Расплетающие Cновидения - Анастасия Парфёнова

И он застывает на фоне распахнутой двери, напряжённый, готовый к схватке, опасный.

Я колеблюсь. Мало победить, хотя это ещё тоже надо суметь. Надо победить в чём-то, в чём он считает себя лучшим. Максимально унизить. В противном случае с него станется лишить собственную смерть всякой привлекательности. Но где же его уязвимая точка? Воинское искусство? Э-э, нет, спасибо, как-нибудь в другой раз.

Он так выставляет напоказ собственную энергию. Так небрежно швыряется чудовищными силами… Ах-ха.

Что-то нарастает во мне. Что-то идущее из самых глубин существа поднимается, подобно гигантскому океану, конденсируется в точке средоточия между глаз, взмывает… и выплёскивается вперёд, на защитно вскинувшую руки и крылья фигуру.

Он держится. О, как он держится! Три удара неисчерпаемой, чистой, сметающей всё, в буквальном смысле всё на своём пути энергии потребовалось, чтобы содрать с него все защитные слои. Первый удар он выдерживает. Даже пытается ответить чем-то до безумия изощрённым. После второго разлетаются щиты и плавятся защитные талисманы, а его отбрасывает внутрь комнаты. Я нацеливаю атаки тщательно и экономно, следя, чтобы всё до последней искорки досталось именно Противнику, а не падало по-глупому в стороны, прожигая ковры и портя по-варварски великолепный декор. Третьим ударом его швыряет на спину, а я оказываюсь сверху, припечатав его руки к полу и клыкастой улыбкой подбивая попробовать ещё что-нибудь предпринять. Четвёртый удар убьёт его, и мы оба это знаем.

Он дрожит. Есть что-то до головокружения приятное в том, чтобы заставить здорового, сильнейшего мужика дрожать в ожидании твоего следующего хода. Чувство власти, чувство удовлетворения, почти сравнимое с тем, что ощущаешь, когда жизнь врага стекает с твоих пальцев…

Наклоняюсь к нему:

— Ещё идеи будут? Ну же, друг мой, не заставляй меня думать, что это оказалось так просто! Даже с той девчонкой было интереснее!

Он вдруг подаётся вперёд, ловит мои губы своими.

Эт-то что-то новенькое.

Я настолько удивлена, что растерялась, не предпринимая ответных действий. И этого оказалось достаточно, чтобы беленький полностью перехватил инициативу.

Та, Что Глубоко Внутри, передёргивается от отвращения, и одного этого достаточно, чтобы я не сжигала его в тот же миг, а помедлила, ожидая, что будет дальше.

Руки, как-то освободившиеся от плена, пробегают по моей спине, мягко массируют напряжённые мышцы. Когти вдруг коротко, не больно кольнули ягодицы, тут же вновь скользнули вверх. Моё тело вздрагивает, как от электрического разряда, с губ срывается недоумённый полувскрик-полувздох. Куда подевалась кольчуга?

Что-то во мне было от него. Какая-то часть, к которой он мог взывать. Несколько капель крови, когда-то тёкшей в жилах нашего общего предка, теперь бушевали в моих венах, рассказывая мне о его ощущениях, а ему — о моих. Но при этом я в любой момент могла уничтожить его — достаточно лишь чуть-чуть ослабить контроль, и сила, бушующая под тонким покровом кожи, выплеснется наружу, уничтожая всё на своём пути. Это была игра, в которой первое же неверное движение стоило бы ему жизни. Мы оба это знали. И, кажется, оба находили в этом своеобразное удовольствие.

Разумеется, я понимаю, что происходящее — лишь очередной раунд схватки. Что он просто отчаянно пытается выжить, используя для этого любые средства. Но во мне вдруг просыпается другой голод, не менее дурманящий и требовательный, чем тот, что заставлял купаться в людской крови, впитывая предсмертные страдания. Разумеется, этого крылатого я тоже убью. Как-нибудь… м-ммм… потом…

«С Зимним?!» От вопля ломит виски. Игнорирую.

Я полностью отдаюсь во власть требовательных рук и скользящих по коже прохладными искрами крыльев. Царит и правит синим дурманом аромат вплетённого в волосы цветка.

О, крыльев парус бессильный!На крыльях ласточки хрупкойВсё дальше, всё глубже, глубже, глубже…

Много позже сквозь приятную тёплую дрёму ощущаю, как он уходит. Можно было бы остановить, но мне слишком хорошо, чтобы сейчас ещё и двигаться. Или думать. Или чувствовать голод. Разумеется, вздумай белокрылый напасть, уже осыпался бы на пол кучкой симпатичного кучерявого пепла. А так — пусть идёт. Потом его найду. Угу. Как-нибудь… потом…

Меня будит ярость. Моя добыча! Кто-то посмел тронуть мою добычу! Там, в пещере, кто-то пытается освободить зеленоглазого смертного, которого я приговорила к боли!

