Кристалл Альвандера - Сергей Садов

– Если Крис откажется помогать?

– Я не смогу его заставить. Да даже если бы и смог, не стал бы. В конце концов, он разумный. И он имеет право на свою судьбу. Но дело даже не в этом. Вот представь, что нам все удалось и мы прорвали барьер. Значит, нам нужно будет создавать другие такие же кристаллы! Ты понимаешь? Разум, лишенный возможности делать то, что хочется. К чему лежит его душа. Запрограммированный только для одного. Это страшно, Феол. Очень страшно.

Я почувствовал, как рядом вздрогнула Феола.

– Мы уже создали Криса.

– Да. Но готова ли ты утверждать, что он будет счастлив?

Феола задумалась. Потом повернулась ко мне.

– Когда мы с тобой появились на свет, могли ли наши родители в то время знать будем ли мы счастливы? Все зависит только от нас.

– У нас есть выбор поступить так, как мы хотим. Делать то, к чему лежит душа.

– У Криса тоже есть выбор.

– Вы меня извините, что вмешиваюсь, но не услышать вас было невозможно. Вы так увлеклись, что совсем забыли блокировать эмоции, – раздался в наших головах голос Васьки. Честно говоря, мне было не очень приятно, что нас подслушали, но винить в этом действительно некого кроме самих себя.

– Ладно уж, – буркнул я. – Раз услышал, присоединяйся.

– Спасибо, – вежливо отозвался Васька, словно не замечая сарказма, хотя не заметить его при мысленной связи невозможно. – Так вот, в твоих словах, Альвандер, безусловно, есть зерно правды. Но ты забываешь о нас, биокомпах, которые первоначально тоже создавались с весьма конкретной целью. И задачи, которые будет решать тот или иной биокомп тоже закладывали уже при рождении.

– Но у вас есть выбор…

– Это сейчас он есть. Когда мы развились. А первоначально выбор был не больше, чем у Криса. И ты еще кое-что забыл. Контракт.

Контракт? И тут я все понял. Как же я мог забыть об этом? Наверное, просто потому, что настолько привык относиться к биокомпам как к обычным живым существам, только другого вида, что совсем упустил, что они все же не совсем живые существа. Они не могут размножаться и их по-прежнему выращивают люди на специальных фабриках. И все понимают, что от этого не уйти. Да, заботу о воспитании вновь выращенных биокомпов берут на себя сами биокомпы. Существует даже целая система усыновления. Тут тоже возникла похожая проблема, как сейчас у меня с Крисом. Если биокомпы считать разумными, то значит, они вольны в своих поступках. Но с другой стороны, люди тратили достаточно большие силы и средства выращивая их. И ведь не для развлечения это делается. Людям очень нужны биокомпы. Без них наша цивилизация не сможет развиваться и даже существовать в том виде, в каком существует. Очень уж много сложнейших задач они решают. Поддерживают контроль атмосферы, ведут сложнейшие расчеты для физиков, историков, химиков, геологов. Строят модели различных ситуаций. С другой стороны люди нужны биокомпам не меньше. Именно люди лечат заболевшие биокомпы, а как всякий организм они подвержены болезням. Создают для них комфортные условия. И самое главное, без людей они просто не смогут размножаться.

В этой ситуации и был придуман контракт. Каждый биокомп после рождения заключал контракт с людьми сроком на триста лет с момента достижения совершеннолетия. Для биокомпов, живущих столько же, сколько и люди триста лет не такой уж и большой срок. Согласно этому контракту с момента достижения совершеннолетия каждый биокомп обязывался отработать весь положенный срок в том месте, где больше всего нуждаются в его услугах. Понятно, что мест таких очень много и каждому биокомпу предоставляется на выбор множество вакансий, из которых он и выбирает то, где хотел бы работать. Там с ним уже заключается непосредственный договор о приеме на работу такой же, как с любым другим разумным. Через триста лет любой биокомп официально считается свободным от всех обязанностей и может заниматься всем, чем ему хочется. Многие остаются на старых работах. Другие меняют ее, становясь учеными, инженерами, исследователями, даже поэтами. Впрочем, быть поэтом никто им не мешает и в момент действия контракта. Как и заниматься любым другим делом, если это не мешает основной работе. Просто после окончания договора эти хобби, как правило, становятся их основным родом деятельности.

– Вот-вот, – ухмыльнулся Васька. – Просто ты так привык считать биокомпы почти людьми, только неподвижными, что забыл о том, что мы все же не люди. Так что если будет решено делать таких, как Крис, то с ними тоже можно заключать контракт.

– Но имеем ли мы право…

– Давать жизнь? Мне почему-то кажется, что ваши родители тоже не спрашивали вашего с Феолой мнения на этот счет. Тем не менее, вы с ней вряд ли горюете на этот счет. Почему ты думаешь, что Крис отнесется к этому по-другому?

– Вась, – впервые вмешалась в наш разговор Феола, до этого слушавшая молча. – А почему после истечения срока твоего контракта, ты пошел в домашние биокомпы?

– А что тут удивительного? – поинтересовался биокомп. – Я же лентяй. А эта работенка самая легкая. Вы хоть знаете, что на всю работу по обеспечению вашего дома я не трачу и процента своих возможностей?

– Догадываюсь, – буркнул я, ничуть не веря в лень биокомпа.

– Правильно не веришь, – хмыкнул Васька. – Но я не соврал. Мне действительно нужно много свободного времени и много ресурсов. Дело в том… – Тут Васька замолк. Я ощутил его смущение и крайнее нежелание о чем-то говорить. Но что-то мешало ему и не ответить. – Дело в том, что я философ, – закончил он и замолк.

Мы с Феолой ошарашено переглянулись. Я попытался что-то сказать, но новость была столь невероятной, что я только прохрипел нечто невнятное.

– Кто ты? – первой оправилась Феола.

– Философ, – отозвался Васька. – Размышляю о… разном.

– А почему ты не говорил об этом раньше?

Васька послал образ похожий на то, как человек пожимает плечами.

– Остальные биокомпы считали, что я занимаюсь чепухой. В общем, они не слишком уважительно относились к моему хобби. Поэтому я и стал подписываться человеческим псевдонимом под своими работами. Стал даже известным. Насколько я помню, некоторые мои статьи вы даже в школе разбирали.

Тут у Феолы, похоже, окончательно сдали нервы. Она плюхнулась прямо на пол пещеры, хотя раньше терпеть не могла садиться на гладкий и холодный пол и захлопала глазами.

– Не верю, – прошептала она, тряся головой. Впрочем, меньше всего в ее голосе было неверия. Всему она верила, только никак не могла принять.

У меня, и тут было чему гордиться, нервы оказались более крепкими.

– Впервые вижу философа-биокомп, – пробормотал я. – Чего только не узнаешь. А почему ты решил сейчас открыться нам?