Трольхеттен - Сергей Болотников

-Крыс выводим, - любезно просветил ее Рамена, - а они, знаете, ли любят вот такие скопления мусора. - Он сделал паузу, и спросил как бы между прочим Вы случаем не видели, кто спал в этом тряпье? -Бомж, кто же еще, - презрительно сказала тетка, отразив на грубоватом своем лице сколь омерзительны ей эти отбросы общества. Дмитрий покивал сочувственно, внимательно разглядывая груду тряпья, спросил: -А когда? -Вчера, - отрезала тетка, - я еще к Виталию Степановичу ходила на третий этаж. Виталий Степанович бывший штангист, он у нас за порядком следит. Хотела ему сказать, чтобы он прогнал... этого, но он как назло в тот вечер с температурой слег. А сама я подойти, сказать, побоялась. -Почему? - удивился Рамена. -Так это, - сказала домохозяйка, - он страшный был такой. Огромный, метра под два, волосатый как кавказец. Нет, он волосатый был, как горилла, я думала люди вообще такими не бывают! Вот это уже Рамену удивило. Судя по описаниям Ворона, нынешний клиент хоть и был человеком опустившимся и заросшим, но габаритами особыми не отличался. Да и шерсти на нем вроде особой не было. -Да вы понюхайте как пахнет то, а?! - разошлась домоуправительница - чисто зверь какой лежал! Вы уж доложите своему начальству, чтобы таких отлавливали и в отстойник местный свозили! Ну житья же нет! -Не он, - сказал Рамена-нулла. -Что?! - спросила домохозяйка все еще на повышенных тонах, но слуга Ворона уже почти бегом спускался по лестнице. Странно, Птица тьмы говорила, что в городе остался всего один бездомный. Может кто из жильцов это был? Перебрал, да и не смог доползти до квартиры. Пономаренко особо над этим не раздумывал. Задача усложнилась, но все еще была выполнимой. Он посетил еще пару ухоронок своего беглеца, обе в разных краях города. Одна, в парующей и туберкулезной канализации была давно оставлена, хотя по некоторым признакам можно было определить, что там жили около месяца назад, а вторая в заброшенном корпусе бывшей городской больницы была обитаема. Но опять не тем. Мощный, выворачивающий наизнанку запах ясно указывал на волосатого, да и обретающийся возле вконец опустившийся алкоголик с кривой улыбкой рассказал Рамене, что сюда почти каждую ночь заходит снежный человек. -Йееттиии... - смачно и с явным удовольствием произнес этот гордый представитель рода хомо-абстинентус, и обрисовал руками корявый силуэт якобы видимый им ночью. На лежке нового, покрытого шерстью пришельца было удивительно неопрятно, и даже слегка скривившись от отвращения Дмитрий нашел в темном углу кучку изжеванных до состояния фарша костей с остатками мяса, которое судя по всему было уже слегка протухшим еще в начале трапезы. Крысы тут тоже были - висели себе в ряд за хвостики на тонкой рыболовной лески. Ищущий общения ханурик, который увязался за Раменой ткнул в висящих корявым пятнистым пальцем и заплетающимся языком вымолвил: -Вот тебе противно, а некоторые их на закуску едят. Содрогаясь от омерзения и стыда за весь человеческий род брат Рамена поспешно покинул это место. Потом он все-таки нашел что искал - сначала в крошечной хибарке на насосной станции обнаружилась лежка не принадлежащая волосатому, и еще совсем теплая. Клиент успел уйти минут за тридцать, до того, как сюда заявился брат Рамена. Здесь же обнаружилась упаковка супа быстрого приготовления и дымящееся кострище. Сосуд, в котором готовили суп, видимо уволокли с собой. И уже на подходе к следующему указанному месту, Пономаренко уже чувствовал - жертва прячется там. Надо сказать, что беглец был умен, и потому устроил сегодняшнюю ночевку очень мудрым образом, обосновавшись на пустующей лодочной станции. В свое время здесь, на этом земляном пятачке левого берега было людно. Горожане воскресным днем приходили сюда, чтобы взять одну из цветастых ярко-синих лодок, лежащих перевернутыми на земле как выкинутые на сушу дельфины, и прокатиться по Мелочевке, неторопливо осматривая пологие берега и взмахивая рукой в ответ на крики купающихся. Приходили всей семьей, и некоторые вместо лодок брали гидроциклы с кислотно-желтыми поплавками и отчаливали на нем, чувствуя себя маленьким пароходом. Тогда вода в реке была еще чистой, и из неторопливо плывущей вниз по течению лодки можно было увидеть морщинистой песчаное дно, да стайку серебристых рыбок в толще воды. Теперь станция захирела, кто знает почему? Сказался ли недостаток финансирования, или облезлые спины изношенных лодок уже не привлекали внимания? Вытоптанная земля у реки заросла буйной травой, в которой утопала хибара сторожа, дырявые остатки лодок печально высовывали свои облезлые костяки из сарая, где они хранились, и ветер проносясь сквозь них завывал дико и печально. Тут и там валялся гнилой брезент, и весла были выставлены под рахитичный