Жития святых на русском языке, изложенные по руководству Четьих-Миней святого Димитрия Ростовского. Книга девятая. Май - Святитель Димитрий Ростовский

– Если они научатся бояться Бога и будут хранить заповеди Его и угождать Ему добродетельною жизнью, то Царь Небесный поставит их царями на земле, если они будут достойны этого; но если они будут людьми дурными и недостойными царского престола, то лучше им и не царствовать вовсе. Я молю Бога о том, чтобы Он лучше взял их из сей жизни в их юношеские годы, чем позволил бы им вырасти во зле, на погибель как своей собственной души, так и прочих душ человеческих.

Сказав так, царь ушел.

Арсений в мыслях своих одобрял царя и с тех пор поступал согласно его приказанию: поучал сыновей царских сидя, в то время как они стояли перед ним.

Но чем большая слава окружала Арсения, тем больше он скорбел духом, потому что сердце его не лежало ни к славе, ни к богатству, ни к суетной мирской похвале; в глубине души он сильно желал послужить Богу в смиренной жизни иноческой, в безмолвии и нищете; поэтому Арсений начал усердно молиться ко Господу, прося освободить его от пребывания в царских палатах и сподобить его пустынной иноческой жизни.

Случилось однажды, что Арсений как-то заметил за Аркадием некоторый проступок. Рассердившись на него, Арсений побил его розгами и притом настолько сильно, что Аркадий помнил это наказание до самой смерти своей, так как следы розог остались на теле Аркадия. Все это произошло по промышлению Божию, дабы через это освободить Арсения от сей мирской жизни и дать ему возможность проводить пустынное иноческое житье, которого так жаждал преподобный. Аркадий, затаив в сердце гнев на учителя своего и придя в совершенный возраст, стал думать, как бы ему убить Арсения. Он открыл намерение свое одному доверенному советнику и упрашивал его убить Арсения каким ему угодно способом. Но тот, боясь Бога и императора Феодосия и не желая делать столь дурного поступка, тем более, что уважал Арсения за многие его добродетели, тайно, наедине, передал ему замысел Аркадия и советовал преподобному поберечь свою жизнь.

Арсений же, преисполнившись скорби и страха, начал снова со слезами молиться к Богу, чтобы Он направил его на путь спасительный.

Ночью, во время молитвы, Арсений услышал свыше голос, говоривший: «Арсений! Беги от людей, и ты спасешься».

Услышав это, Арсений оделся в худые одежды и, выйдя тайно из дворца царского, пришел на берег морской; здесь, по Божию промышлению, он нашел корабль, отправлявшийся в Александрию175. Он сел на него и отправился в путь, возложив все упование свое на Бога. Когда корабль прибыл в Александрию, тотчас Арсений отправился в скит подвижников176. Придя в церковь, он начал слезно упрашивать пресвитеров посвятить его в монашество и наставить его на путь спасения. Эти же последние, видя, что с ними говорит муж честный и благоговейный, спросили его:

– Кто ты и откуда ты пришел?

Он же отвечал им:

– Я странник и человек я убогий.

Пресвитеры, посоветовавшись между собою о том, кому бы можно было отдать пришельца для наставления иноческому житию, решили отдать его авве Иоанну Колову, о чем и известили его. Старец же Иоанн, помолившись Богу, сказал: «Да будет воля Господня!»

Между тем Иоанн велел приготовить трапезу для братии, так как был десятый час дня. Братия сели за стол, но Арсений стоял, потому что никто не приглашал его садиться. Братия начали вкушать пищу, но Арсений не ел ничего и все время стоял, опустив голову вниз, как бы предстоя пред Богом и Его святыми ангелами. Старец же Иоанн взял один из сухарей, предложенных для трапезы, и бросил Арсению, сказав:

– Ешь, если хочешь.

Это сделал Иоанн для того, чтобы испытать смирение пришельца и узнать, пришел ли он сюда действительно для того, чтобы отречься от мира.

Между тем Арсений думал про себя так: «Этот старец – ангел Божий и прозорливец, потому что он знает, что я хуже пса; поэтому и сухарь бросил он мне как псу; по той же причине я должен и съесть его, как пес».

И наклонившись до земли, он пошел на четвереньках, как четвероногое животное, к сухарю, взял его прямо ртом, затем отошел с ним в угол и там съел его лежа на земле.

Блаженный Иоанн, видя такое смирение святого Арсения, сказал пресвитерам:

– Он будет великим подвижником.

Иоанн весьма возлюбил Арсения за его смирение и вскоре облек его в чин иноческий, затем, обучив его житию подвижническому, дал ему келью неподалеку от себя, как иноку, уже твердому и опытному в добродетели.

Между тем император Феодосий начал разыскивать Арсения, вскоре же после того как он ушел из дворца. Феодосий очень сожалел об Арсении и потому велел искать его в разных городах. Однако никак не мог найти его, так как Господь скрывал местопребывание угодника Своего до того времени, когда Ему благоугодно будет явить его миру на пользу многим.

Арсений же, живя в келии, указанной ему старцем, подвизался в посте, молитве и трудах иноческих и так преуспел во всех добродетелях, что превзошел многих старцев своими подвигами. Однажды, когда он молился, сказал:

– Господи, научи меня спастись!

В ответ на это был голос с неба, говоривший:

– Арсений! Скрывайся от людей и пребывай в молчании; это корень добродетели.

Внимая этому голосу, Арсений ушел из того места вглубь пустыни и построил здесь для себя небольшую келью; в этой келии он всегда пребывал один, всемирно стараясь соблюдать молчание. Он избегал всяких бесед и постоянно устремлял ум свой к небу; пребывая на земле телом, он духом возлетал к горним силам. Каждый воскресный и праздничный день он приходил в церковь. По окончании богослужения, тотчас возвращался молча в свою келью; при этом он никогда не вступал ни с кем в разговор; лишь только изредка, будучи спрошен, отвечал на вопрос насколько возможно кратко и затем устремлялся к своему безмолвному жилищу. Все подвижники, обитавшие в скитской пустыне, весьма удивлялись добродетельной жизни преподобного Арсения. Один раз авва Марк спросил его:

– Для чего ты, честный отец, удаляешься от нас?

Арсений же отвечал ему:

– Знает Бог, как я люблю вас; но я не могу пребывать одновременно и с Богом, и с людьми, потому что на небе, хотя и очень много вышних сил, – тысячи тысячей или десятков тысяч, – но все они имеют одну волю и