Доминика - Эмилия Марр
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Если бы я был один, я бы взвыл от боли, которую ощутил, от жалости к самому себе, придурку. Размечтался о счастливой семье с любимой и ребенком, как это было у родителей.
Захотелось врезать кулаком в стену, избить кого-нибудь. А желательно самого себя. Но не на глазах у всех.
Развернулся и убежал. Пошел навстречу своей реальной жизни, жизни волка-одиночки, который с легкостью выстраивает самые запутанные финансовые махинации, но не сумел удержать рядом единственную, отдав ее незнакомому мужчине.
И тут слышу крик. Ее крик от боли! Доминика?!
Доминика
За Максимилианом закрылась дверь, и я поняла, что произошло что-то очень плохое, неправильное.
– Останови его, прошу, – с мольбой в глазах прошептала я Кеше.
Он сразу сорвался с места и побежал за Максом.
Я быстро передала Юлика обратно Лайме со словами: «Объясню позже, мне тоже надо бежать», – и рванула к двери.
Я как будто почувствовала его боль от потери только что обретённого ребёнка. В груди образовался огромный ком, который давил на сердце и лёгкие. Мое дыхание сбилось. Он подумал, что Юлик его сын, но его разубедили. И теперь он опустошён. Сбит с толку. Он же признался, что любит меня и даже готов принят с чужим ребёнком. Но ему хотелось ещё и своего родить, и тут он увидел Юлика и понял, что вот он! Его ребёнок! Но Лайма была убедительна, и теперь он снова один.
Когда я осознала, что Макс уже выбежал из дома и, возможно, что Кеша его не догонит, так плохо стало на душе.
Хотелось рвать и метать! Ну почему все так?! Почему я не смогла ему сказать? Я упала на колени и взвыла:
– Аааа…
От боли, от отчаянья, что снова все повторяется – недосказанность, недопонимание и, как следствие, расставание.
Слезы брызнули из глаз нескончаемым потоком. Его ввели в заблуждение, как когда-то и меня. И теперь ушёл ОН.
Нет, нет, нельзя сдаваться. Кеша его догонит! А если нет?.. Если не догонит, то… не знаю что, но что-нибудь придумаем. В конце концов, это его дом. Он сюда вернётся. Хоть через день, хоть через два.
Но как же не хотелось, чтобы все это время он страдал, чтобы переживал. Ведь это все – пустое заблуждение. Не хотелось терять ни минуты, ни секунды.
Эти два года мне дались очень нелегко. Как бы я не загоняла свои чувства к нему далеко в угол, как бы не обзывала его и не говорила сама себе, что он плохой, что с ним было бы хуже, что он неспособен любить и быть хорошим семьянином, но сердце не слушалось и болело. Болело от безответной любви.
А за эти три дня, сколько бы я не сопротивлялась, но сердце радовалось, билось с новой силой от понимания того, что это ОН! Рядом! От возможности снова его видеть и чувствовать.
А после его признания все зацвело новыми красками. И если я ещё немного сомневалась, то его расстроенное от понимания, что Юлик не его сын, лицо окончательно меня убедило в искренности его чувств.
И вот я сижу на коленях и реву. Почему я не могу быть счастливой?! Любящей и любимой!!! В груди – щемящая боль. Как будто между нами снова образовалась пропасть, и мы снова расстаёмся.
– Что происходит, почему ты орёшь и ревёшь? – услышала я возмущение Иры.
– Ира, зайди к себе. Мы тут сами разберёмся, – прозвучал рядом голос Валентина.
– Хорошо, но только не орите больше так. То на конной прогулке создаёт переполох, теперь развалилась на полу и ревёт. Что за женщина?! – продолжая возмущаться, она ушла.
– Ника, давай вставай. Ну, ты чего? Он остынет и вернётся. И вы поговорите, – пытается меня успокоить Валя.
– Ты не понимаешь, – и снова в слезы.
– Ника, – рядом присела Лайма с Юликом на руках, – ну ты чего? Прости, пожалуйста, я хотела тебя защитить, поэтому сказала ему это все.
– Ты не виновата, честно, – всхлип, – я тебя не виню. Это я, сама.
– Доминика! – услышала я издалека родной голос. – Доминика!
И вот наконец я его увидела. Серо-голубые глаза с тревогой смотрели на меня, как будто что-то искали.
Я встала и побежала к нему. Обняла и уткнулась в его грудь.
– Что произошло за эти пару минут, что меня не было рядом? Почему ты плачешь?
– Прости, прости. Я должна была тебе сказать сразу.
Он прижал меня к себе. Начал в успокаивающем жесте гладить по голове и спине.
– Тише, тише. Все хорошо. Давай зайдём в комнату и поговорим, хорошо?
Так же прижимая к себе, но уже сбоку, он повёл меня в комнату. Я не смотрела по сторонам. Я была поглощена чувством эйфории. Он не ушёл, он вернулся. Он рядом. И я сейчас ему все расскажу.
Глава 25
Доминика
Примерно полтора года назад
Мы с Лаймой уже как пару месяцев живём в тишине и покое. Мой живот увеличился и хорошо так округлился. Раньше из-за плохого питания и депрессии после расставания с Максом я очень сильно похудела. А теперь быстро набирада вес, и животик стал соответствовать своему сроку.
Ребёнок меня не беспокоил, беременность протекала относительно легко.
Лайма периодически заводила разговор о том, что не стоит отдавать его в чужие руки. Что надо воспитывать самой. Но я оставалась непреклонной. Я не хотела видеть каждый день напоминание о Максе. Единственным моим желанием было скорее его забыть.
Планировала встретить кого-нибудь и создать нормальную семью. А довесок в виде ребёнка Макса в эти планы не вписывался. Я была не нужна Максимилиану, а мне не нужен был его ребёнок.
Отдав его,, я бы избавилась от бремени матери-одиночки и осчастливила бы какую-нибудь пару, которая не может иметь детей. Здорово!
Лайма меня поддерживала, всегда была рядом. Мы совершали пешие прогулки, ходили в поликлинику вместе, сдавали анализы. Так как она только сменила профессию, клиентов было мало, зато свободного времени – много. И все это время она посвящала мне и ребёнку. Читала статьи о развитии плода в утробе матери, изучала все циклы развития понедельно.
Вообще, было странно… Беременной была я, а матерью чувствовала себя Лайма. Проснулся в ней раньше времени материнский инстинкт.
Я же не чувствовала ничего. Только в зеркале видела себя с животом, а на уровне сознания ничего не менялось.
Написав заявление на отпуск по беременности и родам, я больше не ходила на работу. Отпускные, как и договаривались, мне оплатили. А я следом написала заявление об увольнении по собственному желанию.
До срока родов оставалось две недели.
Мой врач еще не
