Д’Артаньян из НКВД: Исторические анекдоты - Игорь Бунич

— Жертв было много? — нарушив обет молчания, поинтересовался я.

— Жертв не было вообще, — пояснил Черкашин, — но оба линкора надолго вышли из строя. Они сели на грунт. К счастью, там было мелко.

— Насколько мелко? — спросил я.

— Восемнадцать метров, — ответил Черкашин, — для линкора это пустяки.

— А у нас тут какая была глубина? — продолжал допытываться я.

— У нас тут такая петрушка вышла, — сказал Николай Андреевич, — официально глубина того места, где стоял “Новороссийск”, считалась сто семьдесят семь метров. Севастопольская бухта эксплуатируется уже почти двести лет, а никто не знал, что там имеется двойное дно. Вы знаете, что такое двойное дно? Наносится слой ила, а под ним ещё большая глубина до естественного дна. Когда линкор стал опрокидываться, он своим весом продавил ложное дно и ушёл в воду, так что на поверхности осталось только днище.

— Вернёмся к итальянцам, — предложил я. — Значит, они, как вы говорите, взорвали два английских линкора. А англичане не собирались передать эти линкоры нам?

— Кажется, нет, — несколько неуверенно ответил Черкашин, — но дело не в том, собирались или не собирались. Я вам это рассказал, чтобы продемонстрировать методику, по которой действовал князь Боргезе. То же самое он сделал и на этот раз. Выпустил подводных пловцов, они и взорвали “Новороссийск”. У нас есть сведения, что пару лет назад этот самый князь, собрав своих сообщников в одном из кабаков Неаполя, торжественно поклялся смыть со своего подразделения позор, вызванный тем, что один из прославленных кораблей королевского флота Италии захвачен в плен, “Не ходить нашему “Юлию Цезарю” под большевистским флагом!”, — сказал чёрный князь, а вся его банда бурно аплодировала. Вот вам и результат.

— Так, — сказал я, — но, насколько мне известно, итальянский флот капитулировал ещё в сентябре 1943 года и не перед нами, а перед англичанами и американцами. И корабль этот мы получили не от итальянцев, а от бывших союзников по антигитлеровской коалиции. Боргезе должен был, по идее, мстить им, а не нам. Мы даже отказывались от этого дряхлого корабля. Чем он так знаменит, что Боргезе пошёл на такой риск: в мирное время совершить подобную диверсию — это спровоцировать третью мировую войну.

— Вы снова забываете, — вмешался в разговор Геннадий Александрович, — что он КНЯЗЬ! Князь! Вы понимаете? Он ненавидит всё советское. Кроме того, у нас есть сведения, что он женат на русской графине, у которой советская власть конфисковала особняк в Москве. Так что возможны и личные мотивы.

— Недавно, — поддержал брата Николай Андреевич, — мы получили информацию, что князь Боргезе заказал одному известному итальянскому художнику картину маслом “Потопление нашими боевыми пловцами советского линкора “Новороссийск” в Севастополе”. Он хочет преподнести эту картину в дар итальянской военно-морской академии в Ливорно с тем, чтобы она была вывешена в зале боевой славы.

— Значит, — спросил я, — сформированная в годы войны 10-я флотилия существует до сих пор?

— Формально не существует, — пояснил Николай Андреевич, — она была распущена после капитуляции Италии. А самого князя даже англо-американцы объявили военным преступником, и он вынужден был бежать в Латинскую Америку.

— А где он сейчас находится? — мне показалось, что пора подключать к беседе лейтенанта Лёшу.

— Откуда мы знаем, где он сейчас? — развёл руками брат Андреевич. — Они следов не оставляют.

— Ну, а все эти подробности, — продолжал настаивать я, — выступление Боргезе в кабаке, заказ картины и всё такое прочее. У вас есть какие-нибудь документальные доказательства? Или хотя бы сообщения прессы, на худой конец?

— Это секретная агентурная информация, — покраснел Черкашин, — полученная от нашей разведки. Мы ничего не можем вам предъявить, поскольку подлинники этих документов находятся не у нас. Глаза его зло блеснули. — К вашему сведению, — продолжал он, — у аристократов часто бывают странные причуды. Одна из них — взрыв кораблей. Я очень интересуюсь историей флота и могу вам привести ещё несколько примеров. Вы слышали о гибели русского крейсера “Пересвет”?

— Нет, — признался я, — а когда это произошло?

— В январе 1917-го года, — ответил Николай Андреевич, — его взорвал граф фон дер Пален, служивший на этом корабле баталером.

— А что такое “баталер”? — поинтересовался я, понимая, что мои познания во флотской специфике оставляют желать много лучшего.

