Черта - Ольга Резниченко

— Значит, не испугаешься, если придется выстрелить в человека.

— Ты больной.

И как сказали, я стреляла уже. И попала. Будь доволен и этим…

— Ну, снотворным — это не пуля.

Или трусишь?

(раздраженно закатила глаза под лоб;

резкий разворот — и пошагала прочь)

— Аааа! Сцыкля. Так и думал.

СЦЫКЛЯ!!!

Не пойду с тобой в разведку.

Застыла. Застыла, не оборачиваясь.

Секунды раздумий — и взгляд обрушила через плечо.

— А если пристрелю? Не страшно?

Я-то косая немного от природы, да и зрение…

— Брось, после Наны у нас всех косое… вмиг выровнялась, а само зрение стало, похлеще соколиного.

Тут только в твоей рыпливости дело.

(обернулась полностью; взгляд в глаза)

— Аристарх, тебя что… кто-то прикладом ударил?

И сейчас временное помутнение?

— Все, Лера… Сегодня тебя возьму с собой на точку, а то Юлька сильно трусливая, еще убежит, как только враг появиться.

ВОТ УБЛЮДОК!

— Ну, хорошо. Только если пуля скосит в лоб, знайте, он сам просил!

— Я согласен. И ребята — свидетели.

Выровнялся, выровнялся во весь рост.

Ни малейшего колебания — каменная статуя.

А внутри меня словно кто молотилку включил, мельница лопастями вмиг стала разрывать все внутренности, калеча, разрывая, убивая…

Ой, мамочка родная! На что я только ведусь?

Ну, признают трусихой, ну, не захочет меня больше никто брать себе в пару.

И что?

Бог мой… руки не поднимаются вверх.

Будто кто чугуна налил в вены.

Дрожу, дрожу в такт болезненному избиванию мыслей о черепную коробку.

Спаси и сохрани…

Пусть все получится.

Достала свое оружие, обняла, обняла, как родную мать.

Боюсь дышать.

Вытянуть руки вперед, как сама учила, как меня учили, как убеждали…

Сделать всё, как вчера. А то и лучше…

Чертовые игры. Чертовое яблоко.

Ненавижу тебя Аристарх!

— Ну, же… Еременко. Я же не стальной — так долго заглядывать в личико смерти не вдохновляет.

Пали уже…

(рассмеялись, рассмеялись где-то рядом — сдержано;

напряжение адским электрическим током накалило воздух до угрозы задохнуться)

Еще секунды — …

Отче наш, Иже еси на небесах! Да святится имя Твое, да придет…

Выстрел, выстрел… — машинально моргнула… после жуткого звука.

(Лера)

Доля секунды — и вдруг упал, замертво упал на землю.

Дикий, на грани сумасшествия, крик… вырвался из Юлькиной груди, цепеня рассудок и тело каждого присутствующего.

(боялись что-то сказать, кричать, двигаться — и даже дышать. Лишь только вопрос, вопрос, один-единственный жуткий вопрос… от мозга к мозгу, подобно голубиному письму, посылкой передавался:

Убила? УБИЛА?)

Припала, припала к нему Юлька…

(Юля)

Жадно схватила за плечи и потянула, потянула на себя, пытаясь поднять, поднять, лицом к лицу,

взглянуть в открытые,

серые, родные,

глазки…

Улыбка, жестокая улыбка застыла на его устах.

И… не могу понять…

Вдруг моргнул и расхохотался.

Громко, звонко, как больной.

На грани помутнения — моего помутнения…

… замерла, будто кто холодной водой окатил,

Нет… будто сама смерть морозным поцелуем впилась лоб.

Молчу, молчу…

А стужа дикими иглами истыкивает все тело,

Ужас лишал, высасывал из головы рассудок, сливая, смывая азотной кислотой вдоль хребта к низу живота все эмоции.

— Ну, Юленька, ты чего? — испуганно прошептал Стах, — я же пошутил.

(несмело встряхнул меня за плечи, приводя в чувства)

Девочка моя, ты чего?

Не плачь… Жив я. Жив!

Еще мгновение — и прилип, притиснулся… поцелуем к моим губам в доказательство…

(и вновь испуганный взгляд в глаза)

— Юленька, солнышко. Успокойся, всё хорошо.

Прости, прости меня.

Я не подумал…

Еще один вдох — и вновь прильнул, коснулся жарким поцелуем моих уст,

(вгоняя мое сознание в еще больший шок…)

Глава Шестьдесят Четвертая

(Света)

— Нет, я с поступка Стаха… слегка подваренная. Черт, то, на что тебя толкнул…. а потом еще "пошутить" так жутко. Да, жутко… Это явно перевалило за отметку "глупо".

Я не понимаю…

— У меня до сих пор руки трусятся, — (едва слышно прошептала Юля).

— И ради чего? Нужно было подойти, с приклада жахнуть в голову — сразу бы отрезвел и перестал нести чушь. Жаль, что меня не было рядом…

— Я тоже не могу понять. Бред какой-то, а не шутка, — любезно поддержала меня Лерка.

— Кому бред, а для кого-то — важный аспект, — неожиданно раздался голос Аристарха. Еще мгновение — и вошел под навес.

— Ну-ну. Объясни, тупым людям…. в чем собака зарыта? — ядовито прыснула я.

— А в том, что если кто у моего виска будет дуло держать, то Юля без сомнений и убийственного, предательского страха…, выстрелит ему в голову, с железной, уже наученной этой "шуткой", точностью,

И тем самым прервет больную игру в шантаж.

А вот ты, Филатова… Что бы ты сделала?

Повелась на условия, приказ бросить пушку? Сдала бы всех нас в плен?

Во имя своего страха, или… как там модно говорить: "рассудка"?

Ой, или как ты там сказала… прикладом в голову? Да?

(молчу)

(ликующе хмыкнул)

— Вот то-то же… Считайте меня больным шизофреником, но зато я теперь уверен в Юле.

И теперь смело могу идти с ней в разведку.

(Стах)

— Так, ребята, по местам.

И помните, мы хоть с Филатовым и подчитстили их ряды, но все еще не истребили. Будьте аккуратны.

…

Юль, ты со мной?

— Да пошел ты.

(рассмеялся, пристыжено рассмеялся — злись, злись: заслужил)

Беру ее, молча, за руку… и тащу за собой.

Теперь уже ты от меня никуда не денешься…, моя храбрая девочка.

(Юля)

— Черт! Стреляют!

(вмиг накрыл меня собой, жадно вдавив в землю)

Юль, не шевелись…

Филатов, видишь откуда нашу точку обстреливают?