Прокурор идет ва-банк. Кофе на крови. Любовник войны - Александр Григорьевич Звягинцев

– В джихад – скота мало, хлеба мало, детей мало, женщин много, могил моджахедам много… О Аллах, милостивый и милосердный, покарай гяуров урус-шурави, принесших правоверным разорение!..

Где-то близко через шакалий вой прорезался собачий визг.

– Вах, вах, вах!.. Совсем осмелели шайтаны – на собак уже нападают! Вах, вах!

Через пару минут часовые погрузились в дремоту. Но они не успели даже вскрикнуть, когда на них навалились возникшие из ночного мрака люди-тени в черных масках на лицах. Сорвав с часовых халаты и тюрбаны, они унесли их под мрак «зеленки». Там, под прикрытием деревьев, их трупы обнаружат не скоро. Двое из ночных призраков облачились в тюрбаны и халаты и остались сидеть на корточках у стены дувала, вот только на фарси больше никто не говорил. А трое, перебросив через дувал рюкзаки, скрылись во дворе дома.

Чувствуя, что вокруг происходит что-то неладное, под платаном тревожно захрапели кони. Часовые у входа в дом настороженно оглядели двор, но, не заметив ничего подозрительного, успокоились и, сунув под язык очередную порцию терьяка, снова заснули с открытыми глазами. Возле одной из стен дома бесшумно возникла фигура Силина. Оставив под стеной рюкзак, он мгновенно скрылся в кустах.

Сарматов тем временем подобрался к храпящим лошадям и быстро успокоил их, потом с ловкостью кошки взобрался на развесистый платан и скрылся в его густой листве. Прямо под веткой, на которой он затаился, чернел джип, за баранкой которого спал «зеленый берет». Дождавшись, пока из «зеленки» вновь раздался шакалий вой, Сарматов метнул в шофера десантный нож. Тут же рядом с машиной материализовался человек-тень и, «сдернув» с сиденья тело «берета», оттащил его в кусты. Скоро спецназовец возвратился, уже переодетый в униформу американца, и занял место за баранкой. Сарматов облегченно утер пот с лица.

На востоке занялась розовая полоска утренней зари, вырисовывая силуэт ближайшего хребта. Из «зеленки» на кишлак начали наплывать рваные клочья тумана. Внезапно, как по команде, из конца в конец кишлака прокатилась надрывная петушиная перекличка, и под ее сопровождение на одной из улочек появилась фигура муэдзина, направляющегося к старинному облупившемуся минарету, с которого он ежедневно на протяжении многих лет призывал правоверных к утреннему намазу.

Стрелки на часах Сарматова двигались невыносимо медленно. Иногда майору казалось, что они вообще стоят на месте. Тогда он подносил часы к уху, вслушивался в их размеренное тиканье и, успокоившись, переводил взгляд на горы, которые рассвет уже окрашивал пастельным розовым светом, гася перевернутый серп месяца, зависшего над «зеленкой».

Прошло еще какое-то время, и вот уже донесся с минарета неестественно пронзительный для непривычного уха крик муэдзина. Кишлак ожил. Начался новый день.

За плотными шторами, надежно закрывающими окна дома от любопытных глаз, начало угадываться неясное движение. Не сводя взгляда с дверей, Сарматов весь напрягся и нажал кнопку миниатюрного радиопередатчика у себя на поясе. Едва он успел это сделать, как дверь дома распахнулась. Оглашая двор гортанными голосами, во двор вывалилась толпа вооруженных, по-восточному одетых людей. Всего их было человек тридцать, не меньше. Через несколько секунд в дверях показался высокий европеец в форме «зеленых беретов» армии США, сопровождаемый седобородым почтенным эфенди и красивой белокурой женщиной, будто сошедшей с картинки рекламного журнала.

Сарматов достал из нагрудного кармана фотографию, ту самую, которой снабдил его генерал. Майор всмотрелся в улыбающееся полковничье лицо на карточке, затем перевел взгляд на офицера. Не было никаких сомнений в том, что человек, изображенный на фотографии, ныне прогуливался по двору. Сарматов снова нажал кнопку радиопередатчика. Тем временем офицер по-восточному церемонно пожал руку эфенди и что-то сказал ему. Красотка перевела его слова. Эфенди склонился в поклоне. Разговор закончен, офицер галантно раскрыл перед женщиной дверцу джипа и помог ей устроиться на заднем сиденье. Толкнув крепко спящего водителя, офицер стал усаживаться рядом с ним, и в тот же миг с ветки платана на него обрушился Сарматов, с помощью «проснувшегося» водителя он защелкнул на запястьях янки наручники. Трое людей в черных масках тут же выскочили из кустов, запрыгнули в джип и выбросили из него зашедшуюся в крике красотку. Ее вопли потонули в грохоте пулеметных и автоматных очередей, прорезавших утреннюю тишину.

Под этот грохот джип, протаранив ворота, вылетел из двора, в котором ржанье сорвавшихся с привязи лошадей, крики, стоны и взрывы гранат сплелись в одну страшную мелодию смерти. Стреляя из башенной пушки, из-за мечети выполз БМП, но залп из двух гранатометов завалил машину набок и разметал по сторонам бегущих за ней людей.

За джипом, мчащимся по узким улочкам кишлака, с яростным лаем неслись огромные псы. Преследовали его какое-то время и люди, но их беспорядочная стрельба не причинила пассажирам вездехода никакого вреда. Алан с Бурлаком отвечали преследователям с заднего сиденья скупыми очередями, а Силин деловито разбрасывал дымовые шашки.

Опомнившийся американец пришел в себя и попытался выбраться из-под навалившегося на него всем телом Сарматова. Однако выскочить из джипа ему не удалось – ударом ребра ладони под основание черепа Сарматов «успокоил» янки, и тот осел, уткнувшись лбом в панель.

– Силин, твоя сольная партия! – крикнул Сарматов.

– Есть сольная партия! – ответил тот и нажал кнопку радиопередатчика. Через мгновение небо над кишлаком будто раскололось – огромной мощности взрыв поднял в воздух богатый дом на окраине…

* * *

…На крутой, жмущейся к скале тропе джип мотало из стороны в сторону. От обрыва к скале, от скалы к обрыву. Порой колеса зависали над пропастью, но сидящего за рулем лейтенанта Шальнова это нисколько не смущало – к его мужественному лицу будто приклеилась снисходительная улыбка, а руки уверенно крутили руль. Снизу, из затянутого дымом кишлака, донеслись нарастающие звуки боя: дробные очереди, разрывы мин и гранат, грозный рев ДШК.

– Мужики не смогли оторваться! – крикнул Бурлак, оглянувшись назад.

Алан связал два пулеметных магазина изолентой и, открывая дверцу джипа, крикнул, обращаясь к Сарматову:

– Командир, я вернусь – мало-мало пошумлю, отвлеку от ребят «духов».

– Работаем строго по сценарию, старлей! Сидеть!!! – В голосе Сарматова зазвенел металл, и Алан недовольно плюхнулся обратно на сиденье.

Повисло тягостное молчание, и в нем все слышней стали звуки боя в долине, отраженные скалами, зажимающими верблюжью тропу.

* * *

Сарматов посмотрел на часы и нахмурился.

– Далеко еще? – спросил он Шальнова.

– Почти приехали!..

– Вниз спускался?

– Спускался. Все нормально. Высота – пятьдесят два метра.

– Лишь бы из графика не выбиться! – пробормотал Сарматов.

На повороте тропы показалась скала с вцепившимся в нее разлапистым карагачем. Шальнов притормозил рядом и бросил:

– Мы на месте, командир!