Единственная - Норма Бейшир

— По правде говоря, у меня несколько иные планы. Сама от себя не ждала такой прыти.

— Какой такой прыти? — Джордан ничего не понимал.

— Посмотри вон туда. — Слоун кивнула в сторону туалетного столика.

На столике стоял ящичек с домашним реактивом по определению беременности — ящик был открыт. Рядом стояла откупоренная бутылка «Дом Периньон». Переведя взгляд снова на Слоун, Джордан протянул с сомнением:

— Уж не хочешь ли ты сказать, что…

— Пока не хочу, — перебила его Слоун. — Но, дорогой мой, это означает, что я решила приступить к важному делу. В тот день, когда мы получим положительный результат, будет большой праздник, который, я надеюсь, мы обязательно отметим.

— Слоун! Я потрясен! — Джордан подхватил жену на руки и закружился с ней по комнате. — По-моему, сейчас самое время работать над этим важным делом.

Слоун просияла:

— Совершенно с тобой согласна, дорогой!

Они упали на кровать.

Ни он, ни Слоун не обратили внимания на маленькую заметку в разделе светской хроники из газеты, которую читала Слоун, — о разводе четы Хильеров.

Лондон, май 1990

Макс Кенион с улыбкой переступил порог «Конноут-отеля». Молча кивнул швейцару. Миновал зал-бар, сиявший зеркалами и уставленный цветами. Вошел в ресторан и сел за столик напротив входа в большую гостиную.

Хотя Макс улыбался, заказав дикую утку с персиками — его любимое блюдо в этом ресторане, — настроение у него было отнюдь не радостным. На посетителей атмосфера зала явно действовала положительно — на всех, кроме Макса, который думал только о бумагах, оставленных в номере. Это документы по поводу развода. Джилли подала на развод в тот самый день, когда он покинул Сидней.

То, чего Макс всегда боялся, случилось. Джилли не раз говорила о разводе, но он не думал, что это рано или поздно станет реальностью. Он подозревал, что она изменяла ему много раз, поэтому и решил хорошенько ее проучить. Только и всего. Разводиться из-за этого он не собирался. Джилли — его жена, и Макс хотел, чтобы так оставалось всегда.

Она и останется его женой…

«Пока смерть не разлучит нас. Джилли, моя смерть — это единственный способ, любимая, единственный».

— У вас все в порядке, мистер Кенион? — Слова подошедшего метрдотеля прервали ход мыслей Макса.

— Извините, я задумался… что вы сказали?

— Я только справился о вашем самочувствии.

— Благодарю, все прекрасно.

«Прекрасно, — пронеслось в голове, — как только может быть прекрасно у человека, который потерял единственную женщину в жизни, которую любил».

Да, Макс действительно любил Джилли. Она так и не поняла этого — потому-то и приняла его за безумца. Если бы она понимала, если б понимала! Но… Джилли не могла не знать: он страдает, когда видит, как откровенно его жена смотрит на другого мужчину. А занимаясь с ней любовью, был уверен, что в эту минуту она принадлежит не ему, а Джордану. Джордан… Джордан Филлипс, его бывший друг, ее бывший любовник. Джордан, который теперь женился и знать ничего не желает о Джилли. А она никак не хочет смириться с этим. Максу все ясно. Да что ему от того — сделать-то ничего нельзя, слишком поздно. Они не будут больше вместе никогда…

Занятый своими мыслями, Макс механически поглощал еду. Потом так же механически расплатился и с мертвой улыбкой покинул ресторан. Если кто-то из окружающих и заметил странность поведения Кениона, то вслух ничего не сказал. А если бы и сказал — разве теперь это могло его взволновать, после того, как Джилли бросила его?

Макс поднялся в номер, где жил последние четыре дня, напиваясь как свинья. Но только в таком состоянии он мог хоть как-то переносить свое новое положение разведенного мужа. Макс тщательно запер дверь: его никто не должен беспокоить… Бумаги, свидетельствующие о намерении Джилли, лежали на прежнем месте, рядом с пустой бутылкой из-под виски. Макс присел на краешек кровати, взял их в руки и долго смотрел на текст, который уже знал на память. Макс проделывал это уже не впервые: прочитал и приложился к бутылке. Убедившись, что она пуста, швырнул бутылку в корзину для мусора и отправился за следующей.

Действия его напоминали движения робота, выполняющего программу. Макс взял бутылку, сделал большой глоток, потом еще. Горло обожгла боль, но Макс ничего не чувствовал. Его мучила другая боль, сильнее и нестерпимее.

Так, глоток за глотком, он опустошил всю бутылку. Отбросив ненужную посудину прочь, Макс подошел к окну, распахнул его и посмотрел вниз. Шумная Мэйфер, как всегда, бурлила потоками людей и машин, но он не видел и не слышал ничего, думая лишь о том, что сделала с ним Джилли.

И с мыслью о Джилли прыгнул вниз…

Лос-Анджелес, май 1990

Нянечка, одетая в белое, помогала Лэнсу пройти из коридора в палату, которую он занимал с тех пор, как попал в это заведение, — реабилитационный центр для алкоголиков и наркоманов.

Тогда, в Берлине, стоило Лэнсу понять, что он зашел так далеко, как перед ним забрезжила надежда. А еще два дня назад положение казалось безнадежным: с игрой и карьерой покончено навсегда, личная жизнь полностью разрушена, ни единого светлого луча не осталось в его жизни. Только кока, кока, сплошной кокаин… Нянечка оставила его одного, но дверь не закрыла. Напрасно, ему не нужна сиделка и вообще люди. Он хотел одиночества.

Присев на кровать, Лэнс задумался. Мысли его вернулись к тому времени, когда он и Паула были вместе. И вот он оказался здесь. Но с женитьбой это не связано, его проблемы начались много раньше, с того самого момента, как отец пожелал сделать из него профессионального игрока. Господи, неужто и теперь отец продолжает разрушать его жизнь?!

Заметив на столе ручку и бумагу, Лэнс встал, ему пришла в голову идея. Присев к столу, он вывел: «Моя дорогая Паула…»

Лондон, май 1990

Самолет рейсом Сидней — Лондон вышел на финишную прямую, готовясь сесть в аэропорту Хитроу. Джилли заглянула в окошко, чтобы сверху увидеть знакомый город. «Сколько раз я вот так прилетала сюда, — подумала она, — и ведь ни разу не посмотрела вниз. Только чрезвычайные обстоятельства заставляют нас взглянуть на знакомое по-новому».

Звонок из лондонской полиции, разбудивший ее в Сиднее, заставил Джилли содрогнуться от ужаса. Конечно, официально она оставалась женой Макса — развод не был еще оформлен окончательно, — поэтому и сочли необходимым сообщить ей это кошмарное известие. Потрясенная происшедшим, Джилли вылетела первым же рейсом. Она даже не отдавала себе отчета, зачем она летит, повиновалась какому-то неведомому чувству.