него. В сущности, ее можно издать. Это бы, возможно, облегчило мою участь – просто в материальном отношении. Дело в том, что, если я вскоре выйду из прямой угрозы жизни, мне надо уехать жить за город немедленно, а из-за долгой болезни и потери работоспособности дела мои обрушились.

Приношу Вам свою благодарность. Привет Вашей супруге.

Ваш А. Платонов.

10/v 49 г.

Если будет к тому возможность, то лучше переговорите с К. М. скорее[1082].

Поклон и благодарность за лекарства Ник[олаю] Александровичу Верховскому.

А. Платонов.

Впервые: Воспоминания современников. С. 485. Публикация Е. Шубиной.

Печатается по автографу: РГАЛИ, ф. 2811, оп. 1, ед. хр. 308, л. 1–2.

Славин Лев Исаевич (1896–1984) – прозаик, киносценарист; в годы войны корреспондент газет «Красная звезда» и «Известия».

{348} А. А. Фадееву.

17 мая 1949 г. Москва.

А. А. Фадееву (при его отсутствии – Анатолию Владимировичу Софронову[1083]).

Дорогой Александр Александрович!