навес как частокол ружей. Их никто не брал - за все время исчезло только два или три. В сарае то и обреталась ныне цель. Очень удобно, хлипкое строение открытое с двух сторон, и одному все входы уже не перекрыть. А от ветра можно спрятаться в одну из лодок, благо их там с десяток. Из одного торца сарая вырывался слабый сизый дымок, похожий на очень разреженную версию птицы счастья. -"Там" - подумал Рамена - "Еду печет". Главное не вспугнуть. Растерявший июльское тепло ветер лихо вился среди остовов лодок, свистел и скрипел в них на все лады. Рамена поднял голову, на поблекшем до белесо-серебристого оттенка небе быстро неслись черные лохматые облака, каждое из которых напоминало сорвавшегося с поводка черного терьера, вот только вряд ли обладало весельем свойственным этой породе. Сбоку виднелась хибарка сторожа, дверь ее была закрыта висячим замком, толстый слой грязи на котором указывал на то, что не открывали его довольно давно, да и вообще вряд ли сейчас можно было его открыть. Однако местные маргиналы нашли обходной путь - окна домика зияли пустыми рамами, без единого стекла. Не было стекол и на земле перед избушкой, а плотно утоптанная тропинка указывала на то, что незваные гости появляются тут достаточно регулярно. От сторожки к границе свинцово серой воды спускалась узкая каменная лесенка. На последней ступеньке, куда с монотонной регулярностью ударялась низкая рябь убогое подобие волн - валялась расколотая на две одинаковые части бутылка "Пьяной лавочки" своей аляповатой этикеткой глядя прямо вы небо. Ветер трепал ее и пытался оторвать, но труд его был далек от завершения. Рамена сделал шаг вперед, бесшумно, как призрак, казалось даже одежда его не колыхается и остановился от неприятного ощущения. На него кто-то смотрел, смотрел с ненавистью и возможно жаждал его крови. Взгляд этот мерзким слизняком ползал по спине, буравил, словно хотел прожечь эту тонкую нежную кожу и добраться до внутренностей, до костяка. Секунду назад его не было, в этом Пономаренко мог поклясться. Только ветер, тучи, унылый берег, да он Рамена, в ожидании жертвы. Слуга Ворона замер неподвижно и сделал вид, что любуется рекой. Было чем любоваться, по ней как раз плыл живописный плот, состоящий из густо облепленный ряской шины с яркой надписью "goodyear", двух похожих на замороженных червей коряг, да солдатского кирзового сапога, всего в белесой плесени. Капитаном этой речной "Куин Мэри" была мелкая речная чайка, что с истинно королевским величием восседала поверх плывущего мусора. Медленно скользя взглядом по речной глади, Дмитрий стал поворачивать голову, так, словно между прочим, чтобы этот непонятный тип со взглядом снайпера не понял, что его засекли. Да, Рамена уже знал, где он находится - в хибарке сторожа, где же еще. Спрятался там и думает, что получил поощрительный приз в олимпиаде кроликов-скрытников. Боец-невидимка. Рамена ухмыльнулся криво и не торопясь пошел в сторону берега, поднимаясь все вышел по пляжу. Даже руки в карманы засунул для надежности. Прогуливающаяся по набережной немолодая пара без интереса скользнула по нему взглядом и пошла себе дальше. Когда Рамена достиг точки, которую из дома увидеть было нельзя, он сбросил деланную сонливость и стремительно переместился к сторожке, остановившись у стены справа от окна. Чтобы его рассмотреть, любителю поглазеть на занятых людей придется высунуть пустую голову из окна. Он замер и прислушался, одновременно непроизвольно следя за чайкиным кораблем - единственным объектом нарушающим ровную водную гладь. И еще в доме царила тишина. Выл ветер, потрескивали, качаясь мертвые остатки лодок. Затаился? -"Ладно", - сказал про себя Рамена, - "что ты запоешь, когда я сам войду к тебе, засранец глазастый!" Достал нож и повернул его, ловя солнечные блики. Но бликов сегодня не было из-за пасмурной погоды, что впрочем не очень огорчило Рамену, блеск стали его завораживал всегда. Пришло детское воспоминание, он в отцовской мастерской точит пластину автомобильной рессоры. Кто-то сказал ему, что в рессоре сталь не хуже чем была в средневековых мечах, и Дмитрий сразу загорелся идеей выточить себе настоящий двуручный кладенец. Полностью конечно не получилось, ему надоело когда он остро заточил сантиметров тридцать матовой стальной поверхности. Но как они блестели эти без малого пол метра! От его, Дмитрия, меча по всей комнате прыгали солнечные зайчики, стоило поймать солнечный луч заточенным лезвием! Смотря, как мягко ходит остро наточенная часть его ножа, Рамена нахмурился. Но потом с этим мечом случилась неприятность, так? Он играл с соседским парнишкой, своим ровесником. Как его звали? Егор, вот как. Они с ним дрались на мечах, он на своем, а Егор на деревянном, который он выточил из прямой сосновой ветки. Помниться