Антикризисная книга Коммерсантъa - Владислав Дорофеев

– То есть чувство риска у участников этого рынка притупилось?

– Именно так. На рынке была ликвидность, и портфель всегда можно было реализовать без убытков. Риск-менеджеры обращают внимание и ставят лимиты на инструмент и контрагента, с которым ты можешь работать на рынке репо. Если проанализировать ситуацию, складывается ощущение, что риск-менеджмент многих участников рынка репо ориентировался только на качество самого инструмента и не смотрел на качества заемщика.

– Но ведь цены акций начали падать с 20мая. Почему такая чрезвычайная ситуация возникла на рынке репо только на прошлой неделе?

– Когда рынок падает плавно на 1–3 % в день, дисконт цены ценной бумаги, по которой она идет в репо (так называемый haircut), позволяет отыгрывать это падение. Каждая последующая сделка заключалась дешевле. Теперь цены упали настолько, что даже в случае продажи портфеля кредиторы несли бы колоссальные убытки. В результате контрагенты оказались не в состоянии исполнять свои обязательства.

– В каких случаях биржа может принять решение о приостановке торгов?

– Если технический индекс открытия упал более чем на 12 %, но менее чем на 15 % по сравнению со значением индекса на закрытие предыдущего торгового дня, мы приостанавливаем торги на час. Если падение превышает 15 %, мы приостанавливаем торги и можем их возобновить не ранее чем через день или в случае получения предписания ФСФР.

– Вы не планируете менять эти правила?

– Эти правила задаются регулятором. На мой взгляд, правила работали эффективно, и нет необходимости их менять.

– Биржа планирует совершенствовать систему риск-менеджмента?

– Да, ММВБ сейчас активно занимается этой тематикой в разрезе срочного и валютного рынков, фондовый тоже стоит в плане.

– Какие изменения необходимо реализовать на рынке акций, чтобы не допустить таких сбоев?

– Основной режим торгов у нас основан на стопроцентном предварительном депонировании активов. Проблема была в первую очередь с исполнением двусторонних обязательств, обеспечение по которым поставляется к моменту расчетов. Системное решение состоит в отходе от двусторонних обязательств и введении центрального контрагента. Центральный контрагент будет стороной по сделкам или обязательствам. В случае неисполнения обязательств участника рынка по отношению к центральному контрагенту тот должен будет все равно исполнять свои обязательства по отношению к добросовестным участникам.

– Если бы сейчас на российском рынке был центральный контрагент, кризис на рынке репо был бы не таким глубоким?

– На зарубежных биржевых площадках благодаря наличию центрального контрагента банки, заключавшие сделки с Lehman Brothers, которые были переданы в клиринг центральному контрагенту, не понесли убытки при его банкротстве. Центральный контрагент убирает из системы двусторонние риски. То есть при его наличии происходит замещение двусторонних рисков в системе на концентрацию риска в центральном контрагенте.

– Почему сейчас нельзя директивно ввести центрального контрагента в России?

– Потому что нужно вносить изменения в законы о залоге, скорее всего в Гражданский кодекс, закон о банкротстве, закон о банкротстве кредитных организаций, поправки в Налоговый кодекс и, судя по всему, еще дополнительные изменения в закон о рынке ценных бумаг.

– Вы по-прежнему считаете, что финансовым центром может стать страна, откуда массово бегут инвесторы?

– На мой взгляд, необходимость развития российской финансовой системы, которая сейчас всем абсолютно очевидна, будет реализована в конкретных шагах. Например, ММВБ как биржа заинтересована в том, чтобы у нас обращались иностранные ценные бумаги и работали иностранные инвесторы. У нас сейчас есть шансы двинуться в эту сторону, потому что сейчас обеспечено необходимое внимание к финансовой системе со стороны государства.

– Вы не разделяете мнение, что события последних месяцев – вокруг ТНК-ВР, Мечела, в Грузии – распугали зарубежных инвесторов, и у них в корне изменилось отношение к России?

– В 1998 году казалось, что иностранные инвесторы ушли навсегда. Двух лет не прошло, как они начали возвращаться. А сейчас негативное влияние на рынок оказала чистая политика. Политика политикой, но инвесторам деньги-то надо зарабатывать.

– Чем нынешняя ситуация похожа на события 1998 года, а чем отличается от них?

– Отличается она тем, что фундаментально экономическая ситуация сейчас совершенно другая. Интенсивный экономический рост, высокие цены на нефть. Наверное, в тот день, когда индекс обвалился на 17 %, психологически у многих состояние было примерно такое же, как десять лет назад. Но и сейчас мир не рухнул, финансовая система не рухнула.

– Не приведет ли выкуп государством акций госкомпаний к росту котировок пяти—шести «голубых фишек» при том, что остальной рынок продолжит снижаться?

– Выкупать можно по-разному. Покупателем может выступать государство, а могут и отдельные компании-эмитенты в целях управления своим капиталом и для работы с акционерами. У инвесторов, которые будут выступать продавцами, появятся свободные средства, и их надо будет куда-то вкладывать. И если они до этого инвестировали в российский рынок, то с высокой долей вероятности они переложатся в российские же инструменты, только уже в расчете на повышение эффективности инвестиций.

– Кто именно будет инвестировать в российский рынок?

– Частные российские инвесторы. Люди видят, что существующий кризис предоставляет им новые возможности. Сейчас хорошее время для того, чтобы войти на рынок. Наши докризисные социологические исследования показывали, что на временной дистанции примерно год-два можно было ожидать, что 5–6 млн человек выйдут на фондовый рынок и начнут совершать на нем операции. Получилось так, что россияне получили гигантскую порцию пиара фондового рынка. Я не исключаю, что те самые 5–6 млн человек могут оказаться на фондовом рынке гораздо быстрее, чем мы предполагали. Есть и негативная сторона. До кризиса более 30 % респондентов считало, что если они понесут убытки на фондовом рынке, эти убытки им покроет государство. Вот если сейчас опросить тех же самых товарищей, это будет уже не 30 %, а гораздо больше, потому что со стороны может создаться впечатление, что именно государство покрывает убытки на фондовом рынке и всех спасает. Но это не так. Государство не убытки покрывало, а предоставляло через госбанки ликвидность для того, чтобы расшивать цепочку неплатежей. То есть сейчас может произойти неприятная ситуация, когда неподготовленная публика рванет на рынок с мыслью «налетай – подешевело». Но рынок есть рынок, гарантии постоянного роста рынка никто не дает. Поэтому, на мой взгляд, тема финансовой грамотности и финансовой культуры должна выдвигаться сейчас на первый план.