— Баталер — это кладовщик, — объяснил брат-Александрович, — вроде каптенармуса в армии. Краска, тряпки там разные…

— Граф служил баталером? — удивился я. — А в каком чине?

— Кондуктора, — сдерживая негодование от моего невежества, ответил брат-Андреевич, — это примерно соответствует нынешнему званию мичмана-сверхсрочника.

— Он не родственник того фон дер Палена, — спросил я, — что фигурирует среди главных заговорщиков, убивших Павла Первого? Нам в академии читали “Историю заговоров и переворотов”, и я очень хорошо запомнил эту фамилию.

— Прямой внук, — подтвердил мои исторические познания Николай Андреевич.

— И служил кладовщиком на линкоре?

— Не на линкоре, а на крейсере, — в унисон поправили меня близнецы.

— Хорошо, на крейсере. Кладовщиком? Да ещё сверхсрочником? Сдаётся, вы меня морочите, ребята!

— А “Императрица Мария”? — воскликнул Геннадий Александрович. — Разве вам неизвестно, что её взорвали гестаповцы прямо на том же самом месте, где погиб “Новороссийск”?

— Это когда же? — удивился я.

— В сентябре 1916 года, — победно выпалил брат-Андреевич.

— Какие же тогда были гестаповцы? — снова не поверил я.

— Что вы вечно цепляетесь к деталям? — раздражённо спросил брат-Александрович. — Какая разница, были — не были? Тогда не были, потом стали. Главное, что корабль взорвали!

— Ну, хорошо, — начал я отступление под объединённым напором близнецов, — ладно, не будем вдаваться в детали. Но все приведённые вами примеры, даже если и принять их на веру, произошли в военное время, когда любая диверсия со стороны противника имеет даже некоторый оттенок героизма боевой операции. Но сейчас-то время мирное. Кроме того, Италия — страна НАТО, её вооружённые силы находятся под жёстким контролем Соединённых Штатов. Личный состав 10-й флотилии давно демобилизован или переведён в другие подразделения, князь — в эмиграции. Но и это неважно. Как США и НАТО могли пойти на подобную акцию, когда наконец-то удалось закончить войну в Корее, а в Кремле предпринимаются шаги к уменьшению международной напряжённости? Я уже не говорю о том, что для прохода к Севастополю подводная лодка с диверсантами должна была пройти черноморскими проливами, которые контролируются Турцией — также членом НАТО?

— Я бы вам советовал, — ответил на мою тираду Геннадий Александрович, — ознакомиться с партийными документами. Разве там не сказано, что США и НАТО постоянно пытаются втянуть СССР, несмотря на его миролюбивую политику, в третью мировую войну. Разве вы не знаете, что они поджигатели третьей мировой войны? Я удивлён, что вам требуется объяснять такие элементарные вещи. Вы вообще-то член партии или нет? А если вам не нравится подход к Севастополю на подводной лодке, то мог быть возможен и другой вариант. Люди Боргезе могли прибыть сюда и по суше. Они здесь уже бывали в годы войны — в сорок втором и сорок третьем годах, прибыв на автоколонне и доставив в Севастополь своё снаряжение и катера. Они могли при отступлении закопать часть снаряжения, а затем прибыть сюда в качестве туристов или пробраться как угодно, откопать снаряжение, взорвать линкор и уехать так же, как и приехали.

— Зафиксирован приезд каких-либо иностранцев накануне катастрофы в Севастополь? — спросил я.

— Они могли и не приезжать, — объяснил за брата Николай Андреевич, — а затаиться здесь ещё со времён войны, добыть фальшивые документы и ждать своего часа, который настал двадцать девятого октября.

Это сообщение меня окончательно добило, Я собрался, было, задать ещё несколько вопросов; скажем, как этим самым, скрывающимся со времён войны диверсантам, а равно их коллегам, попавшим в плен к союзникам, удалось в течение двенадцати лет сохранить нужный уровень боевой и физической подготовки и тому подобное, но не стал. Я ведь не был каким-нибудь заезжим корреспондентом центральной газеты, берущим интервью. Я был следователем, которому было поручено расследование причин гибели линкора и сотен людей.

Ты, наверное, знаешь, что первые упоминания в открытой печати об этой катастрофе появились лишь через пятьдесят лет после моего приезда в Севастополь и до сих пор журналисты спорят: кто же, в конце концов, взорвал этот старый ржавый итальянский линкор, набитый до отказа русскими моряками? Но то, что может на многие годы стать неразрешимой загадкой для журналиста, следователь узнаёт уже за первые сутки следствия.