Дмитрию очень нравилась фехтование - еще бы, почти как в фильмах. Он увлекся, слишком сильный замах и он забыл, что в руках не игрушка. Меч, сверкающий кладенец (у него даже было имя, только Пономаренко забыл какое) перерубил деревянного соперника и распорол Егору рубашку и полсантиметра плоти под ней. Было море крови и море же плача, а он Рамена две кошмарных секунды чувствовал себя убийцей. Странное ощущение, чувство, что сделал что-то непоправимое. И одновременно жуткая свобода, неограниченная власть. Так бывает с каждым кто перешагивает через моральный барьер. Вот только что ты один из многих крошечный винтик в исполинской людской машине, где каждый похож на другого. А вот теперь все иначе - окровавленный труп у твоих ног и теперь ты другой, теперь ты хищник, а все вокруг дичь. Это меняет личность, корежит сознание, и вот почему так силен запрет на убийство. Это возвращает нас назад, к корням, в темноту. Рамена опустил нож, и, ухватившись левой рукой за нижнюю часть рамы одни прыжком вознес себя на подоконник. Замер, стальной клык в его руке настороженно уставился в полутьму помещения. Он убийца? Да, он сломал эти барьеры не погубив не единой души, он освободился, потому что первым, и единственным мертвецом стал он сам, вернее тот, кто раньше был им. И пусть это убийство никто не заметил, и было оно нематериальным - свой след остался, и странная свобода осталась тоже. Он бы готов встретить внутри домика игравшего в гляделки незнакомца, испуганного и изумленного тем, что его увидели. Он даже готов был к тому, что незнакомец не испугается, а напротив кинется на него с разновидностью холодного оружия наперевес. Но пустая комната - нет, к этому он был не готов. А между тем крошечное помещение, не имеющее окон, кроме того, в которое влез Рамена было пустым. Вернее там не было ни одной живой души. Все пространство пола крохотного домика занимала большая плоскодонная лодка, лежащая вверх днищем. Свет падал на нее через окно, высвечивал каждую потемневшую доску на ней, тщательно заделанные дырки от сучков. Лежа в окружении узкого канцелярского столика с одной стороны и такой же узкой накрытой тряпьем лежанки, лодка неприятным образом смахивала на огромный гроб, благо форма ее почти соответствовала классическим его пропорциям. Пахло пылью и увядшими цветами. Рамена настороженно огляделся. Быть того не может, чтобы в этом скворешнике никого нет и не было. Слуга ворона спустился с подоконника и внимательно осмотрел комнату: лежанка, столик, лодка - некуда спрятаться, негде укрыться. Может здесь и никого не было? Рамена с досады двинул несчастное корыто ногой, и то отозвалось глухим стуком не сдвинувшись с места. Нервы, это все нервы, чувство приближающегося конца. Это оно играет злые свои шутки. Ну естественно здесь никого не было, шестое чувство тоже, бывает, обманывает. Не стоило даже отвлекаться, еще сейчас выясниться, что жертва насторожилась и сбежала. Дмитрий поспешно покинул дом, мягко приземлившись у окна. Но нет, никуда беглец не ушел, все еще тут. Больше не медля Рамена проскользнул через территорию лодочной базы и аккуратно заглянул в сарай со стороны берега - так не было шансов на то, что жертва увидит его голову на светлом фоне реки. Здесь же была полутьма, и потому все внутренности сарая было видны как на ладони. Все правильно, костер чуть дымится, а на нем отдыхает закопченный до полной потери оригинального цвета, чайник. В одной из стоящих более или менее прямо лодке, на груде натасканного тряпья неясная фигура. Спит, не слышит. Тихо как тень, Рамена проник внутрь сарая. Его слух уловил громкий стук где-то неподалеку, словно уронили тяжелую дубовую лавку, может быть одна из лодок упала? Плевать. Слуга Ворона преодолел оставшиеся до жертвы шаги и, взяв властно за плечо, ударил ножом. Раз другой - хорошо заточенное лезвие пронзало плоть удивительно легко. Слишком легко. Скованный мгновенным страхом Рамена отдернул залатанный капюшон своей так и не проронившей ни звука жертвы. Пустые голубые глаза глянули на него, сонно моргнули, качнувшись на бледно розовом лице, чуть выше начиналась обширная лысина. Голова куклы - женской к слову сказать. Рамена понял все, он не даром любил смотреть в детстве приключенческие фильмы и жестокие боевики позже, и начал оборачиваться к фигуре, что выросла неожиданно за ним. Поздно, он ощутил сильный удар в плечо - тупой, но с серебряными осколками боли в глубине. Которая в следующий момент пронизала его с такой силой, что Рамена выпустил из руки нож, и так и держа в другой голову дурацкой куклы повалился на пол. Время замерло, а потом продолжило путь конвульсивно содрогаясь, вот только Рамена видел лишь обширную лужу собственной крови, как он до сих пор помнил третьей группы, резус фактор положительный.