Срываюсь с места вихрем ярости и золота, лечу с такой скоростью, что позади остаётся огненный след, прекрасно видимый в свете тусклого зимнего дня. Врываюсь в пещеру… у самого выхода, но дорогу мне преграждают.

Человек, но… э-э… не совсем. Похож на зеленоглазого, только старше, опытней, сильнее. И много-много опасней. Стоит в проходе с мечом наголо, весь напружиненный, отбросивший всё, кроме цели. С этим играть, как с крылатыми, не получится.

А я и не собираюсь. Он — мой. Не знаю почему и как, но он настолько мой, что мысль причинить ему вред даже не приходит в голову. С этим разберёмся позже, сейчас же надо пройти внутрь.

Собираю в кулак ту связь, что между нами, и на всех волнах, через все центры его мозга, через гормоны и химические соединения в его крови, подвластные мне, отправляю один приказ — спать! Не отвлекаясь на споры и препирательства, я просто «выключаю» все физиологические системы, которые могли бы поддерживать его в бодрствующем состоянии.

Он выдерживает. Не знаю уж как.

На меня вдруг накатывает ответ — как торнадо, как сметающий всё на своём пути ураган. Он бьётся, бьётся в закрытые двери моего сознания, он кричит, взывает, тащит куда-то, к чему-то… Та Что Глубоко Внутри отвечает на этот зов мощным броском, чуть было не опрокидывающим моё сознание. Ну уж нет!

Я тянусь по другому пути: пути снов и видений, пути скрытых смыслов и спрятанных от сознания желаний. Тому пути, что и является сейчас моей сутью. Этот воин, как бы хорош он ни был, тоже человек. И потому он — часть меня. Подвластная мне часть. И, вооружённая этой силой, вновь бью по его организму, по тем маленьким центрам в мозгу, что ответственны за действия.

Он падает, как подрубленное дерево, — молча и угрожающе. Знаю, что долго обморок не продлится, силы уже заплетаются в диковинные узоры вокруг поверженного тела, стремительно возвращая его к жизни. Не важно. Времени мне хватит.

Бесшумно, хотя находящиеся внутри прекрасно осведомлены о моём приближении, захожу в пещеру. Замираю, скептически оглядывая открывшуюся передо мной сцену.

Женщина, худая и усталая, с растрёпанными зелёными косами в прожжённом в нескольких местах костюме для верховой езды. Она сидит, держа на коленях голову Приговорённого, рядом валяется выдернутая аакра. Значит, я опоздала. Но хоть пытку эта цыпочка и прекратила, спасти жизнь человеку, чьё тело, сохраняя внешнюю форму, давно перестало быть человеческим, она бессильна.

Он умирает, теперь, когда процесс перестал контролироваться аакрой, умирает стремительно. А она вглядывается в бледное лицо светло-зелёными глазами, и на мгновение мне кажется: не отражение ли это? Они так похожи…

Мужчина выдыхает, пытаясь заговорить, и она наклоняется к нему, ловя тихие звуки. Я, снедаемая любопытством, поворачиваю уши, пытаясь ничего не пропустить.

— …Моя вина… Рита… останови…

— Ш-ш. — Женщина прикладывает палец с изящным зелёным ногтем к его губам. — Я позабочусь об этом.

Тот как-то вымученно весело щурит зелёные глаза.

— Ты, любила повторять, что я плохо кончу… Но разве плохо… умирать… на руках… у единственного существа… что тебя любит?

Ух ты, как трогательно!

Потрескавшиеся губы женщины кривятся, на глазах появляется влага, и тут он весьма драматически умирает. Я, разумеется, не могу отказать себе в удовольствии выпить его смерть, вместе с её болью. Потрясающий получается коктейль.

Зеленоглазая воровка тем временем снисходит до того, чтобы признать моё существование. Спокойно так поднимается на ноги, отряхивает пыль с одежды. Вновь кривит губы в улыбке, на этот раз насмешливой и злой, но, как ни странно, злится она, похоже, не на меня.

— Ave, Caeser, Rex, Imperator — Morituri te salutant! Vita brevis, ars longa…

Я не без удивления выслушиваю эту ахинею, пытаясь понять, что же за добыча попалась мне на этот раз. Какая-то нестандартная еда…

«Еда» подходит ко мне, спокойная, немного печальная. Признаться, я теряюсь. Вообще-то такое поведение предполагает ловушку. Но эта и не думает угрожать, я точно знаю! И «умереть достойно, сражаясь, с оружием в руках» она вроде тоже не пытается… Каждой порой ощущаю бьющую из человеческой женщины горькую иронию. Нет — самоиронию. Может, хочет себя за что-то наказать?

— Ах, девочка, так вот ты какая… — Это она мне? — Я долго гадала, какой ты окажешься. Вообще, мне следовало гораздо раньше догадаться о происходящем. Всё было на поверхности: состояние Хранительницы, намёки, расспросы об архетипах… Антея только что не кричала об этом на каждом углу!