Чаплыгин - Лев Гумилевский

Предоставляя мужу свободу поступать, как он находит нужным, Екатерина Владимировна тем самым как бы участвовала в воспитании его сына. Она гордилась ролью, которую сама себе назначила, и не изменила ей до конца жизни.

Сергей Алексеевич понимал все это и всячески охранял Екатерину Владимировну и Олю от знакомства с сыном, но однажды, как двадцать лет назад, у него повторилось легкое кровотечение, напугавшее и жену и дочь. Кровь они быстро остановили, уложили Сергея Алексеевича в постель, вызвали Михаила Семеновича.

Сергей Алексеевич попросил разрешения послать за сыном.

— Ты так себя плохо чувствуешь? — всполошилась Оля.

— Нет, нет… — успокоил ее отец, — так, на всякий случай. Если ты и мама не хотите встречаться, пусть он пройдет ко мне, и больше ничего…

— Нет, хочу познакомиться с ним.

Оля послала записку с домашней работницей. Юрий вскоре явился, немного взбудораженный, но не растерявшийся. Знакомясь, он назвал себя Чаплыгиным и спросил спокойно:

— Как пройти к отцу?

Отворив дверь в комнату отца и пропуская гостя, Оля сказала:

— Не отпускай Юру, будем пить чай.

С самого начала этого 1935 года Екатерина Владимировна чувствовала себя болезненно: быстро уставала, много спала, дивила всех рассеянностью и забывчивостью, по прошлое помнила прекрасно и часто на память читала длинные стихи.

Ольге Сергеевне пришлось постепенно забирать в свои руки хозяйство, хотя она и не любила обычных женских занятий.

В большой, длинной столовой, за таким же длинным, точно по комнате деланным столом, несмотря на необычность своего положения в этой семье, Юрий держался свободно и даже как будто с чувством своего превосходства над собеседниками. И следов застенчивости, сопутствовавшей ровесникам Оли, нельзя было заметить: он охотно отвечал на вопросы, говорил много о себе, об университетских товарищах и профессорах, сказал, что все экзамены сдал на «весьма», рассказал подробно о последнем экзамене у академика Николая Николаевича Лузина по теории функций.

— Он даже сказал ассистентам, когда я брал билет: «Чаплыгин-второй!»

Гость ушел. Задержавшийся в столовой, чтобы получше познакомиться с племянником, Михаил Семепович, Екатерина Владимировна и Оля в один голос решили:

— Он неглуп, хорошо воспитан и похож на отца!

Это общее мнение Ольга Сергеевна передала отцу. Он со вздохом облегчения сказал:

— Ну что же, я очень рад, что он вам понравился. Возьмем его в Усово, может быть…

Хорошим воспитанием юноша был обязан своей матери.

Евдокия Максимовна Горшкова, крестьянская вдова из бедной деревенской семьи, обладала даром переимчивости, часто заменяющим женщинам и ум, и воспитание, и образование. Она умела держать себя в любом обществе и со всякими людьми. Явившись в Москву для заработков, она не искала работы в мастерских, на фабрике, на заводе, а пошла служить в почтенные, главным образом профессорские семьи. Здесь научилась она хорошим манерам, умению скромно держаться, по-городскому разговаривать, одеваться, причесываться.

Вежливостью, общительностью, приветливостью молодая женщина, к тому же стройная и красивая, легко привлекала к себе чужие сердца.

Хорошие манеры ей удалось привить и сыну, которому она не уставала напоминать, что он сын Чаплыгина.

Частые напоминания об этом внушили мальчику сознание своей исключительности и уберегли его от непедагогичного влияния детских книжек, авторы которых утверждали, что «с детьми надо говорить забавно».

Преднамеренно забавные книжки с легко запоминающимися стихами независимо от авторов приучают к легкому мышлению, воспитывают неуважение к науке, к труду и консервируют у читателей детский возраст до конца их жизни. К счастью, большинство детей, особенно в пору перехода к отрочеству, решительно отказывается от детских книг. Яркая обложка, крупный шрифт, большой формат детской книги предупреждают читателей, что она предназначена для детей. Наоборот, дети охотно берутся за любые книги, лишь бы на них не стояло «для детей».

Все это настолько верно и общеизвестно, что Н. Г. Чернышевский, издавая свою книгу о Пушкине, предупреждая в предисловии родителей, что книга написана для детей, просил в то же время вырвать из нее листок с предисловием, чтоб не отвратить им ребенка от книги.

Сын Чаплыгина принадлежал к детскому большинству и книжек, предназначенных для детей, не читал, а Сергей Алексеевич по-прежнему считал лучшим методом воспитания — детскую самостоятельность и самодеятельность.

Острый интерес к сыну у Сергея Алексеевича возник после того, как мальчик начал оперировать алгебраическими отвлеченностями и самостоятельно понял квадратные уравнения и ньютонов бином.

Однако вплоть до поступления сына в университет или даже до окончания им университетского курса Сергей Алексеевич избегал вмешиваться в естественное развитие математического мышления и способностей к математике, которыми тот, несомненно, обладал.

Не изменил он своему педагогическому методу и тогда, когда жизни отца и сына соединились.

Отдых в Усове не принес никакого улучшения здоровью Екатерины Владимировны. Врачи думали, что в Москве ей будет лучше. Сергей Алексеевич сократил срок своего пребывания в Усове, и все вернулись в Москву. Надежд на выздоровление не было ни у больной, ни у окружающих ее.

В последний день 1935 года Екатерина Владимировна умерла.

Как все явления общеприродной среды, Сергей Алексеевич воспринимал реалистически и смерть: распадение на атомы и молекулы, или, по учению Вернадского, — биогенная миграция атомов, и только. Даже основоположники христианства не вносили сюда никакой мистики: «Земля еси в землю и отыдеши».

В семье Давыдовых, как и в миллионах других семей, говорили, что душа человека сорок дней после его смерти не покидает дома, где он жил. Это очень древнее поверье и очень прочное поверье. В основе его лежит реальное физиологическое состояние: настроенность механизмов коры головного мозга на восприятие определенных привычных раздражений. В таком состоянии ощущение невидимого присутствия умершего где-то рядом, сзади, в соседней комнате непреоборимо, независимо от того, верим ли мы в раздельность души и тела или не верим.

Сергей Алексеевич и Оля одинаково реалистически понимали явления жизни и смерти, но, возвратившись с похорон в свой большой, но все-таки опустевший дом, и они не могли сразу избавиться от привычного ощущения, что Екатерина Владимировна дома, что она здесь, сейчас услышатся ее голос, шаги.

Так как ощущение это реальными раздражениями не подкрепляется, то настроенность корковых механизмов на восприятие раздражений, так долго и постоянно повторявшихся, постепенно угасает. Процесс угасания требует времени. Древнее поверье довольно точно определило его в сорок дней: это обычный срок, нужный человеку для перестройки механизмов коры головного мозга.